Книга Между двух войн - Денис Чекалов

– Ты не посмеешь.

– Разве?

Зубы Дорроса стиснуты.

– Вот как ты презираешь насилие, офицер.

– Никто и не говорит о насилии. Я просто отрежу им уши.

Бланке молчит. Я повышаю голос:

– Теперь ты теряешь время на болтовню. Иди ко мне, Доррос. Мы совершим обмен, и с твоими сестрами ничего не случится… По крайней мере из-за меня.

Доррос идет вперед. Горная тропа широка, как выбор судьбы. Но человек с пистолетом ступает по ней так осторожно, словно идет по натянутому канату.

Заложника он ведет перед собой.

Я не смотрю на доктора, я не вижу своих солдат, которые выносят из-за скалы драконью пыль. Бочонок такой маленький, что, кажется, поместится в твоем кармане; а еще он черный, как душа человека, прошедшего через войну.

Сгорбленный человек в темной рясе жреца выходит под неверный грозовой свет. Эльфы ставят перед ним свою ношу; и он проводит раскрытой ладонью над запечатанной крышкой.

Ее открывать нельзя.

Но я не слежу за этим.

Мои глаза прикованы к Дорросу Бланке.

– Все в порядке, – негромко шелестит жрец.

Он исчезает так же внезапно, как и появился. Бланко толкает доктора Стравицки вперед.

– Мы еще увидимся, офицер, – говорит он. – Никто не смеет угрожать моей семье.

Я молчу.

Реплик у меня больше нет, потому что пьеса отыграна.

Бланко и его бандиты исчезают в темноте, почти так же быстро, как жрец. Черный бочонок они уносят с собой.

Я знаю, что снайперы за моей спиной по-прежнему держат на прицеле тропу – теперь опустевшую.

Доктор Стравицки подходит ко мне, его лицо дрожит, я развязываю ему руки.

– Вы не должны были делать этого, командир, – произносит он. – Нельзя отдавать им это.

– Все в порядке, Эдди. – Я кладу ему руку на плечо.

Так я смогу поддержать его, если ноги у него сейчас подогнутся, и в то же время не обижу лишней заботой.

– Доррос не уйдет далеко, наши люди перехватят его, стоит ему только спуститься с отрогов.

В глазах Эдди я читаю облегчение, потом он спрашивает:

– То, что вы сказали ему, командир. О его сестрах. Вы действительно сделали бы это?

Я почти смеюсь – теперь мне можно смеяться.

– Конечно же нет, Эдди. Но я должен был убедить Бланко, что мы не шутим. А он понимает только один язык – язык угроз.

Последнее слово напоминает мне еще об одном. Я поворачиваюсь к небу и щелкаю пальцами.

Темные облака медленно исчезают, и щупальца молний втягиваются обратно в них под затихающие раскаты грома.

– Что это? – спрашивает врач.

– Шум далекой грозы, одно из самых простых заклинаний, Эдди. Думаете, ваш командир в детстве прогуливал уроки?

– Но для чего вы это сделали? Понимаю! Чтобы их автоматчикам было труднее прицелиться. Верно?

– Эдди! У вас столько вопросов… Вам не кажется, что это я должен расспрашивать вас? Как вас там хоть кормили?

– Ужасно! Знаете, самым страшным во всем этом была кормежка. Они давали мне какое-то отвратительное печеное мясо. Но знаете, что смешно? Они сами его ели! И даже нахваливали!

– Эдди, вас взяли в плен, запросто могли убить, а вы говорите, что это было смешно? Вы как ребенок…

Мы спускаемся по тропе; яркое солнце ласкает Лернейские скалы, и тянутся над ними веселые белые облачка.

Война заканчивается, и за ней наступает мир.

Короткая передышка перед началом новой резни.

Часть IЗАГОВОР В ЗОЛОТОМ ЛЕСУ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Равнина Драконов два года спустя

День клонился к закату. Солнце замерло на далеком небосклоне – как-то неуверенно, словно даже оно не знало, наступит ли завтрашний день.

Мне предстояло решить, какая перспектива нравится мне больше – продолжать путь в темноте или заночевать здесь, среди зеленых холмов.

В первом случае я мог нарваться на гигантского дракона, поджидающего бродячий ужин. Во втором – наверняка привлеку внимание ночных хищников, которые выйдут на поиски ужина спящего.

Поскольку расовых предрассудков у меня нет, я никак не мог выбрать между драконом и огром-людоедом.

Оставалось одно – тщательно проанализировать ситуацию, учесть все «за» и «против» и принять наиболее рациональное решение.

Я вынул из кармана монету и подбросил ее на ладони.

«Решка» означала продолжать путь, и выпала именно она. Раз судьба уже приняла решение за меня, оставалось только подчиниться. Я сбросил плащ, расстелил его на траве и устроился поудобнее.

Если ночью меня кто-нибудь съест, я ведь все равно этого не узнаю, верно?

Вот так я прилег поспать, под шелест колокольчиков, и знать не знал, какая гадость приключится со мной, когда проснусь.

Конечно же, я не такой остолоп, чтобы взять и так просто растянуться на пути ядовитых сороконожек. Если я до сих пор верю в удачу, то только потому, что никогда на нее не полагаюсь.

За поясом я ношу обычно небольшую флягу.

Капни на траву чуть-чуть из фляги – и все твари на несколько миль вокруг будут уверены: ты не ты, а гигантский черный дракон. И сразу же передумают знакомиться.

Поэтому, завернувшись в плащ под цвет травы и выбрав местечко поукромнее, я мог быть уверен – просплю всю ночь как младенец.

Меня разбудили, не прошло и пары часов.

Кто-то грохнулся на меня сверху, да еще с такой силой, словно с грифона свалился. Вот что бывает, когда слишком хорошо прячешься – на тебя могут наступить.

Ладно если б я лег поперек столбовой дороги – так нет же, вокруг на многие мили тянутся зеленые холмы, иди себе да иди, коли не боишься попасть драконам на ужин. И надо же было ночному страннику споткнуться именно об меня.

Понадеявшись, что растяпа упал и благополучно сломал шею, я перевернулся на другой бок и попытался снова заснуть. Как я уже сказал, толку от меня, сонного, в бою никакого, поэтому за оружие я хвататься не стал.

Еще порежусь.

Но то ли шея у незнакомца оказалась крепкая, то ли упал он неудачно – я имею в виду, неудачно для меня, – только он поднялся на ноги, и звук, который раздался следом за этим, сильно мне не понравился.

Так свистит обоюдоострый меч, вынимаемый из но­жен.