Книга Запретный рай - Лора Бекитт

Эмили гордилась своими волосами, но их густота не шла ни в какое сравнение с роскошной волнистой гривой, какой обладала Моана.

Решив блеснуть своими познаниями, Эмили произнесла приветствие на маркизском, и туземка звонко расхохоталась.

— Ты перепутала гласные, потому получилось совершенно другое слово, — пояснил отец смущенной дочери.

Большинство слов маркизского языка в самом деле в основном состояло из гласных, отчего крайне трудно запоминались.

— Моана, — представилась дочь вождя.

— Меня зовут Эмили.

— Эмалаи! — воскликнула туземка, переиначив услышанное на полинезийский манер. — Какое красивое имя!

Взяв девушку за руку, Моана потянула ее за собой. От нее исходило ощущение какой-то странной, властной, но не угрожающей, а скорее успокаивающей силы.

Эмили оглянулась на отца, и он ободряюще улыбнулся дочери, после чего завел с вождем серьезный мужской разговор.

Дорог и вправду не было: лишь узкая тропинка вилась меж могучих стволов. Вглубь острова уходили изумрудные дебри; Эмили ощущала острый запах свежей зелени и земли.

Туземцы привели путешественников в деревню. В лучах полуденного солнца желтые бамбуковые хижины казались золотыми. Рядом с огромными деревьями они выглядели как кукольные домики, однако внутри можно было выпрямиться во весь рост.

Моана что-то быстро произнесла, и Рене перевел:

— Она предлагает тебе поселиться в ее хижине. Иди за ней. Мы скоро увидимся: после того, как слуги Лоа приготовят угощение, нас пригласят на пир.

Кивнув отцу, Эмили последовала за дочерью вождя.

Хижину окружала низкая ограда из плоских коралловых плит, внутри пол покрывал слой обкатанного волнами гравия. Мебели не было; стены украшали яркие циновки. Сняв одну из них и постелив на пол, Моана предложила гостье сесть.

В ожидании обещанного вождем пира Эмили решила распаковать вещи. Моана внимательно наблюдала за ней, иногда осторожно прикасаясь к незнакомым предметам и издавая изумленные или восторженные звуки.

В конце концов они обменялись подарками: Эмили вручила Моане маленькое зеркало (роль которого в хижине туземки выполняла наполненная водой половинка кокосового ореха), а девушка преподнесла ей ожерелье из перламутровых ракушек.

— Ты дашь мне прядь своих волос? — спросила дочь вождя. — Я сплету из них браслет, какого нет ни у кого из на-ики. Я всегда мечтала о браслете из светлых волос. А тебе сделаю украшение из своих.

Эмили хотела сказать, что ей не нужен такой подарок, но потом молча вынула из футляра серебряные ножницы, отрезала белокурую прядь и протянула девушке.

— Тебе лучше снять эту одежду, — сказала Моана. Ткнув пальцем в бок гостьи, она уставилась на нее с величайшим удивлением. — Почему ты такая твердая? Что там?

— Корсет. Это как бы… вторые ребра.

— Клетка для тела! — в ужасе вскричала девушка. — Зачем?! Если тело заперто в клетку, то и душа несвободна!

Эмили постаралась набраться терпения.

— Я не могу ходить так, как ты. У нас это не принято, считается постыдным.

Туземка пожала плечами.

— Тогда ты будешь чувствовать себя, как в земляной печи. Если ты избавишься от неудобной одежды, я уберу тебя цветами, и ты будешь выглядеть гораздо лучше, чем сейчас.

Эмили вспыхнула и не нашлась, что ответить. Предупреждая дочь о том, что полинезийцы ходят полуголыми, и объясняя это не бесстыдством, а тем, что они живут в жарком климате, Рене не сказал, а как же быть ей?

Она обрадовалась, когда одна из служанок Моаны сказала, что их зовут на пир, не потому, что проголодалась, а оттого, что не знала, о чем и как разговаривать с дочерью вождя. Эта девушка с быстрыми черными глазами и золотистой кожей казалась ей поразительно чужой: она была чересчур полнокровной, жизнь в ней била ключом, чувства рвались наружу, и она не стеснялась их выражать.

Эмили чудилось, что они никогда не смогут понять друг друга.

На циновках были разложены горы еды: очищенные бананы, гуава и манго, каша из перебродивших плодов хлебного дерева, нечто вроде пудинга из клубней таро, рыба, сваренная в кокосовом молоке, жареная свинина — редкое лакомство, которое могли позволить себе только вождь, старейшины, жрецы и члены их семей. Мужчинам предлагалась кава, опьяняющий напиток из разведенного в воде порошка корней перечного дерева.

Не успели гости приступить к еде, как послышалась барабанная дробь и рев трубы из раковины, и на площадке появились грациозные смуглые девушки и юноши. Их гибкие тела ритмично двигались под звуки барабанов, ноги отбивали такт, а легкие украшения из перьев колыхались в воздухе.

Пир продолжался долго. Эмили удивилась, заметив, что огромное оранжевое солнце коснулось зазубренных вершин: она не подозревала, что прошло столько времени.

Закат был столь же ослепительно-ярким, сколь и стремительным: «домой» возвращались уже в темноте. Густой черный лес с огромными, поблескивающими в лунном свете листьями стоял, словно глухая стена. Звезды над головой казались незнакомыми и слишком большими; проглядывавшие сквозь ажурные листья пальм, они пульсировали, словно угли на ветру.

— Когда находишься здесь, порой забываешь, что на свете есть какой-то другой мир, — заметил Рене.

Со стороны океана веяло прохладой. Светящиеся волны прибоя с громким шумом разбивались о берег и убегали в темноту.

Пол в хижине был испещрен пятнами лунного света. Сняв украшения, Моана осталась в одной набедренной повязке из тапы. Эмили отметила, что хотя улыбка полинезийки была наивной и безмятежной, осанка и жесты говорили о гордыне.

Во время пира она кое-что узнала об этой девушке. Вождь имел много жен и детей; Моана была старшей и, очевидно, самой любимой его дочерью. Лоа очень ценил и уважал ее. Она была в курсе всего, что творилось в племени, и знала даже о том, что традиционно обсуждалось только в мужском кругу.

— Ты видела других белых, кроме наших миссионеров? — спросила Эмили, поймав внимательный взгляд девушки и опасаясь, что речь вновь зайдет об одежде.

— Да, на Нуку-Хива. Мы ездили туда с отцом. Ни ему, ни мне не понравилось, как на меня глядели белые мужчины. Они не понимают, что я не могу выйти замуж за простого человека.

— Вот как? Значит, ты не вольна в выборе супруга?

— Мне позволено стать только женой вождя.

— А ты уже знаешь, за кого выйдешь замуж?

Губы Моаны тронула легкая улыбка.

— За Атеа, вождя с острова Хива-Оа. Там тоже живут на-ики, но у них всегда были свои арики, как и на Уа-Хука и Уа-Пу.

— Сколько ему лет? — спросила Эмили, полагавшая, что вожди бывают только пожилыми.

Моана два раза показала все пальцы на руках, потом добавила еще три и сказала: