Книга Шепот небес - Кэндис Проктор

– Будь снисходительнее к матери, Уоррик. Вскинув голову, он бросил на сестру сердитый взгляд.

– А разве она сама когда-нибудь относилась к нам снисходительно, сестренка?

– Конечно! Ты же прекрасно знаешь, что она любит нас. В памяти Джесси сохранились воспоминания о том, как мама пела ей колыбельные песни.

– Да, но ее любовь беспощадна и неумолима, – заметил Уоррик.

– Она желает нам только добра. Ведь все матери стремятся к тому, чтобы их дети были счастливы.

Уоррик хотел что-то ответить, но тут за их спиной раздалось громкое ржание. Обернувшись, брат и сестра взглянули на привязанного к карете великолепного чистокровного жеребца с благородным изгибом шеи, ухоженными гривой и хвостом и мощными бедрами. Его звали Ураган. Это был гунтер, верховая лошадь, тренированная для охоты. Джесси купила ее по просьбе брата в Лондоне и привезла с собой в качестве подарка. При виде жеребца настроение Уоррика явно улучшилось. Угрюмый огонек в его глазах потух.

– Ты справилась с моим поручением, Джесс, какой роскошный скакун, – улыбнулся Уоррик. – Ты прекрасно разбираешься в лошадях и сделала правильный выбор. Я знал, что могу положиться на тебя. Жеребец даст отличное потомство, моим табунам вскоре будет завидовать весь остров.

Джесси внимательно вгляделась в сияющие глаза брата.

– Ты собираешься использовать его как охотничью лошадь? – осторожно спросила она.

– Конечно, ведь он гунтер, не так ли? Почувствовав, что ей внезапно стало нечем дышать, Джесси ослабила узел, на который завязала ленты шляпки под подбородком.

– Лошадь очень норовистая, у нее дурная привычка… Но Уоррик не дал ей договорить.

– Не беспокойся, я сумею управиться с ней, – засмеялся он.

– Я должна сказать тебе, что…

– Давай поговорим вечером. А сейчас я предлагаю вернуться в экипаж. Мама будет очень недовольна, если мы задержимся в пути.

Взяв сестру под руку, Уоррик хотел увлечь ее к карете, но Джесси решительно остановилась.

– Уоррик, мне необходимо рассказать тебе кое-что об Урагане, прежде чем ты сядешь на него верхом.

Уоррик усмехнулся:

– Чего ты боишься? Того, что я упаду с него и сломаю свою драгоценную шею? Да, конечно, в таком случае тебе не позавидуешь. Мама обратит на тебя всю свою энергию и попытается заставить стать такой, какой ей хочется видеть своих детей.

У Джесси сжалось сердце, и она слабо улыбнулась, стараясь отогнать тяжелые мысли.

– Но ведь в общении с тобой я могу оставаться такой, какая я есть на самом деле, правда?

Лицо Уоррика просияло улыбкой.

– Конечно, сестренка.

Они взялись за руки и переплели пальцы так, как когда-то в детстве.

– Как хорошо, что я снова вернулась домой! – воскликнула Джесси, окидывая взглядом знакомый пейзаж – зеленые поля, долину реки, воды которой все еще сохраняли коричневатый цвет после обильных весенних дождей, поросшие лесом склоны холмов на горизонте. – Здесь так красиво.

Уоррик покачал головой, с улыбкой глядя на сестру.

– Я подозревал, что ты привязана к дому больше, чем я.

Джесси сделала глубокий вдох, наполнив легкие свежим ароматным воздухом, и заявила:

– Я считаю Тасманию одним из самых красивых мест на земле и мечтаю прожить здесь всю жизнь.

Кирка в руках Лукаса Галлахера размеренно взмывала вверх и снова вонзалась в породу. Он чувствовал, как ритмично напрягаются и расслабляются его мышцы. Лукас уже привык к монотонному труду, приобретя за долгие годы сноровку. Его руки загрубели и покрылись жесткими мозолями, переставшими наконец кровоточить. Он работал машинально, не тратя лишних усилий и не отвлекаясь. Тяжелые мысли перестали мучить его.

Галлахер давно уже освоился на каторге. Прежде чем его прислали в имение Корбеттов, он работал на рудниках, скованный со своими товарищами по несчастью одной цепью. Ему волей-неволей пришлось приспособиться к невыносимым условиям жизни – к тяжелым, весившим тридцать фунтов ножным кандалам, мучительному голоду и изнурительному холоду.

Теперь ему жилось намного лучше. Галлахеру удавалось выспаться, рабочих в имении неплохо кормили, и он физически окреп. Лукас ритмично работал, без видимых усилий поднимая и опуская кирку. Весенний ветерок сушил пот на его разгоряченном лице. Мысли Лукаса витали далеко отсюда.

Несмотря на то что работать в имении намного легче, чем в рудниках, Лукас Галлахер никак не мог смириться со своим положением каторжника. Сознание, что у него есть хозяин, который вправе распоряжаться им, словно вещью, тяготило его невыносимо. Лукаса в любой момент могли подвергнуть позорному наказанию – избиению плеткой, или снова вернуть в рудники, или послать в такое ужасное место, как Порт-Артур и остров Норфолк, где каторжники намеренно совершали убийство и попадали на виселицу, заканчивая таким образом свое жалкое существование. Смерть они считали предпочтительнее ужасной жизни в настоящем аду.

Когда-то Галлахер полагал, что, отбыв на каторге лет семь, он, хорошо и честно выполняя работу, сможет получить досрочное освобождение. Но вскоре понял, что для такого преступника, как он, не существовало досрочного освобождения. Каторга ломала человека, подавляла его личность, превращала в грубого жестокого зверя. Живя в нечеловеческих условиях, Лукас чувствовал, как постепенно теряет человеческий облик. Еще один год, проведенный на каторге, и он превратится в жалкое существо. Он боялся думать, что с ним будет дальше. Единственным выходом он считал побег. Лукас решил добиться относительной свободы, став слугой в богатом тасманийском доме, а потом бежать. Или погибнуть при попытке к бегству.

– Посмотри, какой великолепный ирландский жеребец! – услышал он рядом с собой голос Дэниела О'Лири и, обернувшись, увидел своего товарища по несчастью, который не сводил глаз со скачущего по дороге гунтера.

Ирландец по национальности, как и Галлахер, О'Лири обладал большой физической силой. Крепкого телосложения, мускулистый, Дэниел отличался грубоватыми чертами лица, ярко-рыжими волосами и веснушчатой кожей, обожженной жарким австралийским солнцем. Он попал на каторгу восемнадцать лет назад за убийство собаки судьи-англичанина, Дэниела давно бы уже освободили, но за его дерзкий неукротимый нрав начальство продлевало его заключение. Он не раз пытался бежать. Его ловили и водворяли обратно. В конце концов его приговорили к пожизненной каторге, как и Галлахера.

Лукас с ухмылкой наблюдал за норовистым горячим жеребцом.

– Такая лошадка преподнесет еще немало неприятных сюрпризов Уоррику Корбетту, – заявил он. – Ее будет не так-то просто укротить.

Лукас перевел взгляд туда, где стояли Уоррик и молодая леди. До его слуха доносился грудной выразительный женский голос. Брат и сестра любовались прекрасным пейзажем. Перед ними простиралась долина, в зелени которой пряталась усадьба. Лукас работал в имении Корбеттов всего лишь две недели, но тем не менее хорошо знал, кто именно стоял рядом с Уорриком – Джесмонд Корбетт, сестра нынешнего владельца усадьбы. В возрасте восемнадцати лет она отправилась в Англию, чтобы поступить в Лондоне в привилегированное учебное заведение для женщин. Там в течение двух лет она изучала геологию.