Книга Верка - Анатолий Изотов

– Это резвились немецкие хлопчики. Они стреляли в меня из автоматов и даже пуляли мины. Там, – Русалка показывает на свой живот, – до сих пор сидят ржавые осколки, но мне это не мешает любить Петри и рожать от него здоровых детей. И ты родишь сыночка, только смотри, не простуди его, когда будешь возвращаться из тюрьмы! А купать его очень просто: заходишь вместе с ним в море и опускаешь в воду по самые ушки. Он быстро научится плавать и нырять, а коль полюбит воду, то и вода полюбит его и будет дарить ему свою силу…

– А что мне делать с Семеном? – спрашивает Верка.

– Уходи от него поскорее.

– Куда?

– Вон туда.

Верка поворачивает голову – из ее переполненной груди брызжет розовое молоко – и хочет спросить что-то еще, но просыпается и сожалеет, что ей не удалось увидеть то место, куда надо уходить. Она надеется, что Русалка расскажет ей об этом в следующем сне, и с тревогой и нетерпением ждет ночи.

Во вторую ночь Русалка появляется снова, однако молчит (почти как Семен) и с грустью смотрит на гору, откуда должен спуститься Петри. Верка вдруг понимает, что бронзовая фигура одинокой женщины с ребенком символизирует мать-одиночку, которой ей предстоит стать в ближайшем будущем, и догадывается, что Русалка ее сестра, нет, подруга по несчастью и даже больше: ее судьба…

Другой раз ей снится их воровская «малина» – как после удачного ограбления промтоварного склада Верка пришла на вечеринку в белой шубке и кружевных чулках. На нее смотрит Мишка Чернявый – единственный член их банды, который не боится соперничать с Семеном – причмокивает языком и говорит: «Ты самая красивая женщина на свете!» Верка знает, что это сущая правда, и хотя ей всего семнадцать лет, она уже давно ощутила силу своих женских чар. Ну кого могут оставить равнодушными ее белые кудри, черные брови и большие, словно блюдца, голубые глаза, сияющие ослепительными искрами? А как туга и соблазнительна ее грудь, как стройны и аккуратны сильные ноги!

Верка снимает шубку и садится за стол, между Мишкой и Семеном. Ей хочется соблазнить Мишку, – для этого не надо усилий, стоит лишь «не заметить», как его пальцы нежно гладят чулок на ее ноге и медленно скользят вверх. Но во сне у них ничего не получается (хотя в тот реальный вечер все вышло так, как хотела Верка, а их мимолетная любовь стоила Мишке свободы: ревнивый Семен почти открыто сдал его «легавым»).

Иногда она видит во сне Героя Советского Союза Василия Жукова, высокого улыбающегося добряка. Верка была влюблена в него в сорок восьмом году, когда их банда прочно закрепилась в Донецке. Василий занимал небольшой пост в горсовете и ходил на работу пешком через центральный сквер. Однажды Верка спешила по делам и почти натолкнулась на краснозвездную грудь. Она хотела сказать что-то дерзкое, но, подняв голову и увидев доброе лицо, скромно извинилась. На следующий день Верка специально пошла той же тропинкой и снова встретилась с добряком. Теперь у нее сладко замерло сердце, а он улыбнулся ей как старой знакомой, остановился, назвал свое имя и пригласил в лучший в городе ресторан. В то время страна еще баловала своих героев: им выдавались специальные продовольственные талоны, которые хорошо отоваривались в ресторанах, так что в тот вечер Верка погуляла на славу. А потом, тайком от Семена, она стала по ночам прибегать в холостяцкую квартиру Василия. Но Верке снились не их любовные приключения, а то, как они с капитаном Василием Жуковым и его батальоном форсировали Днепр. Во сне Днепр был очень похожим на Северский Донец, который протекал неподалеку. На его высоком берегу стояли немецкие танки и орудия и изо всех стволов вели огонь по штурмующему батальону. Снаряды свистели и шипели, вздымали песок и воду, разрывались рядом с лодками, осколки от их разрывов косили бойцов, те падали в воду, оставшиеся в живых гребли и стреляли, кричали «ура», матерились, выпрыгивали на берег и ползли по крутому откосу к вражеским окопам.

Верка шла впереди всех, рядом с Василием, он крепко сжимал ее руку и все время просил не поднимать голову, а сам стрелял из большого пулемета и улыбался. Потом Семен вручал им звезды Героев Советского Союза вместе с пухлыми пачками спецталонов…

Однако ярче всех Верке снился начальник милиции Коробков Владимир Петрович, которого она назвала Опером. Тогда ее подозревали в причастности к ограблению и убийству кассирши строительного управления. В кабинете, куда привели Верку на допрос, рядом с Опером сидел молоденький капитан. Он настолько точно охарактеризовал задержанную, что в первую минуту его выступления Верка даже испугалась: этот юнец знал о ней почти все. Но неведомым чувством она вдруг уловила во взгляде Опера тоску по настоящей любви и острое желание овладеть ею. Мимолетный страх в ее душе сменился озорным желанием подразнить кудрявого красавца-подполковника. И Верка начала свою игру.

Она отвела от своих преследователей глаза и стала грустно смотреть в окно. Тело ее вздрогнуло – это внутренние слезы подняли в ней скорбь о несправедливом задержании и заодно чуточку всколыхнули ее невинную грудь, а большие глаза стали наливаться реальными слезами, превращая голубые блюдца в море загадочной красоты. Через минуту Верка тихо рыдала и в скорби не обращала внимания на свою правую ногу, на которой чуть больше положенного приподнялась юбка и обнажилась полоска ослепительной кожи. Крупные локоны, свесившиеся на плечо, и обильные слезы, оставлявшие темные пятна на белоснежной блузке, плотно прилегающей к груди, придавали ее печальному облику сходство с кающейся Марией Магдалиной, которую хотелось и пожалеть, и крепко прижать к сердцу. Верка умела дразнить, но знала силу краткости, поэтому скоро опомнилась, поправила одежду, повернулась к своим обидчикам и с дрожью в голосе сказала, что готова понести наказание, хотя не знает за что.

Начальник милиции не был новичком: он, казалось, легко перешагнул через расставленные красавицей сети и повел допрос в соответствии с легендой капитана. Но Верка уже нащупала ключ к своей победе: подполковнику надо было дать повод встретиться с нею еще несколько раз. И она начала навешивать на себя мелкие проступки, уводить его в сторону признаниями в каких-то несуразных грехах, которые потребуют дополнительной проверки, и, значит, дополнительных допросов. А так как Верка была в курсе многих базарных краж, спекуляций, уличных разбоев, вскрытия погребов и ларьков и в лицо знала своих конкурентов, то ей ничего не стоило приписать себя к малонаказуемым делам, о которых было известно милиции, и подставить других под главное обвинение.

Так и вышло: Верку задержали еще на три дня в камере предварительного заключения, и все допросы вел сам Владимир Петрович. Постепенно, шаг за шагом, запутывая его в мелочах и яростно отвергая тяжкое обвинение, играя женскими чарами, делая туманные намеки на любовное вознаграждение за справедливое решение ее судьбы, она все дальше уводила Опера от ограбления кассы, все сильнее будоражила его воображение, распалялась сама и подбрасывала топливо в огонь его тайных грез. К концу пребывания в КПЗ Верка выложила козырную карту: мимоходом вспомнила о том, что весь яичный порошок, который она якобы перепродавала по чуть-чуть завышенным ценам, у нее закупила спекулянтка Волчица (так звали подружку бандита Смурого, давнего конкурента Семена и заклятого Веркиного врага). На самом деле Верка блефовала, так как не знала, была ли Волчица на свободе. Но чутье и рискованная дерзость ее не подвели: подружка Смурого, на которой висело не одно тяжкое преступление, в тот момент находилась в розыске. С этого «воспоминания» подполковник начал склоняться к новой легенде о Верке, основным стержнем которой была ее непричастность к ограблению и убийству кассирши.