Книга Бретер и две девушки - Татьяна Любецкая

Между тем в последний, тот високосный год нещадно палило Ярило, магнитные бури бушевали чуть не каждый день, и синоптики, эти зловещие, пугающие личности (никто в глаза их не видел, но все почему-то слушают), по обыкновению врали и предрекали еще худшее. А именно – испепеляющие взрывы на солнце, космические ливни и град метеоритов, каждый из которых будто бы запросто может распистонить наш беззаботно крутящийся шарик. Но даже если при всем том нам удастся выжить, все равно не сегодня завтра нас пожрет черная дыра.

Эта галактическая прожорливая скотина – плод соития гигантских звезд – завелась в созвездии Скорпиона и теперь прямиком несется к нам! И до нас ей уже рукой подать – ее рукой!! И что же в таком случае делать человечеству? Накрыться одеялом? Зажмуриться, чтобы не видеть подлетающую пасть? Ведь вильнуть в сторону, удрать мы не в состоянии – как к самолетному креслу, пристегнуты орбитой к Солнцу. Может, именно поэтому земные страсти разыгрались в тот год с неукротимой и необратимой силой, там и сям вспыхивали распри, войны, и ни одна не заканчивалась. И глупо звучала эта дряхлая сентенция – «в спорах рождается истина», принять роды так и не удалось. Ибо все споры неизменно заканчивались новыми склоками и драками. Да и сама Terra стала вдруг взвинченной, возмущенной, в разных концах ее бесчинствовали пожары, наводнения, ураганы. А опухшие от долгой спячки вулканы вдруг очнулись и извергли свою кипящую лаву на беззащитные города. И казалось, вот-вот все войны и катаклизмы объединятся в единый взрыв, и Земля запылает гигантским вселенским факелом. И кто-то где-то радостно воскликнет: «Вон, еще одна звезда зажглась!» Кстати, и предсказатели всех мастей как раз на конец прошлого тысячелетия твердо обещали Конец света. Так что люди толком уж и не знали, к чему готовиться – к Переходу или Уходу?! И потому страшно заторопились жить, любить, взрывать и грабить. В общем, жизнь стала слишком тесной чередой свадеб, похорон, турниров и торжеств. Поговаривали, что через нашу столицу вот-вот проложат трассу чемпионата мира по автогонкам класса «Formula-!.». Prosrally – так окрестил народ тот проект, потому что чемпионат в конце концов промчался совсем в других широтах. Также практически был сорван турнир по виндсерфингу в далекой Австралии – к берегу вдруг приплыли стаи акул, что, конечно, многих насторожило… Юбилеи же закатывали в тот год один за другим – боялись не успеть «до закрытия». И самым грандиозным стал, конечно, юбилей несравненной Изабеллы Юрьевой – к своему сотому дню рождения певица оказалась не только жива, но и в голосе – запела! Публика ревела и стонала, все чувствовали себя очень молодо – в сравнении с юбиляршей-то!

* * *

– Стараешься, стараешься, стараешься, стараешься, стараешься, стараешься… – Делая уборку, Верыванна могла так повторять без конца до тех пор, пока вдруг не выруливала на резюме: – Но никому до этого дела нет!

Никому, это Томке – вечно занята! Раньше гулянки, теперь – обналички, растаможки… А Тамаре в самом деле еще с детства осточертел этот вечный монолог матери – никто ж не заставляет! – и уже в самом начале его она старалась удрать куда глаза глядят, с силой хлопнув дверью. Однажды хлопнула капитально – укатила в Америку!

«Бросила с малолеткой на руках, – с горечью думала Верыванна, – одну, без всякой поддержки. А ведь пока она была с нами, нельзя было даже заикнуться об отце ребенка! Но тут я уже не выдержала, как же, говорю, так, как нам одним? „Кто все-таки отец?!“ – взмолилась я, прижимая, двухлетнюю Лизочку к груди. „Никто! Придурок один! И я его послала!“ – проорала Томка, заволакивая чемоданы в лифт. „Но ведь пока тебя не будет, – крикнула я спускающемуся лифту, – нам потребуется хоть какой-нибудь отец!“ В ответ лифт далеко внизу хлопнул дверью, а оказавшиеся вдруг рядом соседки урезонили: „Не надрывайся, не нервируй дите, Америка вам поможет. Потому что там, в Америке, большие возможности заработать и устроить личную жизнь“. „Заработаю и вернусь“, – тоже пообещала Томка. Вернулась. Через семнадцать лет. Вроде совсем недавно то было, а Лизке уж девятнадцать… Годы как угорелые пронеслись, наступая друг другу на пятки. Нет, годы с пятками – это, пожалуй, слишком. Лучше – годы-волны. Убегают и бурлят за кормой корабля… Я, что ли, корабль? Ага, с Лизкой на борту. Это ж сколько той воды утекло… И на тебе, Тома наша вернулась. Год уж тут куролесит, а кажется, будто вчера… Прилетела ожесточенная, худая. У нее вообще не осталось запасов женственности, называемых телом! А туда же, Лизку жить учит – учительша! Сама-то в Штатах только карьеру посудомойки смогла сделать. Да и мужа нашла не миллионера американского, как планировалось, а алканавта нашего – та еще опора!.. Лизочка даже не может выговорить слово „мама“»…

– А меня кто воспитывал?! – вскипает Тамара. – Ты ж вечно по заграницам – звезда! А я с отцом да с соседками, тебя и видела-то не каждый месяц!

– Врешь! Я если уезжала, так не больше чем на неделю!

– Можно подумать, что, когда возвращалась, занималась мной! Вот и не мешай мне самой свою жизнь устраивать!..

Так и собачатся, потому что ни по одному вопросу нет у них не то что единого, но даже похожего мнения.

– … Ну-ну, устроила. С алкашом.

– Не алкаш он, а выпивает просто, как все!

– Что ж ты его там одного бросила?

– У меня дочь, ее поднимать надо…

– Ох, ну и память. Подняли уже, ребенку де-вят-над-цать!

– Вырастить не фокус, вот устроить…

– Не фокус?? Одних болезней и бандитов сколько кругом! Глаз да глаз за ней! Даром что умница, из класса в класс играючи перепрыгивала, да и в университет с первого раза поступила – спасибо подружке моей, Наденьке, сколько с ней занималась!

– Ты же прекрасно знаешь, другого выхода у меня не было. На работе платили три рубля, пенсия твоя – курам на смех. Да и ту вечно задерживали! Америка – это был для нас последний шанс, а то на что б вы жили?

– Три раза прислала по сто долларов – и тишина. А Лизочку-то надо кормить, одевать, за гимназию платить…

– А что комнату мою сдали не считается?

– Мать – это не только деньги. Вообще не деньги!

– Никак обо мне базарчик! – крикнула из передней Лиза. Увлеченные «базарчиком», они не слышали, как она пришла из университета. – Обо мне, да? – сказала она, входя в комнату.

– О ком же еще, сокровище? Вон маматома о тебе все беспокоится…

– Я же просила. Не приучай ее звать меня маматомой. Просто мама.

– Хорошо, хорошо, простомама, – смеясь, согласилась Лиза. Ей хотелось и бабушке доставить удовольствие, и маму эту не обидеть.

– И имей в виду… – сказала Тома.

– Имею, имею…

– Это из-за тебя она со мной так разговаривает!

– А что я такого сказала? Не, ну я ведь уже вполне крупный чел, что ж мне теперь так и шуршать твоими рецептами?

– Ничего, пошуршишь…

Зазвонил телефон, Тома кинулась к трубке – Алеэ! Ее! Бай!..

– Так вот, – она снова обратилась к Лизе, – как говорится, не дай нам Бог жить в эпоху перемен. А мы-то как раз и вляпались…