Книга Вершина желания - Нина Килхем

Мистер Уинстон поднял на Джека глаза:

— Вы в порядке?

— Мне жаль ее родных.

Мистер Уинстон кивнул:

— На вид она казалась милой леди.

— Она и была такой.

— Может, вам не стоило ей говорить?

— Возможно, — сказал Джек, роясь в карманах в поисках ключей. Но он не любил лгать. Как можно рассчитывать найти настоящую любовь, если начинать отношения с ложных предпосылок? Именно по этой причине он всегда говорил своим подругам правду о том, чем зарабатывал себе на жизнь.

«Вы… кто?» — обычно переспрашивали они, и ему приходилось кивать и повторять то, что он уже успел сказать, и при этом терпеливо сносить их изумленные взгляды. Потому что нравилось им это или нет, но он любил женщин. Он любил их постоянную готовность к улыбке, их мягкость, ту легкость, с которой даже самая грузная из женщин осваивалась в окружающем пространстве. Ему нравилась их цепкость, их упорство, их гибкость, их обезоруживающая готовность посмеяться над собой. И поскольку он их любил, он годами с сочувствием выслушивал их. Он слушал их клятвы, выслушивал их сны, их фантазии. И из того, что он узнал, он сотворил маленькое издательское чудо — себя, успешного автора любовных романов.

И потому он начинал перечислять им названия своих последних книг — «Неисправимый распутник», «Взятые высоты», «Горько-сладкая любовь», — свои награды — «РИТА», «Холт медальон» — и тринадцать недель первенства в рейтинге самых продаваемых книг по версии «Нью-Йорк тайме»; называл им свой псевдоним (Селеста д'Арк) и раскрывал свою парадигму (своим пером стащить юбку с любой героини, при этом сделав все возможное для того, чтобы полученный результат наиболее полно удовлетворил читателя).

Он плотно упаковывал свои сказки яростными альфа-самцами, которые терзали заслуживающих их внимания самок до тех пор, пока последние не просили пощады. Эти мужчины обеспечили Джеку весьма комфортное существование. Шейн Мастере — плантатор с бурным прошлым — оплатил дом Джека в Венис-Бич. Гастон Дрейк — застенчивый торговец с тайной страстью к юным девственницам — заполнил этот дом антиквариатом. И Бью Оноре — пират с Индийских морей, загонявший свою возлюбленную до того, что она превратилась в желе из эмоций, — приобрел Джеку мотоцикл «БМВ-монтак», который теперь гордо стоял у его подъезда.

Проблемы всегда начинались в тот момент, когда очередная подруга Джека покупала одну из его книг. Стоило им разок пролистать его книжку, и у них начиналось слюнотечение. О, он, должно быть, отлично знает технику дела, думали они, проходя вместе с ним обязательные ритуалы нескольких последующих свиданий: ленч, поход в бар после работы, ужин. О, должно быть, у него ненасытные аппетиты, в восторге предвкушали они, убивая время до той поры, пока им не откроют доступ в его тайные комнаты. Он наблюдал за тем, как они считают минуты, усмиряют пыл, изо всех сил стараются не торопить события. Но затем, рабыни своего доисторического «я», они наносили удар. И все это выходило очень предсказуемо. Вполне вменяемые женщины в дорогих костюмах вытаскивали наручники и тыкали пальцем в зачитанные страницы его книги, на глаз прикидывая вероятность того, что и его тело способно свернуться кренделем, приняв ту же форму, что и прихваченный ими атрибут.

Но мистер Уинстон был прав. Все это пора прекращать. Женщины страдали. Джанет, милая, если и несколько навязчивая женщина-юрист, специализирующаяся на индустрии развлечений, растянула мышцы промежности, стараясь его завоевать, и ей потребовалась операция. Антуанетта, славная женщина, советник по финансам, пригласила его на то, что, как она надеялась, станет головокружительным секс-туром по ее прежнему месту жительства в Уоттсе, но оказалась подрезанной конкуренткой в борьбе за сферы влияния. Тереза, его субагент в Англии, поскользнулась на мраморном полу в собственном холле, пытаясь добиться лучшего проникновения, и в итоге ей наложили двадцать четыре шва. И наконец, Фредерика, которая была такой покладистой и милой на первых двух свиданиях, которая сегодня вечером прибыла на свидание номер три с потрепанным экземпляром романа «Граф и его рабыня секса», но без нижнего белья. Перед глазами Джека вспыхивали недавние картины: духи с тяжелым мускусным запахом, способным свалить с ног буйвола, бутылка красного вина со вкусом фруктовой жвачки, пурпурный шарф, который торчал у нее из кармана, словно реквизит фокусника.

Джек пытался вести себя корректно, пытался игнорировать тот факт, что вечер угрожающе скатывается к тому, чем он в итоге и закончился — полицейским протоколом. Чем больше она распалялась, тем большую усталость он чувствовал. Он то и дело сдерживал зевоту, и Фредерика, одержимая настойчивым стремлением его возбудить, забралась на перила балкона его спальни, воображая себя шхуной, несущейся на всех парусах. В это время года перила обычно скользкие от дождя, однако Джеку так и не представилась возможность ей об этом сказать.

Мистер Уинстон допил все, что оставалось у него в бутылке, и, покачиваясь, поднялся на ноги.

— Не стоит себя винить. Это известный факт — у женщин координация хуже, чем у нас.

Джек открыл дверь.

— Спокойной ночи.

Мистер Уинстон направился к воротам.

— Спите крепко. Не давайте этим божьим коровкам себя покусать.

Убедившись в том, что мистер Уинстон добрался до своей двери целым и невредимым, Джек закрыл дверь и поднялся в свою одинокую спальню. Его никогда не переставал поражать тот факт, что чем сильнее он стремился обрести в партнерше родную душу, тем громче смеялась над ним вселенная.

На следующее утро Джек, как обычно, принялся за работу, поскольку ничто, даже случайная смерть подруги, не могло встать между ним и его самодисциплиной. Джек принял душ, побрился, накинул свой «счастливый» шелковый халат, сделал глубокий вздох и открыл дверь ванной. Он был готов к новым свершениям.

Спальня празднично сияла, из стереосистемы лилась щемяще-нежная музыка Равеля. Джек сел за компьютер и, словно пианист, замер над клавиатурой.

— Примроуз, любовь моя!

Губы Гая скользнули вниз и обожгли Примроуз огнем страсти. Примроуз выгнулась ему навстречу, словно вздымающаяся ввысь волна прилива, а губы Гая тем временем постигали ее глубины…

Джек стер со лба испарину. И вновь погрузился в работу.

— Остановись… остановись, — всхлипывая, повторяла Примроуз, прижимаясь к орудию его страсти. Но Гай не мог остановиться. Он уже перешел грань. Он распустил ленты ее пелерины…

— О нет, только не пелерина!

Джек повернулся на голос. Удобно устроившись в его кресле, сидела Примроуз, ее нежные пухлые губки были обиженно надуты.

— Терпеть не могу эти дурацкие пелерины.

Джек прекратил печатать.

— Ты живешь в начале девятнадцатого века.

— И это чертовски дурно отражается на моей сексуальной жизни.

Джек окинул оценивающим взглядом женщину, являвшуюся целиком плодом его воображения. Примроуз Дюбуа, его маленькая отважная гувернантка, не женщина, огонь, которую как раз собрался употребить, словно мятную пастилку, хозяин дома. Примроуз предстояло стать величайшим изобретением Джека, и он уже видел отзывы рецензентов: Джейн Эйр, но сексуально привлекательная. Эмма Браун, но раскованная и смелая. Джульетта, но со счастливым концом. Имя ее войдет в лексикон любви, она станет легендой своего времени. Незабываемая героиня. Но к несчастью, очень неживая, как с прискорбием открыл для себя Джек за время их знакомства. Такого ленивого существа, как Примроуз, он ни разу не встречал за всю свою жизнь.