Книга Лунь - Сергей Клочков

Из всех «ботаников» Светка Михайлова нравилась мне по-настоящему. Может, по причине её довольно юного для кандидата возраста, может, по причине неиссякаемого оптимизма вкупе со студенческим жаргоном, которым она щедро пересыпала даже свои доклады на собраниях разномастной учёной братии. Но, подозреваю, Светлана Григорьевна нравилась мне и по другим причинам. Я даже имел некоторые надежды на взаимность. Удивительное явление природы эта Светлана, или, проще, Гюльчатай. Наполовину русская, наполовину китаянка, она в свои двадцать два успела очаровать половину НИИ от зелёного лаборанта до украшенного почтенными сединами профессора. Впрочем, профессора физики аномальных образований обещали ей дать через год, что, впрочем, неудивительно: Гюльчатай, закончившая школу в тринадцать, в семнадцать окончила с отличием МИФИ, сдала давно готовую кандидатскую и вот уже пятый год успешно двигалась к докторской. Природа, одарив таким мозгом человеческое существо, как правило, отыгрывается на чём-нибудь другом. Здесь же она решила не жлобиться, и Гюльчатай казалась сказочным восточным цветком среди бледно-синих от хронического умственного напряжения «ботаников». Раскосые карие глаза, смуглая кожа и чуть пухлые губы в сочетании с прямыми, цвета воронова крыла, волосами, собранными в хвост разили наповал. Даже вечно нейтральный Сионист при виде красавицы выпячивал тощую грудь и воинственно выдвигал подбородок. Не удержавшись, я пролистал меню ПМК и вывел на экран несколько случайных фото: Гюльчатай на симпозиуме в Москве пожимает руку какому-то дряхлому хрычу; она же, у гермокамеры повышенной защиты копается щупом в новом артефакте, который я самолично приволок ей из Чёртова Гнезда; просто улыбается, махая рукой. Само собой разумеется, к старым барским прудам я пойду. Попёрся бы даже с другого конца Зоны, дурак этакий…

Сам факт того, что Гюльчатай лично отслеживает мои сообщения, грел душу. «Ботаники», как правило, сами никогда не опускались до переписки со сталкерами, оставляя эту работу компьютерам, и лишь изредка посматривали, кто из нас находится ближе к интересной для них точке Зоны. Для яйцеголовых мы были расходным материалом, вроде пробирок или роботов, которыми они поначалу очень увлеклись. Роботы, неуклюжие гусеничные машинки, и теперь часто попадались в самых разных участках Зоны, раздолбанные в пух и прах аномалиями, заржавевшие, изъеденные кислотами. Группы лаборантов Института неоднократно гибли, попытка привлечь к изучению АЗ регулярные войска окончилась высокой смертностью и массовым дезертирством последних. И тогда на арену вышел Его Величество Сталкер. Где-то там наверху посчитали, что преследовать данный «уголовный элемент» не просто бесполезно по причине его неистребимости, но ещё и крайне невыгодно. Естественно, происходило всё не сразу. Вначале патрули на блокпостах начали закрывать глаза на многие «серьёзные нарушения», потом пойманный с поличным сталкер вместо приличного срока отделывался штрафом и устным порицанием, и, наконец, недалеко от Бара странным образом возникло несколько панельных трёхэтажных домов. Официально они предназначались для младшего научного персонала, де-факто же в двухкомнатных квартирках начали массово селиться «внештатные научные сотрудники», мы, то есть. Инспекции, время от времени посещавшие Периметр, упорно не замечали отнюдь не научные физии «сотрудников», перегар в аккуратных коридорчиках и склады водочных бутылок в подъездах. В общем, гуляй, рванина…

Впрочем, официально нас так и не разрешили. Заигравшиеся в безнаказанность сталкеры быстро ощущали на своей шкуре, что «приобретение, хранение и вынос из АЗ различных объектов неисследованной природы карается согласно статье 116 специального параграфа УК РФ лишением свободы сроком до 6 лет с отбыванием наказания в колонии общего режима». Дополнительно могли припаять незаконное пересечение периметра, хранение незарегистрированного холодного и огнестрельного оружия и боеприпасов к нему и, как правило, сопротивление при задержании, даже если такового и не было. Реальный же грех сталкера заключался обычно в том, что несколько «объектов неисследованной природы» миновали Барина и прочих скупщиков, сотрудничавших с НИИ, а были проданы людям со стороны.

Большинству сталкеров такое положение вещей очень не нравилось. Поначалу. Но деньги учёные платили неплохие, меньше, конечно, чем барыги, но с целой системой премиальных и поощрений получалось в итоге очень даже недурно. Сталкер, вернувшийся без добычи, но расшвырявший по дороге десяток «дартсов» и снявший на камеру что-нибудь интересное, вполне мог рассчитывать на некоторую, иногда немалую, премию. Польза от научных ПМК, продававшихся в Баре за почти символические деньги, также была несомненна. Лёгкие портативные компьютеры размером чуть больше ладони неплохо справлялись с обеспечением сталкера самым ценным товаром в Зоне — информацией. Вывести карту квадрата, слить свежие обновления на сканер, подать сигнал бедствия, узнать последние новости — это был далеко не предел возможностей маленькой умной машинки, помещавшейся в нагрудном кармане. ПМК обладал мощной памятью, отменным быстродействием, даже солидным качеством графики сенсорного экрана. Создавался компьютер, видимо, для самых неблагоприятных условий эксплуатации: на нём можно было попрыгать, от души грохнуть об стену, утопить в воде на неопределённый срок, помешать в котелке похлёбку. По слухам, ПМК держал даже мощные электромагнитные импульсы, наповал убивающие любую электронику. Похоже, надёжных способов уничтожить компьютер было немного — либо кинуть в костёр и подождать, пока тот прогорит, либо засандалить в аномалию вроде «разрядника» или «плеши». Спасибо, в общем, отечественной науке. Всё бы так делали…

Боль в ноге почти стихла, и я аккуратно замотал лодыжку несколькими витками эластичного бинта. Сухожилия всё-таки потянул, так как стопа наливалась синевой, и наступать было больно. Ничего, до свадьбы заживёт. Может быть.

«Пластилин», густо облепивший стенку давным-давно заброшенной квартиры, был слишком заманчивым трофеем, и я начал изобретать способы добыть редкий артефакт с минимальным риском для здоровья. Активированная «молотилка» уже успокаивалась, смертоносные нити становились едва заметными, ещё минут двадцать, и всё, близок локоток, да не укусишь. Я накидал трухи из сопревших половиц, обозначая пока видимую границу аномалии, и пошёл в соседние комнаты, поискать достаточно длинную и крепкую палку. Алгоритм движения в заброшенных зданиях не сложен, но уж больно зануден: два шага вперёд, осмотреться, ещё два шага, и вновь внимательно изучить обстановку. Не шевельнулась ли пыль вон в том углу? Нет ли странных сквознячков? Выдержит ли гнилой пол? Смотри, сталкер, в оба, иначе всё может закончиться для тебя здесь и сейчас: заржавевшая арматурина этажом ниже, «душегубка» в дверном проёме, бюрер, решивший забавы ради прогуляться до ближайшего здания. «Сайгу» по этой причине нелишне снять с плеча и прищёлкнуть магазин с мелкой дробью «бекасинником», похожим на свинцовое пшено. Для выстрела практически в упор, а в домах редко бывают расстояния больше, лучшего боеприпаса и не найти: плотный сноп дроби в башку превращал оную в кровавый форшмак, щедро разбрызганный по стенам, и не спасали мутантов ни крепкий череп, ни повышенная живучесть. Слегка сплющенная для лучшего разлёта дробь была хороша также и против крыс, в чём я уже неоднократно убеждался. Не особенно ёмкий магазин простой, и от того выносливой и надёжной «Сайги» я компенсировал похожим на детскую игрушку ПП-2000 с отнюдь не игрушечными плотностью огня и убойной силой. Новички, щеголявшие «Калашниковыми» сотой серии, снайперскими винтовками, а то и компьютеризированными суперпушками НАТО с интегрированным двадцатимиллиметровым гранатомётом, свысока поглядывали на мою амуницию. Пусть их. Да только видел я, и не я один, как прошитые навылет десятком пулек 5.45 уроды успевали перед кончиной порвать в лоскуты как стрелка, так и его товарищей, после чего уходили подыхать в Зону, если, конечно, подыхали… не пуля это, шило. И ведь брали обжёгшиеся сталкеры в следующую ходку дробовик в придачу к «Калашу», чтобы ещё через пару ходок оставить автомат в схроне, кому охота лишнюю тяжесть таскать. Суперпушки же с прибамбасами старались продать при первом удобном случае: уж больно капризными они оказались, чуть песок или грязь, считай, без ствола, деталей куча, и всё такое хрупкое, мелкое, и норовит в траву спрыгнуть. Ствол для Зоны выбирался по принципу кувалды: простота, надёжность, прочность, мощность. Дальность и ювелирная точность стрельбы, как правило, большого значения не имели.