Книга Радигост и Сварог. Славянские боги - Михаил Серяков

Глава 1 Бог — покровитель свадьбы

Как уже отмечалось, изначально Сварог был богом неба и в этом качестве в русских народных заклятьях фигурирует в качестве супруга Матери-Земли: «Ты, Небо, — отец, ты, Земля, — мать!» (Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу, т. 3, М., 1869, с. 779). Крестьяне ласково называли небо отцом, батюшкой, а землю — кормилицей и матушкой. Стоит отметить, что русские заговоры оканчивались следующей формулой, придающей им максимальную силу в глазах произносивших их людей: «Земля — замок, небо — ключ» (Щапов А. П. Сочинения, т.1, СПб., 1906, с.88); «Небо — ключ, земля — замок; тому ключу наружному» (Виноградов В. Заговоры, обереги, спасительные молитвы и проч., вып. 1, СПб., 1908, с. 7). Показательно, что формула «Ключ — небо, замок — земля» (Майков Л. Великорусские заклинания, СПб., 1869, с.16) замыкает именно любовный заговор, в котором фигурирует бес-кузнец Салчак. В различных заговорах ключ был неразрывно связан с самым верхом, с божественным началом. Так, заговор на оберег скота заканчивался просьбой: «…И отдайте ключ в седмое небо, самому Исусу Христу, Богу, на златый престол, на злату мизу» (там же, с.56). При этом следует иметь в виду, что формула ключа и замка не только «запирала» заговор, но и несла в себе эротический подтекст. Так, в сказке «Заколдованная королевна» героиня, поняв, что в шапке-невидимке вернулся ее муж, решила с помощью загадки избавиться от постылых женихов: «…Стала она своим гостям загадку загадывать: «Была у меня шкатулочка самодельная с золотым ключом; я тот ключ потеряла и найти не чаяла, а теперь тот ключ сам нашелся. Кто отгадает эту загадку, за того замуж пойду». Цари и царевичи, короли и королевичи долго над тою загадкою ломали свои мудрые головы, а разгадать никак не могли. Говорит королевна: «Покажись, мой милый друг!» Солдат снял с себя шапку-невидимку, взял ее за белые руки и стал целовать в уста сахарные. «Вот вам и разгадка! — сказала прекрасная королевна. — Самодельная шкатулочка — это я, а золотой ключик — это мой верный муж». Пришлось женихам оглобли поворачивать, разъехались они по своим дворам, а королевна стала с своим мужем жить-поживать да добра наживать» (Бой на калиновом мосту, Л., 1985, с.108). Восприятие Неба как всеобщего оплодотворяющего начала, а дождя — как мужского семени, которое оно изливает на свою супругу Землю, оставило свой яркий след в индоевропейских языках. Еще в XIX веке А. Н. Афанасьев выстроил такую филологическую цепочку: лат. pluo — «дождить», укр. «плютка» — «ненастье», чеш. pluta — «потоки дождя», ст.-слав. «плоть» — «мужское семя». С тех пор список расширился: «Кроме того, небо представлялось древним в виде мужского начала, оплодотворяющего землю (фаллическая символика неба). Ср. ирл. speir «небо», англ.-диал. perry «ливень», но лат. sperma «семя»; хет. samu «небо», но лат. semen «семя»; валл. wybr «небо», но др.-англ. wip «женщина» + и.-е. ar- «мужчина» (андрогин); греч.ουρανος «небо», но осет. waryn «рожать» + хет. uen «coire», лат. caelum «небо», но др.-англ. haelep «мужчина» (вторая часть этого др.-англ. слова соответствует др.-русск. «удъ» — penis; относительно первой части ср. валл. caill — testiculum) (Маковский М. М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках. Образ мира и миры образов, М., 1996, с.229). К этому ряду тот же автор относит хет. ark- coire, но ирл. Erc «небо», и, что особенно интересно для нас в свете имени древнерусского божества, др.-инд. Svargah — «небо», но ирл. Serch — «половая любовь». Подобно женщине, Земля становилась беременной от своего небесного супруга, и это также нашло свое отражение в славянских поверьях и ритуалах.

Миф о браке Неба-Отца с Матерью-Землею, в результате чего появились на свет люди, существовал уже в эпоху индоевропейской общности, о чем красноречиво свидетельствуют не только приведенные выше данные сравнительного языкознания, но и мифологические тексты. Так, на древнегреческих золотых пластинах следующим образом описывалась посмертная судьба человеческой души в соответствии с орфическими представлениями:

Слева от дома Аида ты найдешь источник,

Рядом с ним стоит белый кипарис.

К этому источнику даже близко не подходи.

Найдешь и другой: из озера Мнемосины

Текущую холодную воду, перед ним — стражи.

Скажи: «Я дитя Земли и звездного Неба,

Но род мой — небесный, об этом вы знаете и сами.

Я иссохла от жажды и погибаю — так дайте же мне скорей

Холодной воды, текущей из озера Мнемосины».

И они дадут тебе пить из божественного источника,

И тогда ты станешь царствовать (вместе с) д(ругими) героями.

(Фрагменты ранних греческих философов, ч.1, М., 1989, с.44)

На другой пластине речь умершей души звучит чуть иначе:

Ты же объяви им (стражам. — М.С.) всю правду.

Скажи: «Я сын Земли и звездного неба,

По имени Астерий («Звездный»). Я иссох от жажды.

Дайте же мне

Пить из источника».

(Там же, с.45)

Как видим, умерший, чтобы получить священную воду и воцариться в загробном мире вместе с другими героями, должен был провозгласить свое происхождение от Земли и звездного, т. е. ночного, Неба, причем во второй пластине он и сам именуется Звездным. Все это заставляет нас вспомнить связь и Сварога со звездами в славянской мифологии. На эту связь красноречиво указывает древнечешская рукопись Mater verborum, где слова zuor, svor переводятся словом «зодиак» (Буслаев Ф. И. О влиянии христианства на славянский язык. М., 1848, с.50). В Архангельской губернии варажей называли всякое созвездие, яркую кучу звезд (Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка, т.1, М., 1999, с.164), что говорит о том, что и на Руси звездное небо было этимологически связано со Сварогом. Весьма показательно и название божественного источника: Мнемосина у греков была дочерью Неба-Урана и Геи, сестрой Фемиды, с которой она вместе упоминается у Гесиода, и богиней памяти. Следовательно, только та душа, которая не забыла, что род ее — небесный, могла испить из этого божественного источника и присоединиться к героям в ином мире. Как нельзя лучше этот фрагмент орфической мифологии демонстрирует огромное значение знания своей истинной родословной для любого человека. Память о своем небесном происхождении была бережно сохранена и другими индоевропейскими народами. Так, ведийский риши в одном из своих гимнов (РВ 1, 164, 33) гордо провозглашал:

Небо — отец мой, родитель. Там (мой) пуп.

Родня моя, мать — эта великая земля.

Внутри (этих) двух простертых чаш — (мое) лоно.

Здесь отец вложил зародыш дочери.

Этот языческий культ неба, восходящий своими корнями к общеиндоевропейскому наследству, возрождается у стригольников — первых русских еретиков XIV века. Обличая их уклонение от христианства по этому вопросу, митрополит Фотий писал: «…Стриголници, отпадающеи от Бога и на небо взирающе беху, тамо отце собе наричают, а понеже бо самых того истинных еуаггельскых благовестей и преданий апостольскых и отеческых не верующе, но како смеют, от земли к въздуху зряще, бога отце собе нарицающе?» (Рыбаков Б. А. Стригольники. Русские гуманисты XXIV столетия, М., 1993, с. 93). Негодование церковного иерарха весьма понятно — через столько веков после христианизации на Руси нашлись люди, которые посмели открыто отвергнуть библейские мифы и вернуться к языческой родословной, называя небо своим отцом и богом. Стоит отметить, что у стригольников присутствовал и культ земли, которой они исповедовались, заменяя этим исповедь официальному православному духовенству. Естественно, что церковь безжалостно уничтожила людей, пытавшихся остаться верными учению предков.