Книга Сирийская атака Путина - Исраэль Шамир

Нападение на Сирию, ее покорение, разрыв ее связей с Россией, раздел на мелкие княжества уже давно стоят на повестке дня Запада. К этому сводился еще «план Йинона», израильского стратега восьмидесятых годов, к этому призвала программа американских неоконов Clean Break нулевых, а в наши дни это стало официальной программой американцев, НАТО и их арабских сателлитов Саудовской Аравии и Катара.

Методика у них проверенная — раздувают межэтническую и межконфессиональную рознь, натравливают общины друг на друга. Так развал СССР начался с Нагорного Карабаха. После первой спровоцированной резни начинаются призывы к интервенции, и если правительство не падет и не перестроится в западный фарватер — начинается интервенция.

Когда Россия в тандеме с Китаем наложила вето на западный проект резолюции Совбеза, арабы и европейцы чаще всего задавали мне один вопрос: что сделает Москва, если ее мнение проигнорируют и наедут на Сирию? Ограничится пустыми словами? Нет, отвечал я. Россия может многое, в особенности в союзе с Китаем и при поддержке Ирана. Если Запад убедится в решимости России — конфликта не будет, потому что слабость и нерешительность Москвы лишь подтолкнет авантюристов, местных и заморских.

Поддержка и защита православных христиан в Сирии — это традиционная позиция России с 19-го века. Православные сирийцы восторженно встретили патриарха Кирилла, посетившего Дамаск в трудные дни обострения гражданской войны. Палестинский иерарх, архиепископ Феодосий, недавно побывавший в Москве, благословил усилия России и Русской Церкви по поддержке мира в Сирии и защите христиан, страдающих от нападений мятежников Аль-Каиды.

Сейчас в Сирии идет разведка боем, проверка России на прочность, на способность выстоять и настоять, защитить своего друга и союзника. Это снова Южная Осетия и Грузия, хотя и подальше от российских берегов. Если Россия уступит — ее стратегическое положение будет отброшено назад к двухтысячному году; если устоит — вернет себе позиции, казалось бы, безвозвратно сданные Горбачевым.

Россия не настаивает — и справедливо — на полном сохранении позиций Башара эль Асада. Его режим во многом устарел. Есть место для большей демократизации в Сирии, которая, впрочем, началась выборами в парламент. Нужно дать больше возможностей для сирийской оппозиции, в частности, для коммунистов, давно находившихся вне закона, и для исламистов разных толков. Но демократизация должна идти мирно, без угрозы внешней интервенции. Поток оружия из Катара мятежникам должен быть остановлен.

И тут Россия должна говорить так же решительно, как и во время грузинской войны. Вспомним, что и тогда были голоса и СМИ, ставшие на позиции врага. Звучат они и сейчас — Сирия распространила копии банковских документов, подтверждающих, что некоторые арабские журналисты в российских СМИ получают деньги Катара, этого золотого осла, берущего крепости. Свобода слова — залог успешного формирования общественного мнения, но эта свобода не должна осуществляться в государственных СМИ за счет российского налогоплательщика. Для этого есть интернет.

Но и бескорыстно ставшие на сторону мятежников журналисты в русских СМИ могут посмотреть, что происходит в Ливии и Египте. Мой друг, ведущий ливийский интеллектуал, несколько лет провел в Европе, поддержал восстание, был против Каддафи, взял автомат и ушел в горы. Человек честный, умный. Я с ним говорил по скайпу во время войны — он сидел в горах со своим партизанским отрядом. Тогда он еще верил в светлое будущее после Каддафи. Сейчас он прислал мне письмо.

«Вы, наверное, помните, когда мы говорили в последний раз… Вы сомневались в намерениях Запада и в их помощи… Я был увлечен революцией… тогда я не согласился с вами. Сейчас, когда я увидел весь этот кавардак и прочувствовал… увидел, что у нашего правительства и временного руководства как будто есть зарубежные хозяева… Если не Катар, то США или Франция…

Мы вырвались из хватки одного тирана и попали в пустыню, где много львов.

Подытоживая — я не очень-то рад… Иногда я даже мечтаю о дне — как при Каддафи».

А ведь Башар Ассад — не Каддафи, это вменяемый образованный правитель, старающийся сохранить Сирию. Стоит ли так стараться подрывать его позиции, чтобы превратить и Сирию — в пустыню, где много львов?

2012 г.

О чем не говорил Путин

С каждым днем все яснее становится, что Россия и ее президент одержали победу буквально наполеоновского размаха. Натиск на Сирию остановлен, российский военно-морской флот стоит в Средиземноморье. Из полузаконного правителя слабой державы, которому можно угрожать Гаагой и учить любить геев, Путин превратился в лидера высшего класса, которым восхищаются противники нового мирового порядка как слева, так и справа. Россия снова стала альтернативой — впервые с семидесятых годов прошлого века.

Последние два года будут еще описаны историками как важнейший поворотный пункт, который мы так долго предсказывали, но не знали, как он будет пройден.

Выяснились взаимосвязи между разрозненными событиями — Пусси Райот и гей-парады, Болотная и химические атаки под Дамаском, споры в Совбезе и нефтепроводы — на всех этих фронтах решалось будущее человечества.

Валдайская речь закрепила многие достижения. Путин провозгласил подлинную независимость России от внешнего диктата, ее собственный путь, ее самобытность. Это очень хорошо. Собственная система ценностей нужна, тем более что эта христианская система ценностей может понравиться и другим народам и странам — вместо той, что диктуют «хозяева дискурса».

Хорошо и то, что у Путина открылось второе дыхание. Мы увидели, как легко он отвечает и объясняет свою позицию. Он объяснил, как сложно идут переговоры с Европой, которая руководствуется принципом: «Сначала съедим твое, а потом — каждый свое». Так искренне давно никто не говорил с народом. Он объяснил причины чеченской войны — Россия дала Чечне независимость де-факто в 1995 году, а та начала войну против России в Дагестане в 1999 году. Он сказал, что с исламскими экстремистами-«такфирами» договориться нельзя, потому что они противостоят не только христианам, но и обычным мусульманам. И это тоже хорошо.

Но Путин не обозначил социальных установок, и этот пробел может еще сорвать прогресс, если его не восполнить. Христианская вера — чудесно! Независимость от Америки — слава Богу! Но что будет с олигархами? Что будет с огромным разрывом между бедными и богатыми? Что будет с приватизацией? Будет ли защищен труд? Когда сгладится пропасть между столицей и провинцией, городом и деревней? Пойдет ли Россия по прежнему пути, когда богатые богатеют, а рабочие с трудом сводят концы с концами, или возьмет курс на — не побоюсь слова — социализм, на социальную защищенность, на уверенность в завтрашнем дне, на полноценную медицину и образование? Будет ли у наших детей крыша над головой или им придется мыкаться по съемным квартирам? Будет ли у них работа или призрак безработицы будет лишать их сна? На эти вопросы пока Путин не дал ответа.

Возможно, его устраивает сложившееся положение. Но я все чаще слышу людей, которые ставят оценки: внешнеполитическому курсу Путина — пять, внутриполитическому — два. Это связано и с неопределенностью политического устройства России. Созданная Ельциным в результате расстрела парламента в 1993 году политическая система устарела и тормозит развитие общества. Недостаточно проводить свободные выборы мэров и губернаторов. Молодой русский политолог Олег Бондаренко, высоко оценивший валдайскую речь Путина, справедливо призвал к ликвидации остатков ельцинизма, к созданию новой конституции, которая дала бы возможность народу определить свое будущее — народу, а не московским политтехнологам.