Книга Трон императора - Александр Мазин

Двое закончили обход и оказались у самерийца за спиной. И тотчас все трое, без предупреждения, со слаженностью опытных бойцов, кинулись на противника.

Те, что оказались сзади, разом вонзили мечи в серую ткань плаща… и поразили только шерстяную пыльную тряпку.

Плащ слетел с плеч самерийца, а сам он подпрыгнул, занес меч над головой третьего. Тот вскинул собственный клинок… и самериец ударил его ногами в грудь. Сверху вниз, как бьет хищная птица.

Алый отлетел назад и опрокинулся навзничь. Тонкая кираса прогнулась, но смягчила удар… только для упавшего это уже не имело значения. Прямой меч самерийца клюнул его под подбородок.

Двум Алым потребовалось мгновение, чтобы стряхнуть с клинков шерстяную тряпку. И еще мгновение – чтобы осознать: их товарищ мертв!

Самериец ждал, выставив перед собой оружие. Кончик клинка его покраснел, но лицо по-прежнему не выражало ни гнева, ни воодушевления.

Зато лица Алых исказила ярость. Разом они набросились на врага. Толпа отхлынула в стороны, освобождая место. Кому хочется угодить под случайный удар?

Зрелище было потрясающее. Пара Алых металась вокруг самерийца подобно языкам пламени вокруг древесного ствола. Но чужеземец не дрогнул. Меч его с невероятной быстротой мелькал в воздухе, перелетал из одной руки в другую, отражал удары с боков, сзади с такой легкостью, словно под узлом косы у самерийца был еще один глаз. Но Алых было двое, и они были не менее искусны. Никто из зрителей не сомневался, что через минуту-другую пляска смерти закончится гибелью чужака. Потому-то все ахнули, когда один из Алых осел на мостовую, прижимая руку к вспоротому снизу животу.

Последний Алый на мгновение замер. Он изучал противника, выжидал, хотя знакомый запах крови, вывороченных внутренностей, собственного едкого пота возбуждал, подстегивал: сражайся, бей, убивай!

Левая рука самерийца висела плетью. Кровь пропитала рукав и капала с пальцев. Это была самая тяжелая из его ран. Алый чувствовал себя намного лучше, получив лишь пару царапин. Он мог бы предоставить самерийцу возможность атаковать первым, мог выжидать, тянуть время, пока противник истечет кровью… Но он все же напал.

Длинный узкий меч вспыхнул на солнце – самериец подставил клинок, но Алый держал рукоять двумя руками, потому его оружие лишь проскрежетало по самерийской стали и со всего маху упало вниз. Могучий удар пришелся на ногу самерийца чуть ниже колена. Клинок прошел наискось, разрубил мышцы, кость, сухожилия и, зазвенев, выбил искры из дорожной плиты.

Толпа ахнула. И ахнула еще раз. Потому что самериец, которому меч Алого напрочь отсек ногу,– стоял. Стоял, хотя кровь из обрубка хлестала ручьем. А карнагриец, соперник его, ткнулся лицом в кровавую лужу.

Десять ударов сердца простоял чужеземец. И только тогда пал рядом с поверженным врагом. На широком темном лице навечно застыла счастливая улыбка.

Городской стражник, вспомнив о своих обязанностях, рысцой подбежал к Алому, перевернул его. Голова воина запрокинулась, и стражник увидел пузырящуюся кровь и разрубленную пополам трахею. Этот солдат отвоевал свое.

Выхватив из петли на поясе бронзовую дудку, стражник загудел изо всех сил, призывая подмогу.

И, словно по его зову, из-за желтого здания Торгового Двора вылетел отряд всадников. Причем – той же императорской Гвардии, к которой принадлежали убитые.

Предводитель резко осадил коня. Через головы зевак он увидел лежащие на мостовой тела в красных доспехах. И жирные пятна крови вокруг.

Предводитель свистнул. Алые обнажили оружие. Толпа прянула в стороны, освобождая проход.

Прямо перед командиром оказался перепуганный стражник и четыре мертвых тела. Вернее, три мертвых и один – живой. Тот, кому самериец вспорол живот, еще цеплялся за жизнь.

– Кто? – страшным голосом произнес предводитель, нависая над стражником.

Тот дрожащей рукой показал на самерийца.

– Один?

– Один.

Зубы стражника лязгнули.

Предводитель резко выпрямился, повернулся к своим и дал знак: мечи в ножны. Затем взглянул на солнце, определяя время, и нахмурился.

Раненный в живот замычал, привлекая его внимание.

Предводитель мельком взглянул на него, кивнул одному из всадников. Тот спешился и точным ударом в горло добил несчастного.

– Тела убрать! – отрывисто бросил командир городскому стражнику.– Тела убрать, кровь засыпать песком. Царь царей скоро проедет этой дорогой.

– Да, господин.– Стражник поклонился.– Позволь спросить: куда их? Во дворец?

– Трупы? Да. Наших – к казармам, этого – в Великон. Крокодилам.

И, хлестнув коня, умчался вперед. Отряд последовал за ним.

Спустя полчаса, когда царская кавалькада достигла рыночной площади, на Белой дороге уже не было ничего, что могло бы омрачить взор Царя царей Фаргала. Так что Владыка Карнагрии так и не узнал о том, что какой-то чужеземец убил трех его гвардейцев. И не коснулся нити своей будущей Судьбы…

А еще через полчаса, когда Император Карнагрии, в сопровождении придворных и стражи, давно уже миновал городские ворота, из домика, на ступенях которого сидел самериец, вышел худой светловолосый юноша лет пятнадцати. И очень удивился, не обнаружив у входа широколицего воина в сером дорожном плаще.

2

Звонкий «металлический» лай гончих все нарастал, пока наконец свора не выгнала зверя из леса на открытое место: длинное, уходящее к реке возделанное поле.

Жертва, великолепный бык черной лесной антилопы, запрокинув бородатую морду, скакал на вид неуклюже, но быстро. Явно было, что он успевает к реке прежде собак.

Разодетые в шелка придворные нетерпеливо поглядывали на своего царя. Но тот молча, с непроницаемым лицом, взирал на уходящего быка.

Фаргал, владыка сильнейшей из Четырех Империй, взявший престол Карнагрии не по праву крови, а по праву меча, ждал. Он полагал, что и антилопе следует дать шанс на спасение. И только тогда, когда, по его мнению, у быка появилась надежда уйти, царь ударил лошадь острыми каблуками сапог. Рыжая кобыла кинулась в галоп.

Тотчас псари спустили борзых, и следом, с криками и улюлюканьем, помчались благородные охотники, отставая от дюжины белых, как горный снег, узкобоких собак. И – от Фаргала. Айпегская, морем привезенная в Карнагрию из-за Ашских гор кобыла прытью не уступала борзым.

Бык не сразу заметил новых преследователей. Только когда между ним и бесшумно летящими борзыми осталось шагов двести.

Удивительно, но он сумел прибавить еще, должно быть, близость спасительной реки придала ему силы. Он бежал теперь с той же скоростью, что и псы. Однако медленнее Фаргала. Припав лицом к рыжей гриве лошади, царь поднял копье, готовясь к броску. Ветер трепал его длинные черные волосы. Ноздри хищно изогнутого носа расширились.