Книга Тайна фамильных бриллиантов - Мэри Элизабет Брэддон

— Конечно, конечно, — отвечал старый приказчик. — Ну-с, ровно тридцать пять лет прошло, с тех пор как все это случилось. Я помню этот год очень хорошо, не столько по семейному несчастью, сколько потому, что это был год Ватерлоо и коммерческого кризиса. Итак, это было в 1815 году; наша фирма имела огромные дела на бирже, а мистер Генри Дунбар был очень красивым молодым человеком с аристократическими манерами, очень гордый и высокомерный с чужими, но любезный и предупредительный с теми, кто ему нравился. Он был очень горячего, вспыльчивого нрава и чрезвычайно расточителен. Впрочем, это неудивительно — он был единственным сыном Персиваля Дунбара и наследником его громадного состояния Дунбар, потому что Гюг был не женат и слишком стар, чтобы жениться.

— И он, верно, начал свою жизнь с того, что бросал на ветер все деньги, которые получал? — спросил Балдерби.

— Да, сэр. Отец давал ему очень много, но этого все же никогда недоставало молодому человеку, и он постоянно имел игорные и другие долги. Драгунский полк, в котором служил Генри, стоял в Найтбридже, и молодой человек часто являлся к нам в контору, раза два-три в неделю, конечно, минут на пять, не более; я уверен, что он всякий раз приходил получать или просить денег. Во время этих посещений он увидел здесь моего брата, который также был красивым мальчиком и настоящим джентльменом, не хуже самого корнета, ибо бедный Джозеф был любимцем моей матери и получил воспитание гораздо выше своего состояния. Мистер Генри обращал большое внимание на Джозефа и постоянно с ним разговаривал, дожидаясь, пока его позовут к отцу или к дяде. Наконец, в один прекрасный день, он предложил моему брату оставить контору и поселиться у него в качестве наперстника, чтобы писать его письма и исполнять поручения. «Я не буду с вами обходиться, Джозеф, как со слугою, — сказал Генри Дунбар, — но сделаю из вас товарища и всюду буду брать с собой. Уверяю, у меня вам будет гораздо приятнее и веселее, чем в этой мрачной, душной конторе». Джозеф принял это предложение, несмотря на все увещевания матери и мои советы. Он отправился жить к корнету в январе того года, когда фальшивые векселя были представлены в нашу контору.

— И когда они были представлены?

— Не ранее августа, сэр. Как впоследствии оказалось, мистер Генри проиграл на дербийских скачках пари в пять или шесть тысяч фунтов. Он выпросил у отца, сколько мог, денег, но все же оставался должен тысячи две-три. Что было ему делать? Не помня себя от отчаяния, он отправляется к Джозефу и объявляет, что ему необходимо любым образом добыть эти деньги и удовлетворить требования кредиторов, которые не дают ему прохода; он же все заплатит через месяц, ибо к тому времени непременно получит деньги от отца. Он предложил, чтобы мой брат, умевший очень ловко подражать различным почеркам, сделал фальшивый вексель на имя лорда Ванлорма. «Я выкуплю этот вексель до истечения его срока, Джо, — сказал он, — тут нет ничего худого: это только маленькая хитрость, чтобы поправить дело в настоящую минуту». Ну, милостивые государи, глупый мальчик очень был привязан к своему барину и согласился на это гадкое дело.

— Уверены ли вы, что ваш брат в первый раз тогда сделал подложный документ? — спросил Балдерби.

— Да, мистер Балдерби. Не забывайте, что он был еще совершенным мальчишкой и, вероятно, думал, что поступает очень благородно, оказывая услугу своему великодушному барину. Я часто видывал, как он шутя подражал подписи наших хозяев и других лиц, но все это была шутка, и я твердо убежден, что бедный Джозеф не сделал в жизни ничего бесчестного до подделки векселя. Да и к тому же, когда ему было успеть, ему всего тогда было восемнадцать лет.

— Как молод! Как молод! — с сожалением произнес Балдерби.

— Э, сэр, слишком молод, чтобы загубить навек свою жизнь. Этот один проступок, это одно дурное дело погубило его навсегда. Хотя его и не преследовали за это в судебном порядке, но ему не дали никакого аттестата, и он более уже никогда не мог поднять гордо голову как честный человек. Не имея возможности получить хорошего места, он от одного преступления переходил к другому и кончил тем, что попался с двумя товарищами за подделку банковых билетов и был сослан на каторжную работу на всю жизнь. Это случилось через три года после отъезда мистера Генри в Индию.

— Неужели! — воскликнул Балдерби. — Грустная история, очень грустная! Я слышал об этом и прежде, но никогда не знал всей правды. Ваш брат, верно, уже давно умер?

— По всей вероятности, сэр, — отвечал приказчик, отирая красным платком слезы, выступившие на его морщинистых щеках. — Сначала он писал время от времени, жалуясь на свою судьбу; но вот уже двадцать пять лет, как я не получал от него ни одной строчки. Нет сомнения, он умер. Бедный Джозеф! Бедный мальчик! Это страшное несчастье свело в могилу и мою бедную мать. Мистер Генри Дунбар жестоко согрешил, соблазнив на преступное дело бедного мальчика. Этот грех причинил много горя и несчастья, за которые, быть может, когда-нибудь, рано или поздно, ему воздастся по заслугам. Я старик и видел на свете многое, потому знаю, что редко вина остается без возмездия.

Балдерби пожал плечами.

— Я сомневаюсь в справедливости вашего замечания в настоящем случае, Самсон, — сказал он. — Прошло слишком много времени с тех пор, и теперь уже вряд ли ему придется когда-нибудь заплатить за свои грехи.

— Не знаю, сэр, — ответил приказчик. — Не знаю. Но я видывал случаи, когда возмездие приходило поздно, очень поздно, когда виновный уже давно и полностью забывал о своей вине. Дурные семена приносят и плод дурной, мистер Балдерби, — так ведь учит Священное Писание; поверьте мне, от дурных дел непременно будут и дурные последствия.

— Но вернемся к истории о подложном векселе, — сказал мистер Остин, поглядывая на часы. Ему, по-видимому, уже надоела болтливость старого приказчика.

— Конечно, конечно, — ответил Самсон Вильмот. — Вот видите, вексель принесли к нам; кассиру с первого же взгляда не понравилась подпись, он отнес вексель к инспектору. Тот посмотрел и сказал: «Заплатите деньги, но не включайте это в счет лорда». Через час после этого инспектор отнес вексель мистеру Персивалю Дунбару и тот тотчас признал подпись лорда Ванлорма подложной. Он послал за мной и молча подал мне вексель. Бедный мистер Персиваль был бледен как полотно. «Самсон, — сказал он наконец, — это дело вашего брата. Помните, я нашел однажды на конторке лист бумаги с подделками подписей. Я спросил, кто это сделал, и ваш брат со смехом признался, что это его работа. Я ему тогда же сказал, что это искусство роковое и может привести Бог знает к чему; вот теперь вышло по моему: он научил моего сына стать вором и мошенником. Мы скупим все векселя с этой подписью, хотя бы пришлось отдать половину моего состояния. Одному небу известно, сколько таких векселей ходит по свету. Жид, дисконтировавший их, хорошо знал, что есть подложные векселя, которые стоят настоящих. Если мой сын придет в контору сегодня, то пришлите его ко мне».

— И молодой человек пришел? — спросил Балдерби.

— Да, сэр. Не прошло и получаса, как дверь отворилась и в контору влетел блестящий корнет. «Пожалуйте к вашему отцу, сэр, — сказал я, — он желает вас видеть по какому-то очень важному делу». Молодой человек страшно побледнел, но тотчас оправившись, гордо поднял голову и последовал за мной в кабинет Персиваля Дунбара. «Останьтесь, Самсон, — сказал мистер Гюг, сидевший по другую сторону письменного стола, против своего брата. — Вы сможете быть свидетелем того, что произойдет между нами. Я хочу, чтобы кто-нибудь, на кого мы можем надеяться, знал всю правду об этом деле; а я думаю, мы можем надеяться на вас». — «Да, милостивые государи, — отвечал я. — Вы можете на меня надеяться». — «Что это значит? — спросил мистер Генри, стараясь показаться удивленным, но его дрожащие губы явно говорили о его смущении. — Что случилось?» Мистер Гюг подал ему подложный вексель. «Вот что случилось», — сказал он. Молодой человек пробормотал сквозь зубы, что он ничего не знает и не ведает о векселе, но дядя остановил его. «Не усугубляйте, милостивый государь, своего преступления отпирательством. Сколько их выпущено?» — прибавил он. «Сколько?» — повторил мистер Генри, едва слышным голосом. — «Да, сколько, на какую сумму?» — «На три тысячи фунтов, — отвечал корнет, опустив голову. — Я хотел их скупить, прежде чем выйдет срок, дядя, — прибавил он. — Уверяю вас, я хотел их скупить. Мне следовало выиграть большую сумму на ливерпульском летнем собрании, и я на нее рассчитывал, но, право, мне дьявольски не везет в этом году. Я никогда не думал, что эти векселя будут представлены». — «Генри Дунбар, — произнес торжественно мистер Гюг, — девять человек из десяти, сделавшие то, что вы сделали, думают всегда так, как вы думали. Они всегда тешат себя надеждой избегнуть последствий своих преступлений. Они действуют под гнетом несчастных обстоятельств, вовсе не намереваясь сделать зло или обворовать кого бы то ни было. Но это первый шаг по дороге, ведущей в ссылку, и самое скверное, что может случиться с человеком, это — иметь успех в своем первом преступлении. К счастью для вас, преступление раскрыто. Зачем вы это сделали?» Молодой человек стал было оправдывать свой поступок долгом чести, которая ему, безусловно, повелевала заплатить проигрыш; но тут мистер Гюг спросил его, кто делал фальшивую подпись: он или кто-то другой. Корнет с минуту колебался, но потом выдал имя своего помощника. Это было жестоко и подло с его стороны. Он соблазнил брата на преступление и по всей справедливости должен был теперь не выдавать его имени или хотя бы заступиться за него. Мистер Гюг сразу послал за бедным Джозефом. Он явился через час и его прямо провели в кабинет, где мы все его ждали. Он был бледен, как и его барин, но не дрожал и в глазах его виднелась твердая решимость. Мистер Гюг Дунбар объявил ему, что знает о его преступлении. «Отопретесь ли вы от него, Джозеф Вильмот?» — спросил он. «Нет, — отвечал мой брат, с презрением смотря на корнета. — Если мой барин меня выдал, то мне незачем отпираться. Но мы с ним, конечно, за это разочтемся». — «Я не буду преследовать судом моего племянника, сказал мистер Гюг, — следовательно, я не буду преследовать и вас. Но я убежден, что вы виной всему этому, вы посоветовали молодому человеку это преступное средство выхода из затруднительного положения, поэтому я вам объявляю, не ждите от меня аттестата. Я уважаю вашего брата Самсона и оставлю его в конторе, несмотря на ваше преступление, но надеюсь вас никогда более не видать в этом доме. Можете идти, но будьте осторожны: вторая попытка подражать чужой подписи может не пройти для вас даром».