Книга Поверить в счастье - Марта Шилдз

Оставалось лишь надеяться, что Ровена слишком растерянна, чтобы что-либо замечать.

Когда она освободила руку и сорвала повязку, в ее выразительных золотисто-карих глазах мелькнуло приятное удивление.

— Мистер Стэнбери? Откуда вы взялись? Вы не ушиблись?

Сэмми выполз из-под столика и прыгнул на них.

Джейк только охнул.

Ровена попыталась встать.

— О боже. Сэмми, уйди, пожалуйста. Мы твоего папу чуть не раздавили.

Джейк улыбнулся.

— Не говори глупостей.

Ровене никак не удавалось стащить с себя Сэмми.

— Дать вам вздохнуть свободно — это глупость?

Он хмыкнул.

— Да вы оба весите не больше, чем один нормальный человек.

Девушка сдвинула темные брови, словно раздумывая, комплимент это или упрек.

— И часто на вас падает этот «нормальный человек»?

— Довольно часто, — ответил Джейк.

— Папа, знаешь что?

— Что, Сэмми?

— Здесь Эна.

— Я знаю. — Улыбка Джейка превратилась в ухмылку. — Ее локоть как раз впивается мне в ребра. Или это твое колено?

— Почему вы сразу не сказали? — Она осторожно попыталась отползти.

— Так сказал же. — Джейк сел. И тут же замер.

Ровена начала вставать, и шелковая блузка натянулась у нее на груди. Джейк увидел перед собой две очаровательные округлости, прикрытые черным шелковым бюстгальтером.

Пока он пытался вновь обрести дар речи, Сэмми перебрался к Ровене, усевшейся по-турецки и скромно прикрывшей ноги подолом широкой юбки. Девушка с радостной улыбкой обняла мальчика.

Хотя Джейк почувствовал себя брошенным, он был рад, что Ровена не догадывается о его желании медленно расстегнуть пуговицы ее блузки и…

— Спасибо, что спасли меня, мистер Стэнбери. Хотя это было ни к чему.

— Ни к чему? Но ты же шею могла сломать.

— Вряд ли. — Она лукаво улыбнулась. — Как вы подметили, я не слишком высокая. Так что мне падать не так высоко, как вам.

Красивая, веселая и умеющая посмеяться над собой. Джейку всегда нравились такие люди. Он считал самоиронию признаком ума и огромной уверенности в себе.

Черт побери! И чего он тут расселся на полу рядом с ней? Не хватало еще ввязаться в очередную переделку. Как будто одного раза было мало.

Аннетта украла его сердце, разорвала на кусочки… и швырнула их Джейку в лицо, променяв его на более богатого и честолюбивого мужчину.

Джейк подозревал, что Ровена и Аннетта похожи не только внешне.

Фрейлина его кузины не слыла первой сердцеедкой во дворце. Сплетен о ней ходило немного, и все они были довольно противоречивыми. И все же кое-что Джейк видел собственными глазами, и впечатление у него сложилось не слишком лестное.

Ровена встречалась со многими дипломатами и должностными лицами, посещавшими Эдембург, и показывалась в обществе одного и того же мужчины не более двух раз. Но, главное, среди ее поклонников не было ни одной нетитулованной особы.

Джейк слишком поздно узнал, что Аннетта вышла за него замуж исключительно из-за его «голубой крови». Аннетта, в свою очередь, не подозревала, что родство с королевской семьей Эдембурга не принесет ей ни малейшей выгоды.

Он чувствовал себя американцем до мозга костей, и его не волновали ни страна, в которой он никогда не был, ни родственники, ни разу не удосужившиеся даже открытку ему прислать к дню рождения.

Ровена оказалась такой же кокеткой, как Аннетта, Джейк лично убедился в этом. Она порхала по дворцу, словно бабочка, одаривая своей ослепительной, милой, лукавой улыбкой всех окружавших ее мужчин… кроме него. Потому что у него не было титула.

Джейк пытался забыть о раздражении, вызванном этим открытием. И хорошо, что Ровена его избегала. Так проще было слушать голос рассудка, а не плоти. Ему совершенно не хотелось вступать с ней в какие бы то ни было отношения.

Он пришел в ужас, когда Изабелла предложила ему Ровену в качестве няни для сына. Но поскольку предложение исходило от его царственной кузины, отказаться было невозможно.

Застряв в Эдембурге на целый месяц, Джейк как-то умудрялся избегать встреч с хорошенькой фрейлиной. Конечно, живя под одной крышей, они вынуждены будут общаться, но он намеревался держаться от нее подальше.

И, уж разумеется, он не собирался кувыркаться с ней на полу гостиной. Или сидеть рядом, мечтая о страстных объятиях. Так тянуло обхватить одной рукой эту тонкую талию, погладить густые, блестящие медно-рыжие волосы, поцеловать нежную шейку…

Черт побери!

Джейк отвел взгляд от прекрасной шеи. Что с ним творится? Сэмми же здесь.

Как плохо все началось.

Разумнее всего было бы встать… сию же секунду… отряхнуться и уйти, сославшись на занятость.

Вместо этого он произнес:

— Джейк.

— Что?

Если бы Джейк мог ударить себя по губам, он сделал бы это. Он сам предложил Ровене обращаться друг к другу на «ты» в минуту слабости… сразу после того, как согласился взять ее няней к Сэмми.

Однажды Джейку не с кем было оставить Сэмми и пришлось отвезти его во дворец. Одного кивка Изабеллы оказалось достаточно, чтобы Ровена занялась мальчиком и очаровала его настолько, что он ушел вместе с ней, сияя как начищенный чайник. Вернулся он таким же счастливым. Тогда Джейк и понял, что Ровене нет цены, и сразу предложил ей место няни.

В то время у него было оправдание. А сейчас?

Но… слово ведь не воробей, правда?

— Когда ты согласилась переехать сюда, ты обещала называть меня Джейком, а не мистером Стэнбери. Мы договорились, помнишь?

— Ах да, верно. — Залившись краской, девушка улыбнулась. — Извини… Джейк. Просто… мне не хотелось казаться развязной.

Румянец не сходил с ее лица. Джейк не помнил, чтобы Аннетта когда-нибудь краснела. Его жена была такой расчетливой, что давно уже разучилась смущаться.

Черт побери. Зачем это нужно Ровене?

Какие-то мелкие зацепки вызывали в нем сомнения, не позволяли поверить в свои же умозаключения. Наводили на мысль, что Ровена совсем не такая, какой хочет казаться.

Джейку хотелось освободить ее от внешней шелухи, заглянуть под маску…

— А вы никогда не бываете развязной, мисс Уайлд?

Лицо Ровены выразило крайнюю степень удивления. Девушка попыталась что-то ответить, но тут же сжала губы и чмокнула Сэмми в макушку. И лишь потом тихо проговорила:

— Если мне придется называть тебя Джейком, ты должен звать меня Ровеной.

Но Джейк не мог допустить, чтобы последнее слово осталось за ней.