Книга Как прикажете, Королева! - Энн Вулф

— Ну… э-э… — пробормотала разоблаченная Джекки, багровея от стыда за свою неудавшуюся попытку обмануть дядю. — Я… э-э…

— Джек, кончай экать! — не выдержал Боб. — Я все равно вытрясу из тебя правду. И мы оба хорошо это знаем.

— Ладно, — пробурчала Джекки. — Мне предложили перегнать тачку. Я почти согласилась.

— Что значит — почти? — не сводя с Джекки сурового взгляда, поинтересовался Боб.

— Почти — значит, что я обещала подумать. Черт, Боб, — раздраженно посмотрела на дядюшку Джекки, — что за фигня? Я всего лишь делаю то, что могу. Ты ведь сам понимаешь — нам чертовски нужны эти деньги.

— Не такой ценой, девочка. Машина наверняка краденая, и ты об этом знаешь. В ней что-то есть?

— Да, — нехотя ответила Джекки. — Но мне сказали, эта фиговина, сто пудов, не наркота.

— Сказали? — хмыкнул Боб. — И ты поверила?

— Мне пообещали.

— Ты уже совершеннолетняя, Джек. Как можно верить людям на слово? Пускай не наркотики, девочка. А если оружие?

— Вот фигня. — Джекки опустилась на старенький продавленный диван рядом с сидящим Бобом и обхватила голову руками. — А если я не соглашусь, где взять бабки? Ты не хуже меня знаешь, что своими выступлениями я и половины не сколочу.

— Знаю, но краденые тачки ты гонять не будешь, — хмуро отрезал Боб.

— Это мне говорит мой дядюшка-аферист? — невесело усмехнулась Джекки.

— Все в прошлом, девочка моя. Ты знаешь, что я давно отошел от дел. И, к твоему сведению, никогда не занимался крадеными тачками. Так что говорит тебе это вовсе не дядя-аферист, а человек, который прожил с тобой кучу лет. И, между прочим, заботился о тебе в меру собственной испорченности, — проворчал Боб.

Джекки внимательно посмотрела на дядю, а затем обвела взглядом их крошечную квартирку с отвалившимися обоями и обезображенным постоянными протечками потолком.

— Ладно, Боб, я готова мириться с тем, что мы сто лет мечтаем сделать ремонт. В конце концов, меня мало колышут бабки, ты знаешь. Но я не могу допустить, чтобы мой самый близкий человек…

Боб остановил ее, приложив палец к губам. Джекки поняла, что дяде будет неприятно это слышать, и замолчала.

— Прости, что я оказался таким слабаком, девочка. Ты заслужила кое-что получше, чем эта поганая дыра. Но, если с тобой случится что-то плохое, я не переживу. Помни об этом. Хорошо, детка?

Джекки кивнула, едва сдерживая слезы, подкатившие к глазам. Она хорошо понимала, что сейчас не время плакать и раскисать, поэтому поднялась с дивана и с веселой улыбкой сообщила дяде:

— Ладно, Боб, я откажусь от этой работы. Но и с тебя кое-что потребую.

— Что именно? — с улыбкой поинтересовался Боб.

Джекки сладко зажмурилась и произнесла:

— Я хочу, чтобы к моему возвращению на столе стояла полная миска горячих сырных палочек с малиновым соусом и бутылочка доброго «гролша». Сделаешь?

— Как прикажете, Королева, — шутливо наклонил голову Боб. — Все что угодно, для вашего величества.

— Вот и славно, — ответила Джекки, понимая, что дела их идут далеко не так славно, как ей хотелось бы. — Тогда побегу переодеваться — через два часа выступление.

— По-моему, Мартин, ты крупно вляпался, дружище. — Бадди приоткрыл окно и щелчком выбросил на улицу выкуренную почти до фильтра сигарету. — Если хочешь знать мое мнение, так я тебе скажу — я бы на твоем месте послал всю эту фигню куда подальше. Короче, к чертовой матери. Или к чертовой бабушке. В общем, ко всем чертям, чертовкам и их чертенятам, дружище.

Мартин поморщился. Да, его друг был хорошим писателем, но его манеры вести себя и изъясняться оставляли желать лучшего.

Бадди, с которым они приятельствовали уже около пяти лет, имел репутацию человека грубоватого, несдержанного и эпатажного, однако же все эти качества придавали ему в глазах окружающих некую изюминку.

Мартина подчас возмущали шуточки друга, особенно те, что Бадди отпускал в адрес Сьюки, но на него невозможно было обижаться долго. Несмотря на своеобразный характер, в глубине души Бадди был довольно добродушным и отзывчивым малым, готовым в любой момент прийти на выручку другу.

— Я бы с удовольствием последовал вашему совету, сэр, — насмешливо отозвался Мартин. — Но такие деньги, как вы сами понимаете, на дороге не валяются. Я останусь без всего, Бадди. Без гроша в кармане. Если я не выполню это дурацкое условие, у меня останется только дом, который мне не на что будет содержать. Неужели ты хочешь, чтобы твой друг стал голодранцем и просил милостыню?

— О, до этого не дойдет, — легкомысленно махнул рукой Бадди. — А если и дойдет, поверь мне, дружище, Бадди о тебе позаботится.

— Спасибо, сэр, но я предпочту справиться своими силами.

— Как знаешь, дружище, но на мою помощь можешь рассчитывать. — Бадди сделал глоток из серебряной фляги, содержимое которой было предметом постоянного обсуждения всех его знакомых: никто не знал, чем именно писатель заполняет это произведение ювелирного искусства.

— Договорились, — кивнул Мартин и, заприметив небольшой супермаркет, остановил машину неподалеку от него. — Если мы сейчас не спросим дорогу к этому злачному местечку, то, будь уверен, заблудимся.

— Хочешь я спрошу? — Бадди сонно разглядывал супермаркет.

— Нет уж, только не ты. Тебя тут примут за своего, предложат выпить, ты не откажешься, и тогда, боюсь, мы застрянем здесь надолго.

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты редкостный зануда, Марти? — полюбопытствовал Бадди, делая очередной глоток из фляги. — Вечно все пытаешься просчитать. Какого дьявола, Марти? Ты ведь еще молод. Я по сравнению с тобой старый пердун. Надо радоваться не тому, что будет, а тому, что есть.

Мартин открыл дверцу машины и бросил на Бадди недовольный взгляд.

— Тоже мне, философ нашелся. Лучше бы помог мне разобраться с тем, во что впутала меня тетушка.

— Сделаю все, что в моих силах, — улыбнулся Бадди. — Если хочешь, я даже поговорю со Сьюки. Думаю, эта белокурая курица будет в восторге от последних новостей.

— Бадди… — прорычал Мартин и захлопнул дверцу.

И все-таки его друг невыносим. Особенно когда выпьет.

До района с дурацким названием «Совиные Подворотни» — во всяком случае, только это название понимали местные жители — путь оказался недолгим.

Более отвратительного квартала Мартину не доводилось видеть. Узкие серые улочки, стены домов расписаны всяческими непристойностями, мусорные баки перевернуты и разворошены, словно на них обрушилось нашествие тысячи енотов. Не говоря уже о странных личностях, которые рассматривали «ламборгини» Мартина такими плотоядными взглядами, что ему становилось не по себе. Бадди в отличие от друга чувствовал себя совершенно спокойно, что не было для Мартина откровением — писатель любил, по его собственному выражению, ходить в народ и частенько бывал в подобных райончиках с сомнительной славой.