Книга Посмертная месть - Михаил Черненок

— С какой целью там стоял?

— Сказал, что встречает родственницу, обещавшую приехать вечерней электричкой из Новосибирска. На самом деле, скорее всего, левых пассажиров дожидался.

— Похоже, дождался на свою голову… Короче, Гриша, приезжай срочно к автозаправочной станции, которая на выезде из райцентра у опушки леса. И дежурную опергруппу с собой прихвати. Здесь сообща попробуем разобраться в пикантной ситуации, когда машина есть, а хозяина нет.

Глава II

Начальник ГАИ с милицейской опергруппой приехал к АЗС минут через двадцать. Вечерние сумерки уже сгустились так, что осмотр брошенных у бензоколонки «жигулей» пришлось проводить при свете прожектора, ярко освещавшего с крыши павильона всю заправочную площадку. Филиппенко, выслушав Голубева, без раздумий сказал, что ни один из убежавших в лес парней не похож на Олега Люлькина. По его словам, Люлькин намного старше беглецов и постоянно носит железнодорожную форму.

— Вчера, когда ты разговаривал с ним у вокзала, он тоже был в форме? — уточнил Голубев.

— Конечно. Олег зимой и летом одним цветом.

Слава взглядом показал на перекошенную дверку «жигулей»:

— Дверь так же кособочилась, как теперь?

— Нет, все двери у машины были исправны.

— Это наводит на мысль, будто Люлькина силой вытаскивали из-за руля, а он сопротивлялся.

— Возможно, — согласился Филиппенко.

— Где они умудрились столь густо заляпать «жигуля» грязью? — словно размышляя вслух, спросил Слава.

— Где-то буксовали.

— У нас ведь вторую неделю сухая погода. Ни дождинки не выпало.

— Инспектора мне рассказывали, что вчера сильный ливень был за поселком Таежный, у нашего поста ГАИ при выезде на Кузбасскую автомагистраль.

— Туда от райцентра идет хорошая асфальтовая дорога. На ней даже при очень большом желании не забуксуешь.

— С пьяных глаз могли в придорожный кювет съехать. Или сворачивали на какой- то проселок.

— Как думаешь, жив Люлькин или нет?

Филиппенко пожал плечами:

— Трудно сказать. Могли просто выкинуть из машины, но не исключаю, что и прикончили да завезли в урман подальше от людских глаз. Словом, хоть так, хоть этак, а беглецов искать придется.

— Всю трудовую жизнь только тем и занимаюсь, что ищу, — невесело усмехнулся Голубев. — Хотя сам никогда ничего не терял…

К заправочной лихо подкатил красный «запорожец». Сидевший за рулем пожилой мужичонка с белесыми кудряшками на лысеющей голове, заглушив двигатель, торопливо выбрался из машины и подошел к начальнику ГАИ с такой радостной улыбкой, будто внезапно встретил закадычного друга, с которым не виделся много лет. Энергично протянув руку, бодро проговорил:

— Здорово, Григорий Алексеич!

— Здравствуй, Палыч, — пожимая пухлую ладонь, без восторга ответил Филиппенко. — Откуда едешь?

— Из Таежного домой возвращаюсь. Ты же знаешь моего старшего сына Николая?

— Ну, как не знать.

— Так он же второй год в Таежном живет. Хозяйство завел — страшно подумать! Как у настоящего фермера: корова, годовалый бычок, два кабана, куры-гуси и прочая живность. Вчера Колян в Новосибирск ездил. Жинке своей, Надюхе, каракулевую шубу купил ко дню рождения. Уйму деньжищ ухлопал, а спрашивается: зачем? Куда Надюхе в каракуле выпендриваться? Корову доить или кабанам шамовку подавать?.. Проще говоря, ни хрена молодые жить не умеют. Разбазаривают деньги, будто семечную шелуху. Ну это, как говорится, их проблемы. А лично я вчерашним вечером встретил Коляна с дорогой покупкой на вокзале и от электрички увез его в Таежный. В гостях заночевал. Планировал подмогнуть сыну со снохой накошенное сено в стог сметать, да ночью там такой дождина ливанул, что теперь дня три-четыре на покос и соваться нечего, — мужичок, скосив взгляд на госномер «жигулей», внезапно перешел на шепот: — Алексеич, если не секрет, это ж Олега Люлькина жигуленок, да?

— Его, — подтвердил Филиппенко.

— Опять же, если не секрет, а где сам Олежек?

— Спать ушел домой.

— Вот артист! Опять за рулем набухался?

— За рулем или за столом, какая разница.

— Что верно, то верно! Для ГАИ разницы нет, где водитель окосел. А вчерашним вечером, когда мы с Олегом вместе ждали электричку, он трезвым как стеклышко был. Это, так и знай, брокеры его накачали.

Голубев мгновенно насторожился, а Филиппенко нахмуренно спросил:

— Кто?

Мужичок чуть замялся и тут же заговорил как ни в чем не бывало:

— Брокер — слово иностранного происхождения. Что оно обозначает, с разбегу не каждый русский поймет. Однако в газетах, по телеку да по радио его часто употребляют, когда заходит болтовня о торговых проблемах на биржах.

— Какое отношение имеет это слово к Люлькину? — опять спросил Филиппенко.

— По-моему, самое непосредственное. Когда я приехал к вокзалу встречать Коляна, Люлькин в своем «жигуленке» уже там скучал. Разговорились. Мы ведь с Олегом десять лет проработали в одной бригаде на железной дороге, пока его не уволили за выпивку в рабочее время. Интересный мужик! Голова сообразительная, руки золотые, но горло — никудышное. Если рюмка туда попала, считай, дело гиблое. Иначе, научно выражаясь, просто крышка. Бригада у нас была дружная. Алкоголем не злоупотребляли. «Дай Бог здоровья», — говорили друг другу только после аванса и в день зарплаты. Я, честно сказать, не брокер, много не пью, но советы по избавлению от хронического алкоголизма Олегу давал неоднократно. Безнадежное дело!..

— Евгений Палыч, ты, как всегда, завел длинную оперу, — недовольно сказал Филиппенко.

— Собственно, любая опера в конце концов кончается. Когда показалась прибывающая из Новосибирска электричка, мы с Олегом расселись по своим машинам. Первыми из дверей поезда на перрон вывалились два коротко стриженных парня в черных рубахах. Один — здоровый бугай, другой — так себе, с конопушками. Огляделись исподтишка и — прямиком ко мне. Подошли. У здорового в руке — нераспечатанная бутылка с фотографией Распутина, который перед революцией царский режим испоганил, а у другого — батон белого хлеба под мышкой. Тот, что с Распутиным, спросил: «Отец, у тебя в бардачке стакана не найдется?» — «Чего нет, того нет, — отвечаю. — А вы, сынки, кто такие?» — «Брокеры». — «Ой, мля! — говорю. — Погодите, щас от удивления рот закрою». Конопатенький ощерил щербатые зубы: «Ты, чо, мужик, живых брокеров не видел?» — «Может, и видел, но не предполагал, что они на зэков похожи». Здоровый набычился: «Ты, пахан, на грубость нарываешься». — «Извините, если дурь сморозил». — «Ништяк, первая попытка еще не пытка. Извиняем. Куда колеса навострил?» — «В Таежный сына повезу». — «Подбрось нас попутно до Кузбасской трассы». — «Опасаюсь, как бы вы меня из “запорожца” не выбросили». — «Зря прежде срока в штаны мараешь». — «Лучше досрочно обмараться, чем после гнить неизвестно где». На этом, научно выражаясь, дискуссия закончилась. Подошел мой Колян — косая сажень в плечах, и брокеры молча отвалили к Олегу Люлькину, у которого граненый стакан всегда при себе имелся.