Книга Хроники Этории. Книга 4. Опаленные войной - Михаил Костин

– Эй… Аро! Ты жив?

Ему никто не ответил.

– Не мог же он провалиться под землю…

И вдруг огромный пласт снега начал опускаться! Вокруг зашелестело, затрещало…

– Держи! – крикнул я, но Эжен и сам знал, что делать. Он уперся ногами и натянул веревку.

– Эймс, уходи! Быстрее…

Сержант стремительно откатился в сторону от расширяющейся дыры, вскочил на ноги, рванулся назад, увязая в снегу.

– Бегите! – крикнул он. – Бегите все!

Отряд разбежался в разные стороны… Огромный кусок снежного поля просел и неожиданно провалился вниз, в огромную расселину.

– Аро! Ах, ты!!! Все, пропал парень. Аррр! Крысиный хвост! – слышались ругательства, вопли и выкрики. Я не кричал и ничего не говорил, но прекрасно понимал, что бедному Аро не суждено было выжить. Он упал и, как оказалось, пропал навсегда.

– Я же говорю… Не нравится мне здесь, – бурчал Эймс, когда все немного успокоились. Он тяжело дышал, сворачивая веревку. – Совсем не нравится.

– Да уж, – вздохнул Эйо, – скверно все вышло, и Аро потеряли, и пути дальше нет.

– Жалко, хороший был парень, честный, а вот путь дальше есть, – ответил сержант и кивнул в сторону пропасти, – смотри, там, на краю.

Рыжий пригляделся.

– Не понимаю, о чем ты.

– Смотри внимательней. Видишь?

– Нет…

Эймс вздохнул.

– Край. У самой скалы. Снег там не обрушился вниз.

– Но это же просто козырек в пару локтей.

– Да, – Эймс улыбнулся так, будто он увидел десяток обнаженных танцовщиц. – Но это путь. И мне он нравится.

– Идти по козырьку? – удивился Эйо.

– Ну, если ты можешь предложить другой вариант… Можно, конечно, попробовать взобраться на скалу. Я слышал, в Нордении есть смельчаки, что живут рядом с горами и ползают по отвесным скалам, как животные. Лазают по ним буквально голышом. Таскают только сумки с каким-то волшебным порошком, который делает их руки липкими. И так, цепляясь пальцами, ползут по отвесной скале, и даже вниз головой. Как пауки. Они учатся этому с младенчества. Ты, случайно, не один из них?

– Нет, – хмыкнул рыжий.

– Я так и думал. Тогда другого пути нет.

В ответ Эйо недовольно передернул плечами, уже представляя сложность задумки Эймса.

По настоянию Эймса мы послали вперед самого легкого, Вилу. Парню было страшно, но больше всего он, кажется, боялся Эймса. Грозный сержант навис над ним, сурово смотрел из-под густых бровей, зло щерился и втолковывал:

– Слушай, солдат. Слушай и запоминай. Это как бой, понимаешь? Это настоящее задание. Я даю его тебе, как командир! И ты выполнишь его, чего бы это тебе ни стоило. Главное, ты должен выполнить приказ – перейти на ту сторону, солдат! Понимаешь? Перейти живым! Ты перейдешь?! Сможешь?!

– Да, сержант, – дрожащим голосом отвечал Вила.

– Не слышу?! – рычал Эймс, – не слышу, солдат!

– Да, сержант! – крикнул паренек тонким надсадным голоском.

– Не слышу уверенности, – Эймс ткнулся лбом в лоб солдата. – Не слышу, солдат!

– Да, сержант! Смогу! Я смогу!!! – отчаянно закричал парень.

– Вперед! – рыкнул Эймс и оттолкнул солдата. – Твоя задача – перейти на ту сторону, закрепить веревку и страховать следующего. Понятно?

– Так точно, сержант!

– Молодец! – гаркнул Эймс, – молодец солдат! Пошел, пошел, пошел!!!

И парень пошел. Он выл от страха, цепляясь ногтями в мерзлый камень, а ноги соскальзывали с обледенелого снежного козырька. Один раз он обернулся и посмотрел на нас таким затравленным взглядом, что я с трудом сдержался, чтобы не броситься на помощь, хотя и понимал, что это смерти подобно – козырек не выдержал бы двоих.

Парень прошел. И страховал идущих следом, а когда Эймс, шедший последним, перебрался на ту сторону, Вила заплакал, но никто не осудил его за это. Ему налили в оловянную чашку двойную порцию сидора, и сержант хлопнул парня по плечу.

– Из тебя выйдет толк, сынок! Бесстрашных людей не бывает, это все сказки для высоколобых писак и их деток. Настоящий воин – тот, кто боится, но держит свой страх в узде, вот так держит!

И Эймс потряс жилистым кулаком, показав его остальным.

– Поняли?!

Солдаты послушно закивали, испуганно переглядываясь. Им вообще было тяжело в чужом мире, среди льда, снега и камней. Но они шли вперед, рубили дрова, несли караульную службу, рисковали жизнью. Сержант был доволен парнями. Об этом он по секрету сказал мне на одном из привалов.

– Ребята держатся… Может, из них и выйдет толк. Как думаешь?

– Может, и выйдет. Ты лучше в этом понимаешь, – ответил я и улыбнулся.

Эймс выпятил грудь, важно прочистил горло, а потом гаркнул Дово, шедшему в авангарде:

– Эй, волчья сыть, куда прешь?! Не видишь – снег рыхлый?! Сядем все, как куры в навоз! А ну, бери правее, на каменистый распадок.

Но как бы ни радовали люди, поход становился все труднее и труднее. Мучили бытовые неурядицы, не хватало еды. Солонины осталось совсем немного. Дичь в этих краях попадалась редко. Некоторое количество круп было у каждого, и когда готовился обед, мы понемногу скидывали в общий котел. Лус единственный среди нас, кто умел готовить, топил снег, вываривал небольшой кусок вяленого мяса, добавлял каких-то трав и заправлял все крупой. Этой похлебкой, довольно противной на вкус, мы и питались. Вечером всем выдавалось по маленькому кусочку солонины. Я уже привык засыпать со вкусом соли на языке. Желудок урчал, не собираясь мириться со скудной и грубой пищей, но другой не было.

Надежда на то, что удастся подстрелить что-то к ужину, появилась, когда наш отряд наконец достиг леса. Деревья, вцепившиеся узловатыми корнями в твердую землю, поднимались ввысь и закрывали голыми ветвями небо. Наверное, коротким северным летом листва полностью прятала солнце, и среди деревьев царил вечный сумрак. Кто жил в этих мрачных лесах, кто прятался среди толстых стволов?

Сразу в лес мы решили не заходить и сделали дневной привал у самой кромки. Я так устал, что свалил все свои обязанности на Эйо, а сам сел на войлочную подстилку и укутался в плащ. Мои спутники тем временем натаскали валежник и хворост, разожгли большой костер, и впервые за несколько тяжелых, казавшихся бесконечными, дней, я согрелся. Остро и приятно пахло дымом. Откуда-то приволокли несколько поваленных бурей толстых стволов, устроили некое подобие изгороди вокруг лагеря с одним узким входом. Парням было тяжело, от них валил пар.

– Зачем это? – спросил я Эймса.

– Пусть будет стоянка. Мало ли, пригодится таким же путникам, как и мы, – развел руками бывший сержант, будто бы стесняясь собственной сентиментальности. А потом добавил немного грубо: – Если солдат не работает, значит, он бездельничает, а безделье – верный путь к разгильдяйству. В моем отряде разгильдяев не будет! Эй, за работу, лоботрясы!