Книга Поцелуй под омелой - Эллен Сандерс

– Решили хоть на год избавиться от этой девчонки, – холодно прокомментировала Камилла.

Однако от Грейс не укрылась легкая досада в голосе матери. Видимо, Камиллу покоробило, что лучшей студенткой курса выбрали не ее дочь.

– Нэнси проведет целый год в Лондонском университете! – с нескрываемой завистью воскликнула Грейс. – А ты… ты не хочешь отпустить меня на какие-то две недели!

– Куда угодно, но только не в Лондон. Рождество – семейный праздник, который принято встречать дома. Если для тебя, конечно, это хоть что-то значит.

Камилла критично осмотрела дочь с головы до ног. Затем глубоко вздохнула и опустила взгляд.

– Хотя… похоже, тебе нет дела ни до матери, ни до тети. Нет, тебя привлекают огни неоновых вывесок дискотек и модных магазинов на Оксфорд-стрит.

– Мама, это неправда! – Грейс присела на краешек дивана рядом с матерью и ласково погладила ее по плечу. – Я очень, очень люблю вас с тетей. Обещаю, что к Рождеству обязательно вернусь. – Она натянуто улыбнулась. – Я целый год мечтала об индейке с яблоками и пироге с черносливом, которые готовит тетушка Джозефина.

Камилла обняла дочь.

– Почему ты такая упрямая?

– А ты?

Мать и дочь дружно рассмеялись.

– Так ты меня отпускаешь? – с надеждой спросила Грейс.

Камилла разжала объятия и отстранилась от настырной дочери.

– Нет. Тебе нечего делать в Лондоне. А за твои успехи в учебе я подарю тебе новую машину. Выбирай какую хочешь.

– Спасибо, но я обойдусь, – обиженно ответила Грейс, поднявшись с дивана. – Я учусь потому, что хочу стать лучшим специалистом по международному праву, а не ради твоих подарков.

– Не забывай, что одним из моих подарков является плата за твое обучение.

– Спасибо, мам. Ты очень добра. Так любезно с твоей стороны напомнить мне об этом, – огрызнулась Грейс. – Конечно, ты ведь никогда не упустишь случая напомнить нам с тетушкой Джозефиной о том, что всем, что мы имеем, мы обязаны великой Камилле Бойл. Ты добилась всего – славы, денег, уважения… А кто такие мы? Всего лишь груз на твоих плечах, пыль, которую никак не удается смахнуть.

– Не смей разговаривать со мной в таком тоне!

– Прости. Я больше вообще не стану с тобой разговаривать, если пожелаешь. Ты ведь у нас одна все решаешь, верно? Тебе и дела нет до моих желаний. А тетя Джозефина и вовсе свыклась с жалкой ролью служанки. Сколько лет она живет твоей жизнью? Десять, двадцать?

– Грейс, ты несправедлива ко мне. – Камилла сжала пальцами обеих рук виски и принялась судорожно их массировать. – Твоя тетя живет в нашем доме, потому что сама так хочет.

– Потому что ей больше некуда идти. У нее нет своего дома. Нет своей семьи. Она всю жизнь заботилась о тебе…

– И о тебе, – добавила Камилла.

– Она единственный человек на свете, который выдерживает все твои капризы и правила. Не потому ли ты так и не вышла замуж? Даже мой отец сбежал от тебя.

Камилла побелела от ярости. Грейс прикусила язык, осознав, что злость, овладевшая всем ее существом, занесла ее слишком далеко.

– Прости, – едва слышно пролепетала она.

Однако Камилла не произнесла ни слова. Она медленно, непривычно тяжело поднялась с дивана и направилась к мраморной лестнице, ведущей на второй этаж.

– Напрасно ты с ней так сурово, – шепотом сказала Джозефина племяннице.

Грейс вздрогнула. Плотно сжав губы, чтобы не разреветься, она отмахнулась от тетиного замечания, словно от мошки, и поспешила покинуть дом.

– Мне так жаль, Нэнси. Мама ни в какую не желает отпускать меня.

– Дело во мне.

– Нет, что ты!

– Я все понимаю, Грейс.

– Не обижайся, – умоляюще прошептала Грейс. – Ты моя лучшая подруга. Наверное, мама ревнует.

Нэнси пожала плечами.

– Что поделать. Просто, – она поиграла в руках шариком из фольги от шоколадной конфеты, – просто мне очень и очень жаль, что ты не увидишь своими глазами, какой это потрясающий город. Лондон – это целый мир, вселенная. Каждый найдет в нем что-то свое. Интересное и присущее только ему. Будь ты любителем древностей, приверженцем классического искусства или поклонником «Битлз».

– Нэнси, прекрати, пожалуйста. Я и без того схожу с ума от желания поехать с тобой.

– А ты не можешь ослушаться маму?

– Что? – Грейс подняла на Нэнси изумленный взгляд.

Впрочем, она давно должна была перестать удивляться смелым и дерзким выходкам и предложениям подруги детства. Нэнси всегда думала и поступала так… как никто и никогда бы не подумал и не поступил по причине ли страха, норм ли общественного порядка или морали. Не зря Нэнси обожала Оскара Уайльда. Совесть – лишь официальное название трусости, вслед за любимым писателем повторяла она.

– Скажешь матери, что передумала проводить со мной каникулы в Англии, а сама…

– Нет! – не дав подруге закончить, воскликнула Грейс. – А вдруг что-нибудь случится, а она даже не будет знать, где меня искать!

– Я ведь буду с тобой, – резонно заметила Нэнси. – Если ты боишься, то, конечно…

Так было всегда. Грейс и Нэнси дружили лет с трех. Их встреча произошла при самых прозаических для каждого ребенка обстоятельствах. На игровой площадке, в песочнице для карапузов. Стоило Джозефине отвлечься на какие-то доли секунды, как на голове ее подопечной оказалась целая гора песка. Напротив ревущей Грейс стояла улыбавшаяся во все два или три зуба Нэнси с пустым ведерком. Как ни удивительно, но на следующий день Грейс подошла к обидчице и… вывалила той на голову содержимое своего ведерка. О мирном выпекании песочных пирожков было забыто раз и навсегда. А тете Джозефине приходилось еще тщательнее мыть Грейс после прогулок, чтобы не вызвать у Камиллы лишних вопросов о том, как ее ребенок проводит дни.

С тех пор Нэнси нисколько не изменилась. Ее голова всегда была полна планов и замыслов, каждый из которых шокировал бы любого здравомыслящего, а следовательно, осторожного человека. Нэнси прыгала с парашютом и погружалась с аквалангом. Крутила романы как с самыми завидными женихами Нью-Йорка, так и с самыми отпетыми хулиганами. Она даже записалась на курсы японского языка, потому что вообразила себя прирожденной гейшей, лишь по недоразумению родившейся вдали от цветущей сакуры. Как ни странно, ни одна опасная авантюра Нэнси не закончилась плохо. Ей поразительно везло во всех начинаниях.

Взять хотя бы историю с учебой по обмену. Нэнси заполнила анкету от нечего делать. Просто потому, что кафетерий, куда она направлялась во время лекции по семейному праву, оказался закрыт. Возвращаться в аудиторию Нэнси не захотела, а потому принялась бродить по коридору, пока не наткнулась на объявление о конкурсном наборе студентов, желающих провести академический год в Лондонском университете. Нэнси и сама толком не знала, хотела она того или нет. Однако заполнила анкету и написала эссе – без черновика! – на пять страниц о том, как она буквально с пеленок мечтала побывать в столице Великобритании. Приемная комиссия была растрогана до слез эссе Нэнси, и ее фамилия оказалась первой в списке студентов, которым предстояло прослушать курс в Лондонском университете.