Книга Сталин. Битва за хлеб. Книга 2. Технология невозможного - Елена Прудникова

Но ещё более впечатляет поведение колчаковского воинства при отступлении, когда ни о каком усмирении речь уже не шла. Одно из таких свидетельств сообщил врач из Красноярска Владимир Величко в своей возмущенной интернет-рецензии на фильм «Адмиралъ»:

«В 1978 году я, выпускник медицинского института, приехал работать в маленький городок, расположенный на транссибирской магистрали. В Гражданскую войну железнодорожная станция этого городка называлась Клюквенная, а фронт — Клюквенским. Здесь проходили наиболее ожесточенные сражения белых и красных. Однажды пришлось мне познакомиться с пациентом — старым, девяностолетним дедом. Вот его слова о колчаковцах:

„Когда их погнали от Омска на восток, они на каждой станции вешали и расстреливали десятками, если не сотнями человек. Делали они это так. Между крышей высокой водонапорной башни и ее кирпичной стенкой они просовывали десятка два оглоблей и развешивали гирлянды. Хватали и вешали без разбора — женщин, детей, стариков. Моего деда, которому тогда было за восемьдесят, — повесили. Ещё они делали так. Связывали жителей по двое, спина к спине, и кидали на рельсы. После этого пускали паровоз. Это колчаковцы называли — смазать рельсы! Иногда на рельсы они укладывали людей на протяжении двухсот-трехсот метров. Сколько было крови… Кроме этого, они в теплушках привозили избитых и раненых людей — видимо, из Красноярска, это 120 км от Клюквенной. Их выкидывали из вагонов и вязали спина к спине. Женщин и мужчин связывали лицом к лицу. Вязали очень плотно. Потом их раскладывали на рельсы, офицеры поднимались в кабину паровоза, и он шел по людям. Кого резало колесами, кого давило днищем паровоза. Некоторые умудрялись выкатиться на обочину, этих, когда паровоз проходил, не убивали, а смеялись, что Бог их спас“.

Дедушка этот сам не видел ни разу, как паровоз проходил по телам связанных людей, но два раза видел, ЧТО оставалось от раздавленных, и его заставляли убирать трупы и копать могилы. Часть трупов топили в болоте на окраине станции».

Мы хорошо знаем другую войну, в которой отступавшие войска творили нечто подобное, — Великая Отечественная, «тактика выжженной земли» Адольфа Гитлера. С двумя пунктами расхождения. Во-первых, гитлеровцы применяли подобные методы к чужому народу, а во-вторых, уважающие себя немецкие военные, тем более офицеры, брезговали заниматься подобной работой. Есть сведения, что попытка использовать войска СС в качестве карателей в Ленинградской области едва не вызвала бунт.

Воинство «Авеля»… ну вы ведь прочли, так о чем еще говорить?

Самостийную Украину «освобождали» немцы — и уже к лету получили такую народную войну, что вынуждены были держать там миллион солдат. Ну а уж те места, которые «освобождали» добровольцы, особенно казаки…

Василий Галин в своей книге собрал свидетельства очевидцев о том, как происходило освобождение.

«Специальные отряды (деникинских войск) не жалели шомполов и виселиц для непокорных. Тех, кто не давал продовольствия, расстреливали на месте. Еще сильнее приток в отряды повстанцев увеличился после того, как каратели, не добившись от крестьян добровольной сдачи оружия, стали сжигать целые деревни…»

«Железный поток» читали? Суть его в том, что, когда в 1918 году красная Таманская армия отступала, население иногородних станиц, побросав дома и имущество, наскоро покидав в телеги детей, кинулось следом за армией. Не иначе, сторонники Каина боялись взглянуть в лицо воинам его белокрылого брата, отчего же ещё-то? Нельзя же верить клеветническим рассказам о том, как казаки лютовали в иногородних станицах…

На этом фоне Тухачевский со своими смешными приказами всего-то о газовых атаках на повстанцев да о расстрелах старшего работника в семье (которые, кстати, не факт что и выполнялись) смотрится безнадёжным гуманистом.

В целом для России небольшевистские варианты развития событий прогнозируются без особого труда. Если окончательную власть возьмет Учредительное собрание, результатом станет очередное бессильное правительство и в лишенной власти стране начнется война всех против всех: между городом и деревней, между людьми в городах за хлеб, а потом между крестьянами за остатки промышленных товаров. То, что уцелеет в итоге, возможно, частично кто-нибудь колонизирует, прихватив экономически ценные районы: Украину, Баку, Урал. На остальной территории тоже останется какое-то население и будет как-то жить… Может быть, даже неплохо, ибо оставшиеся не станут испытывать земельного голода. Если выживет процентов двадцать населения, то, соответственно, земли у них будет в пять раз больше, а при таком раскладе вполне можно прокормиться и даже вывозить хлеб за границу. С точки зрения либерализма это наилучший вариант: демократические свободы соблюдены, священное[3]право частной собственности не тронуто, а что людишки померли… ну что ж, за прогресс надо платить.

Могли ещё победить белые. Что бы ни было изображено у них на знаменах, каковы бы ни были их взгляды, одно неизменно — они стояли за прежнее сословное общество. А стало быть, всяк сверчок знай свой шесток.

В этом случае прогноз ещё проще. Для начала им пришлось бы поставить на место возомнившего о себе «хама», то есть усмирить страну. Средство усмирения простое — расстреливать до тех пор, пока население не падет на колени; тех, кто падет, отфильтровать, виновных тоже расстрелять, невиновных перепороть и вернуть в исходную грязь, из которой те вылезли. Деникин был не самым кровавым из белых вождей, однако 24 ноября 1919 г. Особое совещание при главнокомандующем вооруженными силами на юге России приняло закон, согласно которому после их победы все, кто виновен в подготовке захвата власти Советами, осуществлял или содействовал осуществлению задач этой власти, был членом РКП(б) или иных организаций, причастных к ее установлению, приговаривались к лишению всех прав состояния и смертной казни. Вот и прикиньте на досуге масштаб «возмездия». До миллиона бы всяко дотянули…

Зато часть экономических проблем удалось бы решить. В частности, проблему сельского хозяйства. Вместо жуткой столыпинской реформы[4]можно, если не играть с крестьянами в справедливость, отобрать землю у мужиков, наградить ею победителей и возродить крупные хозяйства. Сельское население, не пригодившееся в качестве батраков, разумнее всего предоставить его собственной судьбе: кто-то при этом помрет, а кто-то и выживет. Да и промышленности будет дан толчок — после такого усмирения люди станут работать за кусок хлеба, и никаких профсоюзов. А если нет профсоюзов, то можно не заморачиваться охраной труда. В результате соединенного действия всех этих факторов вскоре в России останется ровно столько людей, сколько нужно для экономики. Правда, есть еще проблема внешнего долга, которая скорее всего приведет к экономической колонизации — но при сословном обществе для верхов она решается просто: местные князьки получают должности в колониальной администрации. А низы — кто их спрашивает? Будут бунтовать, еще раз усмирим.