Книга Сон Видящей - Алексей Олейников

Подошел автобус, юноша зашел последним, расплатился с водителем – тот только удивленно покачал головой, принимая изорванную бумажку:

– Парень, ты ее грыз, что ли?

Юноша слабо улыбнулся, сел в середине. Не он. Альпинисты не удержали сани с поклажей, трещина поглотила их, лед и камни разодрали рюкзак, вода протащила груз под брюхом ледника. Все, что оставалось во льдах, принадлежало Смору, и чаклинги каждый год пополняли его запасы. Чего там только не было! И копья первых людей с грубыми наконечниками из кремня, и сверхсовременные ледорубы с алмазной кромкой и нанопокрытием. Только погибших дракон не забирал себе – оставлял родным и близким.

До Орсдалена он доехал на снегоходе, потерянном еще одной экспедицией.

Двери с шипением захлопнулись, автобус поплыл по улочкам, вырулил на шоссе и двинулся по дороге, петляющей по краю фьорда. За окном стояли горы, от красоты которых щемило сердце. Водитель включил кондиционер, по салону потек теплый воздух.

Юноша запустил руку в старинную сумку, коснулся ледяного свертка и облегченно вздохнул.

Бьорн Эгиль ехал на запад, в портовый город Берген.

* * *

– Около двадцати автоклавов безвозвратно потеряно, пятнадцать самоходных установок выведено из строя, десять из них ремонту не подлежат… – голос был гнусавый и противный, надо сказать.

– Достаточно, – оборвал Альберт Фреймус. Размял длинные пальцы до сухого хруста. – Что произошло на седьмом уровне?

Гарри Торнфельд чихнул и сунул нос в измятый носовой платок.

– Простите, сэр, проклятая влажность… Я просидел среди этого железа десять часов, пока парни из спаскоманды не подоспели.

– Мистер Торнфельд, меня не интересуют ваши злоключения, – сказал глава ковена. – Что меня занимает, так это тот факт, что вы и все ваши подчиненные в целости, а вот мое оборудование и результаты работы археологической команды сильно пострадали.

Гарри Торнфельд шмыгнул носом и благоразумно промолчал.

«Тебя бы сюда, когда здесь эта троица резвилась, – подумал он. – Они големов как орехи щелкали. Да что там големы! Твои чертовы куклы и те не справились».

– Весь список пострадавшего имущества запротоколирован, – заметил Кристофер Пайл, глава научной команды. – Ужасное преступление, просто чудовищное. Наши исследования под угрозой срыва, мистер Фреймус.

Бледный, полный, прозрачный, как студень. Белые волосы, белесые брови, мутные голубоватые глаза, рубашка, вечно расстегнутая на выпирающем животе, – Кристофер Пайл был похож на личинку майского жука, которую случайно выкопали из земли. С самого начала раскопок он не вылезал с седьмого уровня, только и бормотал, что об археологической сенсации, о том, как в Оксфорде горько пожалеют, что не дали ему кафедру, когда он опубликуется в журнале Nature.

Даже странно, что Пайл был из них, из того же высокомерного племени, что и Фреймус. Торнфельд давно приучился вылавливать их бледные физиономии. Они были как англичане среди англичан – не белая, а прямо прозрачная кость, невидимая, но очень ощутимая аристократия. Даже те из темников, кто старался жить просто и незаметно (хотя таких было меньшинство), выделялись среди обычных людей, как пугала среди кукурузного поля. Опытный глаз легко их различал.

Элита темников предпочитала конвертировать свой статус, власть и богатство в признаваемые человеческим обществом формы: их знатные фамилии давно приобрели титулы. Истории их семейных банков и фирм, как спилы вековечных дубов, насчитывали сотни годовых колец. Англия, как никакая другая страна, подходила для такого подводного, скрытого от чужих глаз образа жизни – здесь за каждым признавалось право на эксцентричность. Общество уважает личные границы джентльмена, если джентльмен уважает законы общества. А темники умели обстряпывать свои дела без лишних свидетелей, ночь была их плащом, тайна – их вторым именем. Куда там масонам, иллюминатам и прочим тайным орденам обычных людей – власть темников была незыблема, правительства сменялись, революции свергали монархов, но темники выплывали из любых исторических катаклизмов обновленными. Сильнее, чем прежде.

Иной раз Торнфельду казалось, что эти вообще построили страну под себя – выбрали остров и столетие за столетием формировали общество по своему вкусу. Гарри, любивший на досуге полистать мемуары ветеранов плаща и кинжала, воспоминания дипломатов и министров и, чистого развлечения ради, разного рода конспирологическую литературу, вроде измышлений о заговоре масонов и евреев, такую теорию не исключал. Знали бы авторы всех этих книжонок о тайном мировом правительстве хотя бы толику реальной правды!

Многие отпрыски темных фамилий мелькали в таблоидах, на страницах светских хроник и скандалов, кого-то прельщала актерская карьера или музыкальная индустрия. Торнфельд только хмыкал, натыкаясь на описание очередного дикого загула какого-то из обласканных судьбой юнцов.

– Подумать только, – бормотал он. – Такой уважаемый папа, магистр Ковена Восточной Англии, а сын так себя ведет. Ну надо же – в женском купальнике среди бела дня…

Своей прессы у темников не было, они предпочитали не оставлять никаких материальных следов своего существования. Только радиограммы, зашифрованные древними, еще алхимическими знаковыми системами, и несколько скрытых телеканалов, которые невозможно было увидеть без специальных дешифраторов сигнала, которые к обычным людям попасть никак не могли: «Темный вестник», «Трисмегист ТВ», «Уроборос Чэннел».

Был еще новомодный «Магбук». Гарри, хоть и близился к полтиннику, кряхтя, освоил и его – информация никогда не бывает лишней.

И сейчас, привычно поеживаясь под прицелом лихорадочно блестящих глаз колдуна, он гадал – что же задумал мистер Альберт Фреймус, глава Ковена Западной Англии.

«Проект «Утренняя звезда» уже должен завершить работу, но в соцсетях нет никаких следов активности детей, – размышлял Торнфельд. – Это же первый молодежный лагерь для темников, такого не было прежде – весь «Магбук» должен был давно взорваться постами, фотографиями, перепостами, группами обсуждений. А вместо этого – тишина и унылые посты на тему «где все, почему так тихо?». Пятьдесят человек выключены из блогосферы, как корова языком слизнула, и никто как будто не замечает их отсутствия».

Почему молчат семьи детей, Гарри понимал – они пытаются выяснить их судьбу по своим каналам. За последние две недели группа сетевой безопасности зарегистрировала десять попыток взлома серверов проекта «Чертог». Вокруг курганов шныряли персонажи с весьма мерзкими рожами, и Торнфельд не сомневался, что таким образом прощупывают все объекты, принадлежащие Фреймусу.

Фреймус сложил пальцы шалашиком, посмотрел на него и на Пайла своим новым сверкающим взглядом.

«Нелады с шефом, совсем нелады, – подумал Торнфельд. – Он теряет контроль. Фреймус никогда не теряет контроля».

Сколько Гарри уже рядом с главой ковена? Пятнадцать? Двадцать? Да уж больше, он в восемьдесят восьмом в Анголе встретился с ним в первый раз. Альберт был молод, но уже холоден, как лед. Казалось, он родился с антифризом в венах вместо крови. А теперь… Колдун мастерски выдерживал паузу, но Гарри слишком давно с ним вместе бродил по темным тропкам, чтобы обмануться. Вот Кристофер ерзает, как будто его черти уже на сковородке жарят, – так томит его неизвестность. А Гарри беспокоят скрытые и глубокие перемены в натуре шефа. Как говорят, для жен и слуг не бывает гениев, потому что они слишком хорошо знакомы с изнанкой жизни этих самых гениев.