Книга Гордиться, а не каяться! Правда о Сталинской эпохе - Юрий Жуков

Она была образована в октябре 1920 г. как специальное отделение при президиуме коллегии ВЧК и насчитывала всего 14 сотрудников, которыми до 1928 г. руководил А.Я. Беленький. В 1930 г. спецотделение (к тому времени немногим более 100 человек) вошло в состав оперативного отдела ОГПУ — НКВД, получив в качестве шефа (по совместительству) К.В. Паукера. Численный рост сотрудников объяснялся просто: если в конце 1920 г. они должны были обеспечивать безопасность только Ленина, Троцкого и Дзержинского, то к середине 30-х гг. охраняли уже пятнадцать членов и кандидатов в члены Политбюро ЦК ВКП(б) (они же были и руководителями СНК СССР). И только с приходом на пост наркома внутренних дел Ежова 28 ноября 1936 г. в структуре ГУГБ образовали самостоятельный, состоявший из 24 отделений отдел охраны, начальником которого назначили все того же К.В. Паукера.

Единственной структурой, также связанной с охраной, но не только и не столько высших должностных лиц страны, сколько ЦИК СССР, ВЦИК, СНК СССР и РСФСР, на которой незамедлительно отразилось убийство Кирова, стало управление коменданта Московского Кремля (УКМК). Созданное в марте 1918 г., сразу же после переезда советского правительства из Петрограда в Москву, оно находилось в своеобразном двойном подчинении. Юридически оно подчинялось президиуму ВЦИК (затем ЦИК СССР) в лице А.С. Енукидзе, фактически — Реввоенсовету республики (затем наркомату обороны). При этом все сотрудники УКМК были военнослужащими, а не чекистами. И только 14 февраля 1935 г. в УКМК ввели дополнительную должность — второго заместителя коменданта по внутренней охране — сотрудника НКВД, подчинявшегося все тому же Паукеру. Лишь год спустя, 28 января 1936 г., УКМК передали из НКО в НКВД на правах отдела ГУГБ, подчинив напрямую наркому Ягоде.

Заслуживает самого пристального внимания и судьба того, кто пятнадцать лет был комендантом Кремля, — Р.А. Петерсона — человека, бесспорно, близкого Троцкому. В годы Гражданской войны он был начальником сводного отряда (личной охраны) Троцкого и знаменитого бронепоезда председателя Реввоенсовета. Затем, в апреле 1920 г., Петерсона по требованию Троцкого назначили комендантом Кремля вместо уволенного «по собственному желанию» П.Д. Малькова. Заметим, что свой важный пост Петерсон потерял не из-за близости к Троцкому, и не тогда, когда практически всех видных троцкистов в административном порядке отправили в ссылку, а семь лет спустя, в апреле 1935 г., когда КПК ВКП(б) вынес ему выговор «за отсутствие большевистского руководства подчиненной комендатурой». Приказом по личному составу НКО Петерсона перевели из Москвы в столицу УССР, назначив помощником командующего войсками Киевского военного округа по материальному обеспечению.

У читателя, наверное, давно уже возник вопрос: а какое все это имеет отношение к разгадке дела Тухачевского? Как покажут факты, о которых речь пойдет ниже, — самое прямое.

Более чем запоздалые меры по усилению охраны руководителей партии и государства заставляют нас признать два весьма существенных обстоятельства. Во-первых, начиная массовые политические репрессии и использовав в качестве предлога для этого убийство Кирова, ни Сталин, ни его ближайшие сподвижники не верили в те обвинения, которые сами же предъявляли своим противникам. Во-вторых, они явно не беспокоились за свою безопасность и не опасались терактов как результата «левого», «правого» или «лево-правого» заговора, который угрожал бы их положению. И все же один «заговор» Сталина действительно беспокоил. В самом начале 1935 г. он получил донос от одного из очень близких к нему людей, поверил ему и поручил расследование дела, вскоре получившего кодовое название «Клубок», персонально Г.Г. Ягоде.

Согласно доносу, комендант Кремля Петерсон совместно с членом президиума и секретарем ЦИК СССР А. С. Енукидзе при поддержке командующего войсками Московского военного округа А.И. Корка из-за «полного расхождения» со Сталиным «по вопросам внутренней и внешней политики» якобы составили заговор с целью отстранения от власти Сталина, Молотова, Кагановича, Ворошилова и Орджоникидзе. Они намеревались затем создать своеобразную военную хунту, выдвинув на роль диктатора замнаркома обороны М.Н. Тухачевского или В.К. Путну — тогда военного атташе в Великобритании. Арест высшего руководства страны предполагалось осуществить силами кремлевского гарнизона по приказу Петерсона на квартирах «пятерки», или в кабинете Сталина во время какого-нибудь заседания, или — что считалось наилучшим вариантом — в кинозале на втором этаже Кавалерского корпуса Кремля. Участники «заговора» якобы считали, что для проведения переворота потребуется не более 12–15 человек, но абсолютно надежных и готовых на все.

Результаты еще не самого следствия, которое только начали, а лишь доноса не заставили себя ждать. Уже 3 марта 1935 г. со всех постов был снят Енукидзе, а в начале июня на Пленуме ЦК ВКП(б) его вывели из состава ЦК и исключили из партии. Затем был переведен в Киев Петерсон, а еще через три месяца, 5 сентября, решением Политбюро, внесенным только в «особую папку», освободили от должности командующего МВО Корка, назначив его начальником Военной академии имени Фрунзе. Примерно тогда же его заместителя Б.М. Фельдмана перевели в центральный аппарат НКО, подальше от подчиненных ему тогда воинских частей, а командующего ПВО РККА М.Е. Медведева, на чью весьма косвенную причастность к заговору донос только намекал, вообще отправили в отставку. На этом в 1935 г. первое действие драмы «Клубок» завершилось, хотя вслед за ним и последовала весьма странная интермедия — мало кем ныне вспоминаемое фиктивное дело «контрреволюционной террористической группы в Кремле»: процесс 10 июля 1935 г. над Л.Б. Каменевым, его женой (сестрой Троцкого) О.Д. Каменевой — в прошлом заведующей театральным отделом Наркомпроса, а потом председателем ВОКС, братом Каменева — Розенфельдом, заведовавшим кремлевской библиотекой, а также неким Чернявским — единственным, приговоренным к расстрелу, и еще 35 мелкими служащими различных кремлевских учреждений, признанными «участниками» террористической группы.

До поры до времени основных фигурантов по делу «Клубок» не трогали. Всерьез занялись ими только в начале 1937 г., т. е. уже после того, как Ежов сосредоточил в своих руках поистине огромную власть. Первым 11 февраля 1937 г. арестовали руководителя «заговора» А.С. Енукидзе. Это произошло в Харькове, где он тогда работал в скромной должности. 29 марта вслед за ним взяли Г. Г. Ягоду — уже как руководителя самостоятельного «заговора в НКВД», стремившегося затянуть расследование по делу «Клубок». 27 апреля в Киеве арестовали Петерсона. И вот тогда-то произошло самое загадочное. Уже в момент обыска Петерсон написал покаянное письмо на имя Ежова. Он добровольно признался и в самом «заговоре», в своем активном участии в нем, заодно назвав всех «соучастников» — Енукидзе, Корка, Тухачевского и Путну.

С этого момента следствие, а вместе с ним и аресты новых лиц пошли одновременно по трем линиям. По делу «Клубок» проходили Енукидзе, Петерсон, Корк, Медведев, Фельдман, Тухачевский, Путна и Якир, при котором последние два года служил Петерсон. В «заговоре в НКВД» оказались замешанными бывший нарком Г.Г. Ягода, его заместитель Г.Е. Прокофьев, начальник особого отдела ГУГБ М.И. Гай (призванный по должности обеспечить лояльность армии), начальник отдела охраны К.В. Паукер, его заместитель по оперативному отделу З.И. Волович. По делу о «военном заговоре» арестовали еще в августе 1936 г. В.М. Примакова и В.К. Путну, а в конце мая 1937 г. — М.Н. Тухачевского, И.Э. Якира, И.П. Уборевича, М.Е. Медведева, Б.М. Фельдмана, А.И. Корка, Я.Б. Гамарника. И здесь бросается в глаза одна, казалось бы, странная деталь: большинство военачальников проходило одновременно по двум, вроде бы не связанным между собой (если верить официальной версии) «делам». Чем это было вызвано? Невольно напрашивается самое простое объяснение. Процесс над высшим комсоставом РККА мог служить своеобразным прикрытием иного расследования, которое велось в «особом порядке» и в полной тайне. Подтверждением тому служит хотя бы то, что, рассказывая о раскрытии «заговора» в НКО, Ворошилов и Сталин почему-то сочли необходимым (либо просто проговорились) упомянуть Енукидзе. Случайность?