Книга Все, что душа пожелает, или Фактор Аладдина - Марк Виктор Хансен

* * *

Хоть ветра и не было, пыль, плотно покрывавшая землю, вдруг закружилась вихрем у ног Аладдина, а потом взмыла вверх и стала носиться в воздухе, вмиг окутав всю его маленькую фигурку. Перед глазами у мальчика завертелись радужные круги, а потом ему показалось, будто неведомая сила подняла его и вознесла высоко-высоко в небо.

– Где я и что происходит со мной? – закричал Аладдин. – И кто ты такой?

* * *

– Я – всемогущий джинн, и ты теперь со мной, а я с тобой, ибо ты призвал меня, – произнес все тот же трубный глас. – Я здесь, дабы удовлетворять все твои просьбы и помочь тебе получать все, чего ты только пожелаешь.

* * *

– Я желаю только одного – пусть меня признают тем, кто я есть на самом деле. Да, я выгляжу сейчас нищим, но все равно прекрасно знаю, что в действительности я самый настоящий принц. Если бы люди смогли увидеть и понять это, тогда все несметные богатства сего царства стали бы моими, – отозвался Аладдин.

* * *

– Так ты действительно желаешь, чтоб другие признали твое высочайшее происхождение и титул? – спросил джинн.

* * *

– Да, и более того.

* * *

– Тогда все твои пожелания, о юноша, – для меня приказ. Сядь у моих ног, дитя мое, пока я буду ткать узорчатый диван[1]моего повествования об удивительных чудесах и невероятных успехах, которые станут твоим уделом, когда ты научишься просить о том, чего ты хочешь в этой жизни. Я привел с собою многих из числа своих друзей, и эти достопочтенные люди готовы поделиться с тобой историями собственного успеха. Пристально всматривайся в эту волшебную лампу, сын мой, и наблюдай, как разворачивается наш рассказ о чудесных изменениях, которые всенепременно произойдут и в твоей жизни, коль ты тоже научишься просить.

* * *

Пока я не узнал, что могу безбоязненно просить обо всем, чего хочу, моя жизнь текла в покорности и смирении, а сам я как бы заранее вышел в отставку и удалился от дел – разумеется, не официально, но из-за этого ничуть не менее реально. Я молча согласился с тем, что не буду никому причинять неприятностей, не стану никого беспокоить, никогда не злоупотреблю чьим-либо вниманием, никогда не отниму у кого-то ни минуты времени и уж, конечно, не буду занудой и несносным типом, который проел всем печенку!

Мы с моей женой Джорджией рано связали себя брачными узами и сейчас живем по большей части в своем загородном доме, расположенном практически на самом берегу озера в западной части штата Массачусетс. Поскольку дом этот находится на довольно-таки крутом склоне холма и к нему не подъехать, мы ставим машину немного выше, непосредственно на обочине шоссе, а потом спускаемся по длинной лестнице прямо к кухонной двери. До ближайшего города от нас много миль, так что всякий раз, когда мы отправляемся туда за покупками и вместе ходим по магазинам, у нас в результате собирается никак не меньше десятка пакетов и бумажных мешков с продуктами и прочими припасами. И после того, как нам удается наконец попасть к себе, я, весь в поту, спешно перетаскиваю все наши многочисленные приобретения из машины на кухню, а Джорджия потихоньку распаковывает все сумки и раскладывает их содержимое по соответствующим полкам.

Подсознательно меня эта ситуация всегда раздражала. Мне приходилось, как проклятому, носиться под открытым небом вверх-вниз по лестнице, преодолевая бесконечное число ступенек, в то время как Джорджия занималась совсем легкой, на мой взгляд, работенкой – просто доставала разные вещи из пакетов и располагала их по местам. Особенно сильно я обижался в тех случаях, когда на дворе лил дождь или валил снег. Такая вот традиция сложилась у нас в семье, и моя обида, которую вполне можно назвать даже безмолвным негодованием, тянулась достаточно много лет.

Однажды, когда мы с женой посещали семинар, посвященный способам укрепления брачного союза, каждую из участвовавших в нем супружеских пар попросили изложить на бумаге и поделиться друг с другом устно любыми взаимными обидами и претензиями, которые у нас накопились. Я рассказал Джорджии о своем давнишнем раздражении, вызванном тем, что в наших отношениях мне всегда доставалась роль эдакого ишака или как минимум вьючной лошади – особенно когда дело доходило до поездок по магазинам с моей последующей беготней по лестнице. Ответ жены навсегда изменил мою жизнь. Она сказала: «Боже праведный, я же никогда не имела ни малейшего понятия о том, что тебя такое разделение труда делает несчастным. Почему ты никогда не проронил ни словечка, почему не дал мне знать об этом хотя бы намеком? Я была бы даже рада помочь тебе таскать эти сумки. Единственное, что ты должен был для этого сделать, – попросить меня».

Стало быть, единственное, что я должен был сделать, – это попросить? Насколько элементарно? Но почему же я сам не додумался до столь простого выхода? Мне такое даже не приходило в голову. Но почему, почему? Внезапно у меня перед глазами пронеслась целая вереница ретроспективных кадров с теми ситуациями, которые не раз случались в моей жизни, когда я нуждался в помощи, но боялся даже заикнуться об этом.

Очень часто мне хотелось попросить своих школьных учителей излагать материал помедленнее и снова возвращаться к каким-то не совсем ясным мне темам, но я боялся, что они сочтут меня тупым.

В старших классах школы я не раз хотел попросить ребят во время летней практики, чтобы те помогли мне поднять большущую кипу торфяного мха, который я перетаскивал в другое место, но опасался, как бы они не назвали меня слабаком.

Опять же, в школьные годы мне хотелось попросить одного из своих одноклассников, чтобы он показал мне, как берет кое-какие хитрые аккорды на гитаре, но я боялся, что не смогу разучить их достаточно быстро, а он рассердится на меня за то, что я отнимаю у него кучу времени.

Я всегда соглашался на меньшее – например, на не бог весть какие места в театрах или, скажем, на ерундовые столики в ресторанах. Ни единого раза я не отсылал там назад, на кухню, невкусные, остывшие или скверно приготовленные блюда. Отправляясь в командировки, я не смел возражать против дрянных, дешевеньких номеров в гостиницах, лишенных стандартных удобств, и летал на авиалайнерах вторым классом, тогда как по своему служебному статусу вполне мог рассчитывать на первый. Я принимал у самых разных смежников и соисполнителей плохо выполненную работу. Носил одежду, далеко не идеально сидевшую на мне, а иногда покупал обувь, которая явно была мне тесна («Не волнуйтесь, пожалуйста, кожа потом обязательно растянется»). Боялся возвращать или обменивать неподошедшие покупки и очень редко просил продавцов помочь мне найти какую-нибудь вещь – если вообще когда-либо находил в себе силы обращаться к ним с подобными просьбами.