Книга Мотылек - Кэтрин Куксон

— У меня хорошее дело, я поставляю одному магазину в Ньюкасле дорогие стулья со столами. Мне нужен еще один работник. Что скажешь?

А что сказать? Предложение буквально ошарашило его. Бросить эти две комнаты и перебраться в деревню, в дом, где родился твой отец, а до него его отец, и при этом продолжать работать с деревом? Так заманчиво, что просто ушам своим не веришь. Избавиться от всей этой суеты, этого шума, не слышать по ночам рева мальчишеских орд. Ему часто приходило в голову, что мальчишек по обе стороны дороги больше, чем заклепок по оба борта целого корабля, потому что стоило зажечься уличным фонарям, как они наводняли улицы, словно полчища муравьев. Только муравьи не вопят, а мальчишки поднимают среди ночи такой гвалт, что можно оглохнуть.

К шуму на верфи он привык, но это был совсем другой шум. Корабля без шума не построишь, но это были приятные звуки: стон пилы, вгрызающейся в дерево, тихое шуршание досок и мягкие шлепки стружечных завитков. А какой музыкой звучит, проходясь против волокна, наждачная бумага! И, наконец, этот затаенный и такой желанный звук, этот щелчок, который ты не слышишь, но угадываешь, когда одна деталь точно и накрепко входит в паз другой.

И когда тебе предлагают работать под эти веселые звуки и не слышать при этом грубого грохота металлических листов, стоит подумать, хорошенько подумать. Но вечно мешают какие-то сомнения. Легко ли будет работать у этого человека, живя вместе с ним? Сейчас он оставляет работу, как только выходит за заводские ворота, а тут придется оставаться рядом с этим типом все двадцать четыре часа в сутки. А что это за тип, он пока еще не составил себе мнения. И не нужно забывать, что, если он, так сказать, сожжет за собой все мосты, то вряд ли будет у него другой дом и другая работа в доках, там всегда полно желающих занять твое место, а ситуация сейчас не очень стабильная, как и во всем мире. Впрочем, в мире она всегда не очень надежна.

Да, вот еще Институт механики. Его будет не хватать, и книжек оттуда тоже. Ладно, у него есть штук двадцать своих, можно их перечитывать, и всегда можно съездить в Бертли, или Честер-ле-стрит, или даже в Дарем. Там не может не быть читален. Но при всем при этом все-таки остается этот человек.

— Ну, так что скажешь? Что-то ты долго думаешь.

А он и в самом деле просто не знал, что ответить. Но все решилось очень просто, и не нужно было больше ломать голову, потому что дверь из кухни распахнулась и в гостиную просунулась голова миссис Хинтон. Эта достойная дама пропела:

— Бобби, дорогой, все вымыто, и все блестит. Полли побежала переодеться, она заскочит попозже сделать ужин и вообще… Я попрощаюсь с вами, миссис Брэдли. До свидания, мистер Брэдли.

Она кивнула одному, потом другому, затем с подчеркнутой вкрадчивостью, как и принято в подобных ситуациях, жалостливо кивнула Роберту.

Не успела за ней затвориться дверь, как у Роберта испарились все сомнения, он взглянул на своего дядю и сказал:

— С удовольствием. Почему бы и нет? Я согласен.

Как известно, из двух зол выбирают меньшее, а когда приходится выбирать между чертом и бездонной пропастью, то выбирают черта, потому что он, по крайней мере, стоит на земле.

2

— Скажи кому-нибудь, что из обыкновенного чердака с досками можно сделать настоящее жилище, ни за что не поверят. Ведь это настоящая комната, Роберт, правда? И очень даже уютненькая, с этого конца во всяком случае. Даже не видно, что тут сложены доски. — Алиса Брэдли показала рукой на дальний конец длинной, вытянувшейся над мастерской комнаты.

Роберт тоже так думал, он согласно кивнул:

— Правда, уютная. И в три раза больше сто двадцать второго дома по Аппер-Фоксглав-роуд. А доски… Не беспокойтесь, мне с ними даже приятнее, больше всего на свете люблю, как пахнет дерево… сохнущее дерево, как у вас.

— Не поверишь, но это придумала Кэрри. Знаешь, Роберт, она тоже разбирается в дереве. — Алиса повернулась к дочери и широко улыбнулась.

— По правде говоря, — чуть покачав белокурой головкой и взглянув на Роберта, сказала Кэрри, — вы не должны были продавать свои прекрасные вещи почти даром… Столько труда в них вложено! И как только у соседа хватило совести предложить пять шиллингов за этот столик? — Кэрри провела рукой по матовой поверхности маленького обеденного столика и добавила: — Папа получил бы фунтов десять за такой столик, как по-твоему, мама?

— Ну, конечно, никак не меньше, потому что в Ньюкасле вещица вроде этой продалась бы фунтов за двадцать. Понимаешь, такие вещи покупают в богатые дома. За большой обеденный стол такого качества можно просить фунтов тридцать. Это в том случае, если он складывается из двух половинок. А вообще, — Алиса с нескрываемым удовольствием обвела комнату глазами, — здесь прямо как у меня в гостиной, по крайней мере в этой части. И знаешь что, Роберт, если хочешь, можешь сделать тут перегородку, чтобы отгородить кровать.

— Ничего не нужно, тетушка, я здесь буду так мало времени, что засну и без этого… почти всегда.

— Ты ведь любишь читать. Так ведь, Роберт? — произнесла Алиса. Лицо ее стало строгим, глаза серьезными, она сделала шаг в его сторону и добавила: — Единственное, что беспокоит мистера Брэдли, — это лампа, — и она показала на лампу. — Он боится, что ты можешь уснуть и не потушить ее… а вокруг столько дерева…

— Об этом не беспокойтесь, тетушка. — Роберт успокаивающе махнул рукой. — Я всегда очень осторожен. И обещаю, что, ложась спать, обязательно буду об этом помнить. Возьму себе за привычку никогда не читать в постели, и тогда ничего из-за лампы не произойдет.

Алиса улыбнулась и повернулась к двери, чтобы выйти на лестницу, которая вела в дом, но Кэрри, подскочив к ней, что-то прошептала на ухо, и Алиса медленно проговорила:

— Да, вот еще. — И, опять повернувшись к Роберту, взглянула на него и нерешительно вздохнула: — Я… я поняла из нашего… нашего коротенького разговора, Роберт, что ты… ну, что ты не думаешь о Боге. Мистер Брэдли был бы очень признателен… и доволен, — она опустила глаза, — если бы ты сегодня утром пошел с нами в церковь.

Роберт взглянул ей в лицо. Приятная женщина эта его новая тетушка Алиса — мысленно он все еще продолжал называть этих родственников новыми, — за несколько дней, что он провел с ними, он не видел от нее ничего, кроме доброты. Были в ней и кое-какие странности вроде того, что она всегда обращается к мужу по фамилии и никогда не присядет, если он стоит и не сказал, что она может сесть. Это могло сойти за раболепство, и все же Роберт заметил, как один раз она возразила мужу и в ее голосе прозвучала такая твердость, что дядя не решился сказать еще что-нибудь.

Речь шла о том, что Кэрри собиралась идти одна в церковь на урок Библии. Получилось так, что Глэдис Паркин, дочка единственных близких соседей в маленькой деревушке, где стоял их дом, простудилась и лежала в постели, а сестры Глэдис, Мэри Эллен и Нэнси, уже переросли воскресную школу и некому было составить Кэри компанию.