Книга Евгений Гришковец. Избранные записи - Евгений Гришковец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А в Эгейском море шторм. Мы укрылись в маленькой бухте маленького острова. Скучно и прекрасно. Рыба не клюет.
…Я совершенно уверен в том, что мужчине дети необходимы для того, чтобы (это странно прозвучит) жизнь была яснее и даже проще. Я имею в виду не упрощение, а скорее ясность жизни. И ещё уверен, что мужчине с рождением детей тянуть нельзя. Мой опыт показывает, что, если мужчина лет до тридцати пяти не подержал на руках своих детей, он либо уже не сможет ощутить радости отцовства, даже если у него появятся дети в более позднем возрасте, либо будет так сильно любить своих поздних детей, что залюбит их, изломает им жизнь и в итоге этих детей потеряет. Бывают исключения, но они редки.
Мужчине, которого можно назвать мужчиной, в сущности, нужно очень немного. Так естественно стараться и трудиться, ощущая, что ты трудишься ради детей, потому что трудиться для самого себя – это довольно стыдно. Детям тоже, в сущности, нужно не очень много. Но мужчине, который осознает отцовство как важное и ответственное жизненное дело, легко и просто разобраться с жизненными ценностями. Мужчине важно о ком-то заботиться. А дети – это самый безусловный объект заботы. Дети – это те люди, которых можно и необходимо любить, что бы они ни делали и как бы себя ни вели. И ещё мужчине важно, чтобы кто-то им гордился.
Отцовство очень упрощает и осмысляет жизненный процесс, оберегает от безумных и пошлых поступков и шагов, удерживает в равновесии. Потому что это так просто: нужно трудиться, быть сильным, порядочным, не окончательно самолюбивым и не быть законченным эгоистом, если у тебя есть дети.
Но это я говорю о тех, кто ощущает отцовство как важнейшую составляющую жизни.
Ошибки совершают многие, идеальных отцов нет и быть не может. И как же надо стремиться быть для своих детей близким к идеалу!
Отчётливо и остро помню мгновение, когда ощущение отцовства обрушилось на меня и я в первый момент не справился с объёмом и силой этого чувства. Помню, Наташа уже родилась, мне уже показали её в окошко роддома, я знал, что у меня дочь. Помню, как забирал жену и дочь из роддома и как держал в руках тугой сверток. Всё это время я усиленно пытался понять и осознать, что теперь у меня есть ребёнок и что жизнь пошла по-другому. Но осознание не приходило.
Оно пришло, когда я впервые принимал участие в купании моей дочери. Отлично помню, что купали её на кухне в розовом пластмассовом тазу. Мне нужно было просто держать её голову. Я держал в ладонях маленькую, мне казалось, мягкую и совершенно беззащитную голову. Она легко помещалась в моих ладонях… Вот тогда меня и накрыло!!! И жизнь пошла по-другому.
Позавчера был в Ялте, там открывался Ялтинский кинофестиваль, я выступал на открытии и сказал о том, что меня занимает: каждый чувствительный и мыслящий человек хочет быть героем художественного произведения. Не изобразить героя, не сыграть, а быть. То есть каждому хочется, чтобы его жизнь была достойна внимания писателя или кинорежиссёра. Это нормальное желание. И также абсолютно нормальное желание – быть счастливым. Хочется же быть весёлым, спокойным и любимым, успешным, здоровым и прочее. Но при этом хочется быть героем произведения. А герой счастливым быть не может. Герой всегда несчастен, одинок и чаще всего не знает, как жить. Вот так. Хочется быть героем и хочется быть счастливым. Два взаимоисключающих желания.
Был три дня в ЮАР, три дня в Зимбабве и три дня в Ботсване. Но можно сказать, что я был на другой планете. Это не первая моя поездка в Африку и, я знаю точно, не последняя… Я давно про себя понял, что я не путешественник и не собиратель впечатлений, не коллекционер фотографий и не охотник за адреналином. Мне просто очень нравится в Африке, особенно в Ботсване, в дельте реки Окаванго.
Путешествие в Африку – дело сильно недешёвое, и в основном в Африку ездят очень пожилые американцы и европейцы. Американцев больше… Громкоголосые, толстые, самоуверенные старики, одетые в камуфляж или хаки, в больших тяжёлых ботинках, в шляпах и с огромными фотокамерами. По ним видно, что они всю жизнь что-то продавали или были высокооплачиваемыми юристами, а сейчас каждую субботу делают барбекю, пьют пиво и обсуждают соседей.
Мы там были самыми молодыми среди белых, про дочку Наташу я даже не говорю. За завтраком ко мне подошла одна американка с обычной своей фальшивой улыбкой и дежурными вопросом: «Дид ю слип велл?» А потом она спросила, откуда мы. Я сказал. Она явно расстроилась. Потом спросила, чем я занимаюсь, на что я ответил, что я писатель. Она спросила, не слишком ли я молод для писателя. Я сказал, что, наверное, слишком. Ещё она спросила, пишу ли я для телевидения или для кино. Я сказал – нет, просто пишу книжки. Тут она совсем рассердилась, её фальшивая улыбка исчезла и она сказала: «Должно быть, вы очень известный писатель, чтобы здесь отдыхать». Настроение её окончательно испортилось, она вернулась к своему мужу, седенькому, придурковато улыбающемуся толстяку, и устроила ему сцену. Я был очень доволен.
Два дня назад, часов в десять по московскому времени мы плыли на длинном африканском каноэ по заливному лугу дельты Окаванго. Глубина была сантиметров тридцать. Было ощущение, что мы просто скользим по лугу. Но вокруг были дневные лилии, которые открываются днём, а ночью закрываются, а рядом с ними росли ночные лилии, у которых всё наоборот. Заливной луг был покрыт тонкой и довольно высокой травой, и на каждой травинке сидели лягушки размером с божью коровку. Зелёные, чёрные в оранжевую крапинку, оранжевые. Эти лягушки с крошечными пальчиками выглядят, как тончайшие ювелирные изделия… Нежнейшие существа. В нескольких сотнях метров от нас по лугу бродили слоны, над нами летали птицы, названия которых я не знаю и воспроизвести не смогу… Было полное ощущение земного рая. А в двенадцать по Москве того же дня мы сели в крошечный самолёт, которым управлял весёлый новозеландский пилот, персонаж Хемингуэя, и на этом самолёте долетели до города Маун, который описанию и европейскому осознанию не поддаётся. Самолётом компании «Эйр Ботсвана» с чёрными пилотами и стюардессами неземной красоты долетели до Йоханнесбурга, который, на мой вкус, собрал все худшее от Америки и Европы и очень уродует Африку самим своим существованием. Потом мы летели одиннадцать часов до Парижа, в Париже был дождь… а сейчас я в Москве.
…Возле водопада Виктория, на стороне Зимбабве, мы с Леной и Наташей встретили молодую женщину с совсем маленькой девочкой. Девочке был, наверное, годик. Вообще африканцы бурно реагируют на мою дочь: если к старикам и взрослым они привыкли, то белых детей видели не очень много. Они берут Наташу за руку, чтобы просто посмотреть, какая у неё рука; им интересно потрогать её волосы, и многим хочется с ней сфотографироваться. Та женщина у водопада захотела сфотографироваться с Наташей. Выяснилось, что её маленькую дочку тоже зовут Наташа. Не Наталья, а именно Наташа. Мы сильно удивились, а зимбабвийка – нет. Она и знать не знала, что это русский вариант имени. Ей просто понравилось звукосочетание. Вообще водопад Виктория, конечно, планетарного значения объект…
