Книга Помоги мне тебя оправдать - Людмила Бержанская

Сейчас опять сяду в кресло, укроюсь пледом, и буду размышлять о чем-нибудь, чтобы не возвращаться, который раз, к сегодняшнему, нет, ко вчерашнему дню. Я знаю, давно знаю, что вчера никогда не повторится, но долго-долго будет о себе напоминать. Напоминать постепенно угасающей болью, переходящей в грусть. А бывает и наоборот. Долгим воспоминанием, которое хочется удержать навечно. Потому, что счастье и воспоминание о нем, удерживают наш необъяснимый оптимизм. Все остальное вряд ли дает повод для него.

Как тепло и уютно сидеть, почти полулежать, закутавшись в плед. А когда тепло и уютно, мысли сами по себе становятся более спокойными.

Умер мужчина в полном расцвете сил. Умер нелепо, будучи совершенно здоровым. Он утонул. Нельзя плавать в ледяной воде. Даже, если хорошо плаваешь, даже, если уверен в себе. Нельзя. Сегодняшний день тому подтверждение.

Нет, нужно все-таки думать о чем-нибудь другом. Это просто невозможно. Интересно, а кого больше любят мужчины: жен-дочек или жен-матерей? Тот, кто хочет утверждаться — дочек, а тот, кому нужна подруга, соратник, с кем хочется мыслить в одном направлении, наверно, жена-мать.

II

Какое яркое солнце.

Интересно, который час? Даже не заметила, как уснула. Мне ничего не снилось.

Пора вставать. Какой сегодня день? Вторник. Да, точно, вторник. Сегодня я дома.

Хорошо, что дома: много накопилось дел.

И вдруг появилось чувство, что все вчерашнее покинуло меня, покинуло во сне.

Осталось вчера.

Кроме одного, нужно пойти в кладовую и найти банку с испорченными консервами.

Медленно иду и смотрю, что нужно разложить по местам.

В кладовой все в порядке. Ничего не понимаю. Может, мне все вчера показалось?

Господи, что только ночью не привидится. Особенно, если одна дома.

Нужно пить чай, утром обязательно. Стоп. Ни хлеба, ни печенья, ни сухарей. Может, это и хорошо. Сейчас выйду на улицу, на солнце и жизнь пойдет своим чередом.

Где же ключи? Куда вчера их забросила? Да, бог с ними. Я на минуту в магазин и назад.

Листья уже начали опадать. Нужно убирать дорожки.

Мне никогда не нравилось работать на земле. Лютики-цветочки только в вазе или в корзине. Можно в лесу. Но только без моего труда.

Этот дом достался по наследству. Скорее, по стечению юридических обстоятельств. У тети моего первого мужа не оказалось родственников ближе, чем я с дочкой. Вот так мы и стали обладательницами старого, очень хорошего, большого дома в ближнем пригороде. Мне даже не могло присниться такое. Да, судьба преподносит подарки. Это — хороший подарок.

Но я помню, всегда помню, о парности в жизни. Господи, не нужно мне плохого подарка. Если уж плохого, то не очень. Чего в моем возрасте больше всего боятся? Нездоровья детей. Помню, когда Лизавета была маленькой, все мысли только о ее здоровье. А мои редкие напоминания о душе и мыслях, отбрасывались умным, старшим поколением, как никчемный вздор. Но хорошо, что девушкой я была упрямой и настойчивой. Игрушки и книжки окружали ее с младых лет. Мы рано с ней стали подружками. Все заботы, опасения, все восторги и первые разочарования делились на двоих. Какое счастье купаться в материнстве. А уж с годами видеть положительный результат — с этим ничего не сравнится. Нет-нет, все мне видится совсем не в розовых тонах, но я научилась отличать зерна от плевел. Не придавать частностям, мелочам значения глобальных катастроф. Это, скорее всего, и спасло наши с Лизкой отношения. Не скрою, гордость за эту дружбу несу, как флаг. Как здорово, когда есть рядом близкий, самый близкий, который страдает вместе с тобой и счастлив вместе с тобой.

Смех смехом, но ведь как-то пошло у меня общение с землей. И цветочки, и кустики, и даже заборчики. Иду и сама не замечаю, как смотрю на все хозяйским взглядом.

А что это?

Кошелек. Но это не мой кошелек. Кто же был тут в мое отсутствие? Если свои, почему нет записки? А если чужой? Но по правилам, чужие должны брать, а не оставлять. Он, наверно, пустой, его выронили. Но кто? Когда?

Ни-че-го себе. Десять по двадцать у. е… А это что? Визитка. Интересно, воры когда-нибудь оставляют визитные карточки?

Шутки шутками, но я ничего не могу понять. У меня во дворе кто-то явно был. Зачем?

Что же написано? Что-то без очков ничего не вижу. Нет, увидела. Митин Дмитрий Дмитриевич. А дальше очень мелко. Потом рассмотрю.

Стоп, я, кажется, поняла. Это была не собака. У меня во дворе бежал человек. Бежал, щелчок, опять бежал. Наверно, обломал малину. А жаль. Она в этом году только-только стала по-настоящему плодоносить. Как вспомню, что это было за наследство. Кусты наступали на дом. Весь сад — чащоба, через которую без топора не пробраться. А сейчас каждый куст на своем месте, все, наконец, по- настоящему плодоносит. Деревья обрезаны, кусты рассажены. Часто смотрю и сама не верю, сколько же я тут потрудилась. Но, главное, что результат налицо. Сейчас не говорю никому о своей не любви к работе на земле.

Но это еще не все. Крепкий, с умом построенный дом, несколько лет не отапливался. Обои отсырели, паркет потемнел. В общем, все небольшие сбережения, которые у меня были, ушли на обновление приобретенного жилища. Но опять же, результаты налицо. Тут и лестницы приводились в порядок, и заборы.

Стоп. Калитка открыта. Куда же он бежал?

Трава помята. Неужели падал этот Митин? А может, его валили на землю?

Нет, он полз прямо. Видно, что полз.

Куда же он полз?

И вдруг шепот, очень тихий шепот: «Тихо, не кричите, тихо».

Очень твердый и настойчивый шепот.

Оборачиваюсь.

Я не онемела. Лед ужаса сковал меня.

В кустах — двое мужчин. У меня работали одни глаза. Ни слух, ни мозги — одни глаза.

Только потом я поняла, что такое оцепенение. Потом, когда пришла в себя.

Не знаю, сколько времени переводила взгляд с одного на другого, ничего не понимая, и даже не ощущая ужаса, который привел к оцепенению.

Не знаю. Только помню, что лед начал таять во мне как-то снизу: отошли ноги, потом, снизу вверх, спина и, только в последнюю очередь, голова.

Передо мной было двое мужчин. Один, видимо, спал, а второй шептал, все время шептал: «Тихо».

Еще не соображая в чем дело, спросила: «Он спит?»

— Нет. Он мертв. Я убил его.

— Он был очень виноват? Он заслужил смерть? — выдавила я из себя очередную глупость.

— Да, — ответил Живой.

— В чем его вина? — это был мой последний, глупый вопрос.

В ответ — молчание.

— Почему у меня во дворе?

— Это случайность. Просто совпадение.