Книга Комплекс Наполеона - Марина Серова

Та для начала вздохнула и заговорила, почему-то понизив голос, хотя мы были вдвоем:

— Понимаете, я уже говорила, что дело деликатное… И мне как раз хотелось бы, чтобы вы помогли сохранить все в тайне… Ну, пусть не все, но хотя бы… Одним словом, мне бы хотелось сохранить репутацию нашего заведения. Сами понимаете, это детский дом!

— Так что же все-таки у вас случилось? — прихлебывая кофе, который остывал прямо на глазах, повторила я.

Морозникова опустила плечи, нервно побарабанила пальцами по столу и сказала, глядя в сторону:

— У нас умер воспитанник.

Я чуть приподняла брови, но пока ничего уточнять не стала, ожидая, когда заведующая сама расскажет мне все детали.

— Простите, у вас можно курить? — спросила та.

Я кивнула, тоже достала свои сигареты и включил вытяжку над плитой. Аделаида Анатольевна сделала несколько длинных затяжек, смяла сигарету в пепельнице и тут же закурила новую. То, что она заметно волнуется, было видно невооруженным глазом.

— Простите, вы ведь обещаете мне сохранять конфиденциальность? — вдруг подняла она на меня свои голубые глаза.

Настал мой черед вздохнуть.

— Аделаида Анатольевна, — проговорила я. — Вы ведь обратились ко мне не просто так, верно? Скорее всего, вам кто-то меня рекомендовал, поскольку объявлений в газетах о своих услугах я не даю. Верно?

— Да, — осторожно подтвердила Морозникова. — Одна моя знакомая, из парикмахерского салона «Элит»…

— Я догадываюсь, о ком идет речь, — стряхивая пепел, кивнула я. — Вполне приличная дама, верно? И вы ей доверяете, раз обратились за помощью в своем… деликатном деле. И уж она, наверное, предупредила вас, что частные детективы, которые позволяют себе разглашать профессиональные тайны, очень быстро теряют и репутацию, и клиентов, а порой и лицензию. А если не предупреждала, то об этом вам говорю я. Я работаю частным детективом много лет. И пока что у меня нет ни одного нераскрытого дела. И жаловаться на меня клиентам тоже не приходилось. Ну, разве что сам клиент вдруг оказывался преступником — попадались мне и такие оригиналы. Надеюсь, у вас не тот случай?

Морозникова сначала, видимо, не поняла мою последнюю фразу, потому что несколько секунд сидела неподвижно, затем вспыхнула и воскликнула:

— Да что вы! Я вообще не имею к случившемуся никакого отношения! Меня вообще тогда не было в детском доме, у меня давно рабочий день закончился!

— Вот и славно, — невозмутимо откликнулась я. — А теперь расскажите, пожалуйста, что там у вас случилось и как все произошло. И поподробнее, чтобы мне пореже приходилось перебивать вас вопросами.

Аделаида Анатольевна залпом допила кофе, который, увы, уже совсем остыл, и начала:

— Одним словом, у нас заболел воспитанник. Точнее, двое… Первый мальчик, из старшей группы, уже был направлен в изолятор — речь шла о дизентерии. Второй поступил туда на следующий день. Два дня пролежал, пролечился, ему стало лучше… И вот наутро он был обнаружен мертвым! В своей кровати!

— А отчего наступила смерть? — все-таки пришлось мне уточнить, потому что Морозникова, вспомнив о деталях трагедии, закрыла лицо руками и замолчала.

— Разумеется, пришлось вызвать «Скорую» и милицию. Врач сказал, что смерть наступила от асфиксии. То есть он задохнулся…

— Или его кто-то задушил, — добавила я.

— Да, — нервно согласилась заведующая. — Но вы же понимаете, что этого просто не может быть!

— Почему? — удивилась я.

— Потому что… Да потому что этого просто некому сделать! — развела руками Морозникова. — У нас только дети и воспитатели! Неужели вы думаете, что кто-то из них способен на такое?

— Но ведь мальчик же умер. Вряд ли он сам себя задушил.

— Но он… Но это мог быть несчастный случай! — стояла на своем Аделаида Анатольевна.

Я вздохнула.

— Когда наступила смерть, по словам врача?

— Около двенадцати часов ночи, — ответила Морозникова.

— А во сколько обычно дети ложатся спать?

— В десять.

— Аделаида Анатольевна, а кто оставался в детском доме после ухода воспитателей? Я так понимаю, что не все сотрудники там ночуют…

— Разумеется, нет. Остаются дежурный воспитатель, нянечка… ну, и охранник.

— Охранник находится в помещении?

— Да, у входа, в вестибюле. Ворота на ночь мы запираем. Входную дверь — тоже.

— То есть никто посторонний на территорию детского дома проникнуть не мог?

Морозникова чуть подумала, потом отрицательно замотала головой.

Я выразительно посмотрела на нее. Она снова вспыхнула:

— Но у нас проверенный коллектив! Вы что же думаете, я людей с улицы набираю на работу? У них у всех стаж, рекомендации! Опыт педагогической работы!

— А воспитанники? — уточнила я.

— А что воспитанники?

— Ну, они-то наверняка не все из благополучных семей. У вас же не только сироты, как я понимаю, но и те дети, от кого отказались родители. Или лишены родительских прав.

— Все верно, — кивнув, согласилась Аделаида Анатольевна. — Но кому из воспитанников и, главное, зачем придет в голову убивать… этого мальчика?

— А что говорит милиция? — спросила я.

— Говорят — будем разбираться! Уже вызывали несколько раз — и меня, и воспитателей, и нянечку. И даже детей опрашивали.

— И что выяснили?

— Да разве они мне докладывают? — отчаянно махнула рукой Морозникова.

— То есть по подозрению в убийстве никто не задержан, не арестован?

— Нет, — покачала головой заведующая и выжидательно посмотрела на меня.

— Простите, но я не совсем понимаю — чего, собственно, вы хотите от меня? — спросила я.

— Ну я же вам говорила о репутации своего детского дома. Я дорожу своей работой, своим коллективом… Детьми, наконец! И мне бы совсем не хотелось, чтобы поползли слухи… — вкрадчиво заговорила Аделаида Анатольевна.

— Ну, слухи так или иначе поползут, — заметила я. — Детей же не заставишь молчать.

— Пускай так, но одно дело, когда просто болтают, а другое — когда для этого есть основания, — возразила мне директор детского дома.

— А разве их нет? — удивилась я.

— Вы меня не поняли, — со вздохом сказала Морозникова. — Я потому и обратилась к вам, чтобы вы развеяли все возможные сплетни. Чтобы вы доказали, что это был несчастный случай и ни воспитатели, ни воспитанники к нему не причастны!

— Я думаю, что это вы не понимаете специфики моей работы, Аделаида Анатольевна, — покачала я головой. — Поймите, я занимаюсь расследованием преступлений — убийств, краж, ичезновения людей… Я могу провести работу и выяснить, что произошло на самом деле. Понимаете? Я могу установить ис-ти-ну. Но вам она как раз может не понравиться. Вдруг окажется, что это было убийство и виноват как раз кто-то из персонала или воспитанников? Что тогда?