Книга Одинокое сердце - Линда Андерсен

– Бенджамин! Что это? Оно кусается?!

– Когда-то, может, и кусалось. Извини, из меня плохой зоолог, в привычках диких зверей я не разбираюсь. Это дохлый скунс, точнее, чучело скунса, подарок одного из моих пациентов. Надо же, я его две недели искал по всему дому, хотел передарить детскому отделению клиники. Представляешь, Флоренс, проклятое чучело постоянно прячется!

– Сам ты чучело!

Бенджамин ловко увернулся от брошенного в его сторону зверька и продолжал выслушивать пылкий монолог Флоренс о предстоящих обязанностях.

Он узнал, как пользоваться страховым полисом ребенка, дал честное слово выучить наизусть все телефоны домашнего детского доктора, и навсегда уяснил себе, что крошка Аннабель – само спокойствие, характер у нее просто ангельский. Чудо, а не ребенок! Разве трудно нянчиться с такой красавицей? Кто, как не Бенджамин и Салли, могут помочь родной сестре в трудную минуту?

Салли была младше Бенджамина на пять лет. Она проводила свой отпуск в Майами, отпуск закончился, и самолет, на котором она возвращалась в родной город, должен был вскоре прибыть в аэропорт.

Флоренс недавно созванивалась с ней и знала, что сестра была готова ехать в аэропорт Майями, по крайней мере, так она сообщила по телефону. Если, конечно, эта красотка не выкинет какой-нибудь фокус, что за ней очень даже водится.

К чему такая спешка? Почему я, а не Салли, оказался в неурочный час дома и подвергся внезапному налету Флоренс? – с тоской подумал Бенджамин и зевнул во весь рот, показывая прекрасные зубы человека, не ведающего вкуса табачного дыма.

– Перестань зевать как крокодил! – прикрикнула Флоренс на брата. – Чем ты, дружок, занимаешься ночи напролет? Торчишь в клубах, играешь в карты с приятелями? Покер и алкоголь не доведут тебя до добра. Когда ты займешься собой, остепенишься, познакомишься с хорошенькой девушкой, женишься в конце-то концов? Отвечай, ленивое животное!

– Когда остепенюсь – не знаю. А зеваю, потому что хронически не высыпаюсь. Работа… – ответил Бенджамин, пожимая плечами. – Два дня дежурил, потом готовил статью к печати. А перед этим вообще целую ночь не спал. Так что ты напрасно… Имею я право на заслуженный отдых в конце рабочей недели или нет?

– Имеешь, мой замечательный брат! Вот с племянницей и отдохнешь! Детское питание в холодильнике в красной картонной коробке, соки слева, каши справа, инструкции по приготовлению на упаковке, вся одежда вот в этих сумках. Подгузники прямо перед тобой. Что еще? Да, пока не забыла. Сегодня после обеда ты прокатишь Аннабель на своем новеньком автомобиле и заодно сфотографируешь ее в фотоателье на Бриджес-стрит, адрес я тебе оставляю.

Флоренс вырвала листок из записной книжки, подошла к брату и, обняв его за широкие плечи, нежно поцеловала в подбородок.

– Бенджамин, помоги мне! Сам видишь, какие обстоятельства, разве кто в этом виноват? Ты меня любишь или нет, братец мой непутевый?

– Ладно, – без тени вдохновения на мрачном лице произнес тот, выбрался с сожалением из глубокого кресла и сел на ковер, поближе к племяннице. – Конечно, люблю, что еще с тобой делать? Остается надеяться, что с племянницей я как-нибудь справлюсь. Но и ты не забывай, – в операционной у меня полно помощников, и если что-то делаю не так, мне дружно помогают! Между прочим, иголку в руках я не держал сто лет, только скальпель… А тут – остаюсь с младенцем один на один и сразу столько непривычных поручений.

– Не занудствуй, все должно быть о'кей, Бен! Полностью сосредоточь внимание на ребенке. Никаких книг, пива, спорта, никаких друзей, никаких женщин! Скунсы тоже исключаются, слышишь? И Боже упаси тебя от случайных помощников! Ты – дядя, и именно тебе отвечать за целость и сохранность родной племянницы. Я оставляю вот эту запись, здесь подробно обозначено, что и в какой последовательности надо делать. Не перепутай, пожалуйста!

– Хорошо, хорошо! Не тараторь об одном и том же в сотый раз. Покажи, чего ты там настрочила… Ничего себе, целых две страницы убористым почерком! Да мне за месяц это не осилить, Флоренс!

Крошка Аннабель во время бурного разговора матери и дяди с увлечением трясла погремушкой и не проронила ни звука.

Дела взрослых беззаботного ребенка совершенно не занимали, куда интереснее было время от времени грызть пластмассового попугая и пытаться открутить ему голову, украшенную аппетитным малиновым хохолком.

– Она не поранится? – с опаской взглянул Бенджамин на племянницу. – Забери у нее этого дурацкого попугая! От грохота потрохов этой птицы уже голова идет кругом!

– О Боже! – вздохнула Флоренс. – Братец, тебе пора обзаводиться собственными детьми. Голова у него, у бедного, кругом идет… Посмотри на себя! Уже одиннадцать часов утра, а ты все еще как вареный. Уверена, женщины шарахаются от тебя, потому что ни о чем, кроме как о работе, ты не в состоянии с ними говорить. Да не зевай ты, когда я с тобой разговариваю!

– Никто не шарахается, наоборот, они вешаются мне на шею. А теперь сообрази, о чем можно беседовать с двумя-тремя женщинами, одновременно висящими на тебе? Об аневризме аорты? О резекции сердечного клапана? О вскрытии грудной клетки?.. Я говорю с женщинами о любви, они это приветствуют. Всю шею мне поцарапали, искусали, посмотри!

Бенджамин с готовностью оттянул ворот футболки, приглашая Флоренс изучить мифические царапины и укусы, покрывавшие его тело.

Увы, Флоренс это не убедило.

– Я всегда знала, что наше семейство Лонгсдейлов чуточку ненормальное! Таким же чудиком, как ты, был наш дед, и отец не отставал, а тетушка Милли, сестричка отца – типичная клиентка психиатра!.. С тобой нельзя говорить серьезно, Бенджамин, никогда не поймешь, ты шутишь или нет! Не морочь голову, эти жалкие полоски на шее и ключице – не укусы твоих поклонниц. Ты просто отлежал себе шею, лентяй и лежебока! Впрочем, на такой шее и десяток женщин удержится! Ну-ка, наклонись, подставь щеку, сестра поцелует тебя на прощание. Боже, какой ты колючий! Запомни, никогда не женишься, если будешь дрыхнуть в такое замечательное утро!

Флоренс поцеловала брата, подняла на руки дочь и крепко прижала к груди.

– Не скучай, маленькая! Мама скоро вернется, а вечером прилетит тетя Салли, которую ты так любишь! До свидания, родные! Бен, милый, надеюсь, проблем не будет?

– Не будет! – ответил брат с мрачной ухмылкой. – Не люблю слово «проблемы».

Бенджамин вновь уселся на ковер и попытался завладеть попугаем. Раздался громкий рев. Что только не предпринимала Флоренс, чтобы успокоить ребенка, но все было тщетно.

Тут-то дядя вспомнил про скунса. И как только Аннабель увидела лохматый бок, сразу закрыла рот, заулыбалась, выронила грохочущую игрушку, потянула ручонки к незнакомцу. Она с первого взгляда влюбилась в молчаливое чучело.

– Поезжай с легким сердцем, Флоренс! Видишь, мы уже нашли общий язык!

Бенджамин сунул чучело ребенку, а сам осторожно поднял попугая с ковра и опустил его в стоявшую неподалеку сумку с детской одеждой. Потом с удовлетворением потер руки.