Книга Три жизни Томоми Ишикава - Бенджамин Констэбл

И, к сожалению, я подхожу к главному вопросу; если бы я только сказала об этом раньше! А я ведь попыталась однажды, до того как поближе тебя узнала – тогда казалось проще. Помнишь, Бен Констэбл, ты пил с друзьями в баре, в нескольких улицах от твоего дома, а я позвонила, чтобы спросить, как дела (мне взгрустнулось)? Ты предложил присоединиться; я не хотела вам мешать и собиралась скоро уйти, но ты разговаривал почти исключительно со мной, потом твои друзья отправились куда-то на вечеринку, а мы остались и пили вино до самого закрытия. Мы прошли по Менильмонтан, и я показала тебе мощенную булыжником улочку на самом верху, там есть секретное местечко, где можно посидеть, и проблема снова отдалилась. Я была просто счастлива поболтать с тобой. Мы смеялись вполголоса, чтобы не беспокоить окрестных жителей, и я перестала грустить, тема совершенно забылась. Возможно, так началось то перенасыщенное словами, бесконечное предложение, которое представляют собой все наши разговоры (беспечные отступления плюс моя уклончивость). Я горжусь собой – кажется, я сочинила еще целый абзац, так и не объяснив, зачем я пишу письмо.

Но сейчас я не шучу, потому что на сей раз смысл – не последняя вещь. Это как спусковой крючок, начало чего-то нового и большого, начало приключения, Бен Констэбл. Поэтому слушай (я медлю, пытаясь придумать какую-нибудь важную отговорку, но тщетно): суть в том, что я скоро умру.

Разумеется, смерть однажды настигнет нас всех, но я умру скоро. Оттого не собираюсь тянуть, отчаянно цепляясь за угасающие сумерки моей жизни; я намерена покончить с собой. Извини. Сомневаюсь, что тебе это понравится. Но я хочу попрощаться.

Еще я хочу сообщить, что ты унаследуешь одну вещь, точнее, много вещей, которые я создавала годами, задолго до того, как узнала о твоем существовании – в общем, с детства. Я пока не скажу, что это такое. Это сюрприз.

Когда письмо попадет в твои руки, я уже буду несколько часов как мертва. Я пишу, Бен Констэбл, и грущу, потому что я уже по тебе скучаю. Так жаль заканчивать нашу дружбу. Но мне нравится иметь власть над собственным концом. Думаю, ты меня поймешь, ведь ты знаешь, что финал не всегда ставит точку. Это всего лишь вопрос терминологии, подходящее место, чтобы сменить вид деятельности, тему или темп.

Можно кое-что сказать? Ничего особенного, глупости. Даже сейчас мое внимание цепляется за разные мелочи, которые я люблю и о которых вспоминаю с нежностью. Я бы хотела поделиться ими с тобой. Хотела бы, чтобы ты про них знал.

Первое сокровище – это то, что мне видно, когда я пишу. Я люблю очертания деревьев ночью, люблю смотреть сквозь голые ветки на сквер внизу, где в солнечные дни люди собираются вокруг затейливого фонтанчика или выходят из кафе поболтать. Люблю величественную лестницу, которая ведет к двери церкви, возвышающейся над соседними домами, как часовой. Я обожаю смотреть на вещи, которые окружают меня, – у каждой своя история, которая умрет вместе со мной, а остановившиеся часы на стене экономят мои драгоценные секунды. Стрелки указывают на двадцать минут четвертого, оптимистично предлагают не торопиться и завершить последнее дело. Я буду скучать по моим часам и воображаю, что и они будут скучать по мне.

Записывая эти слова, я вспоминаю, как люблю писать. Возможно, есть нечто интимное при написании письма от руки, и ты можешь полюбоваться моим паукообразным почерком, когда ты царапаешь пером и разбрызгиваешь чернила, но, сидя за компьютером, я предпочту печатать, потому что в стремительном потоке букв столько слов, и в щелчке каждой клавиши я обретаю себя. В эту минуту я – единое целое.

На улице идет мелкий дождь, фонари окружены золотым ореолом, и я хотела бы выйти наружу, чтобы волосы намокли от дождя, и капли побежали по носу, а я бы пыталась их сдуть и вытереть лицо рукавом, хотя это и не подобает воспитанной женщине, но я никогда и не считала себя таковой (ну, может быть, только раз). Париж и дождь тоже занимают свое место в сундуке с моими любимыми сокровищами.

Помнишь день, когда небо почернело, и ты позвонил мне с какого-то высокого места, наверное с Монмартра, и сказал, что к моему дому приближается гроза и что тебе видны стены дождя, движущиеся через город? Пока мы разговаривали, ты отмечал, что дождь пойдет через две минуты, одну минуту, тридцать секунд, потом начал обратный отсчет от десяти, а когда дошел до нуля, спросил, не началось ли, и я сказала «нет», а в следующую секунду с неба за окном пролился целый океан, и ты, наверное, сиял от гордости, ну или, по крайней мере, так я подумала, потому что, признай, всем нравится быть правыми. Я впечатлилась.

И еще кое-что я люблю, совершенно невероятную вещь. На линии метро «7-бис», между станциями «Бют-Шамон» и «Боливар», рельсы сворачивают вправо, и примерно через сто или сто пятьдесят метров на левой стене туннеля видно сад. «Сад» – это слишком сильно сказано, там всего лишь одно маленькое растеньице, больше похожее на сорняк, который пробился через стену или пустил в ней корни, но другие растения под землей я не видела. Никогда не успевала разглядеть его как следует, но оно там есть. Иногда я езжу туда-сюда по шесть раз подряд, чтобы хорошенько рассмотреть. Я буду очень рада, если ты как-нибудь сумеешь его сфотографировать или, может быть, даже спрячешься на станции, подождешь до закрытия и проберешься по рельсам, чтобы потрогать изголодавшиеся по солнцу листочки, и это будет настоящее приключение: охранники увидят тебя на мониторах и пойдут искать, а ты удерешь и найдешь секретный выход из метро и выберешься через канализационный люк в каком-нибудь тускло освещенном переулке. Ура, победа!

Остается только нажать «печать» и вложить страницы в конверт. Потом, когда ты уйдешь на работу, я пойду к тебе и суну письмо под дверь. Но еще так много хочется сказать – очень, очень много. А может быть, ничего не надо. Может быть, нужно смириться с тем, что письмо кончено, что гипнотическое урчание клавиш прекратилось, что предложение никогда не будет закончено, а вступление возобновлено, и мне очень хочется потянуть время еще чуть-чуть. Наверное, потому что я трусиха, и если буду писать вечно, то не умру, но, честное слово, я просто не знаю, что сказать. Сомневаюсь, что стоит рассказывать, как я купила два кожаных кресла, или перечислять растения на окне. Кстати, растения на окне – еще один фантастический сад, зеленый уголок, где можно задержаться. А я тебе рассказывала?… Я рассказывала?…

На часах по-прежнему двадцать минут четвертого, и еще немного времени есть, но мне уже пора.

Бен Констэбл, тебя ждут приключения, и я жалею, что не услышу про них, что мы не будем больше гулять за полночь, бегать под дождем, прятаться под деревьями на крошечных улочках. Я уже по тебе скучаю.

До свидания.

Целую-обнимаю,

Бабочка

По пятницам я улыбаюсь. Я вижу в зеркале свое смеющееся отражение, когда смываю с рук рабочую неделю, прежде чем отправиться домой. Я обожаю выходные и сюрпризы, которые сыплются из ниоткуда. Я со всеми прощаюсь, шагаю по улице и бегу по эскалатору в метро. Пропускаю других вперед, помогаю женщине с тяжелыми сумками, отдаю лишнюю мелочь попрошайке и уступаю место совершенно незнакомому человеку. Я стою, прислонившись спиной к стене вагона, и подумываю, не достать ли книжку, но предпочитаю просто смотреть, как люди входят и выходят, и ловить обрывки разговоров, выдернутые из контекста.