Книга Алхимистика Кости Жихарева - Михаил Успенский

Помолчали, представив однажды увиденный страшный документ с подписями трёх васнецовских богатырей и княжеской печатью красного с золотом сургуча.

– Над нами уже смеются, – напомнил Пыпа, чтобы лучше замотивировать компанию. – Говорят, с ребёнком справиться не можем. Скоро сюда иногородние понаедут – из Нижнего Толчка, из Верхних Натоптышей или даже из самого Вкуснятина. Они-то чикаться не будут – ни с ним, ни с нами…

И он в неизбывной тоске обхватил свою лысеющую головушку синими от множества рисунков ручищами.

– А я-то на что? – раздался голос из-под рояля.

Отряхиваясь от пыли, поднялся известный уже участникам сходняка адвокат Ефрем Куковяка. Известен он был тем, что позорно провалил захват мыльнозаводовцами деревни Малые Улёты. Не ожидал юрист появления Кости Жихарева, хотя сам был дежурным трикстером в предыдущем повествовании. Но каким-то чудом закрепился и в нынешнем…

– Бей его! – закричал горячий Дрон. – Спасибо, пригодился уже однажды, больше не надо!

– Подождите, – сказал Куковяка и поправил узел галстука. – За сущие копеечки, за недорого найду я управу на вашего ворога. Только вы с нынешнего числа откажитесь от прежнего ремесла, в чужие дома и карманы больше не суйтесь, а вполне законно легализуйтесь…

– Это как? – удивились урки.

– А так, что вам, по размышлении зрелом, пора заняться банковским делом. И тогда граждане без напоминаний сами добровольно придут со своими деньгами. В очередь встанут, шарахаться от вас перестанут…

Урки разочарованно завыли.

– Мы, защитничек, про загасить Костю толковали, – сказал Дрон. – А ты нам какую-то диверсификацию противную впариваешь…

– И вовсе не противную, – сказал Куковяка, – а очень даже креативную. Знайте, что в мире нету бандита страшнее кредита. Куда эффективней, чем рейд пиратский, ряд финансовых операций! Накинем свою экономическую шлейку на Костину семейку!

Его речь заглушил тяжелый всплеск и бульканье за иллюминатором. Это какие-то злые люди утопили русского шансонье Гошу Квадратика – то ли он пел недостаточно душевно, то ли услышал достаточно много. Теперь плыть певцу далече – может, в Белое море, может, в Чёрное, а повезёт – так и в море Лаптевых…

Сто лет одиночества с конфискацией

…Пройдёт много лет, и, стоя в чёрном фраке перед королём Швеции, свежий нобелевский лауреат, профессор Нил Эдуардович Филимонов, вспомнит тот далёкий день, когда два дебила-выпускника решили макнуть его башкой в унитаз…

Выпускников звали Воликов и Журов. Воликов был поздоровее, он держал ботана Филимонова по прозвищу Джульверн вверх ногами и пытался сориентировать голову его в нужном направлении. Мелкий Журов снимал происходящее на планшет, чтобы немедленно выложить в Сеть.

При этом ни тот ни другой вовсе не опасались никаких последствий: у Воликова папа был судья, а у Журова – вообще прокурор, и эти папы могли от любого жалобщика не только отбиться, но и обвиноватить его самого!

Ботан Филимонов молча метался, пробуя вырваться.

– Ты сильно умный стал, Джульверн, – сказал Журов. – Умней всех быть хочешь, а это нехорошо…

Ничего плохого ботан им не сделал – просто он вернулся с очередной олимпиады с очередной наградой, и директор школы Семён Ароныч на линейке в очередной раз поставил Филимонова в пример всем прочим. И даже зачитал благодарственное письмо от знаменитых академиков Платонова и Невтонова, с которыми Джульверн состоял в переписке. Да-да, тех самых Платонова и Невтонова, которые перевернули вверх ногами всю мировую историю!

Но есть на свете такие гордые люди, для которых похвала в чужой адрес непереносима, словно личное оскорбление.

– Не дёргайся, падла, – сказал Воликов. Он мучительно соображал, как можно одной рукой удержать ботана, а другой нажать на рычаг.

Но сообразить Воликов так и не успел – внезапный звон прервал судороги его мысли.

Нет, это не был электрический звонок-трещалка, возвещающий начало или конец урока. Звон был лёгкий, но громкий и мелодичный. И принадлежал он большому колокольчику, украшенному атласной зелёной ленточкой.

Обычно этот школьный атрибут стоял на особой полочке возле поста охраны у дверей и применялся лишь дважды в году.

– Пусть здесь, на входе, красуется, – предложил в своё время охранник Ухарев. – Потому что мне ребят жалко. Идёт первоклашка в школу и думает: да когда же всё это кончится! А посмотрит на блестящее начищенное звонило и успокоится – мол, придёт времечко, и меня этот желанный звук в большую жизнь проводит!

…В дверях туалета стоял Костя Жихарев. Он и потрясал колокольчиком.

– Ты чего, мелкий, совсем оборзел? – спросил Журов. Сам-то он был мельче Кости раза примерно в четыре, зато учился в выпускном классе.

– Рамсы попутал? – сказал Воликов. – Чего трезвонишь?

– Ой, не спрашивай, по ком звонит колокол, – сказал Костя. – Он звонит ведь по тебе, по окаянному, по дружку ли твоему по малоумному. Ой да не дожить вам до звоночка до последнего, пришла смертушка вам да в моём лице! А не надобно над слабым глумитися!

В минуты сильного волнения молодой богатырь начинал выражаться былинным слогом…

Потом Костя поставил колокольчик на тумбочку и приступил к своему богатырскому делу. Одной рукой он отобрал у Воликова бедного Джульверна и поставил ботана себе за спину, а другой вырвал у Журова планшет.

Планшет он переломил, как печенюшку, сложил половинки и переломил ещё раз. И ещё. И ещё. Пока из богатырских пальчиков не посыпался порошок.

Примерно так же батюшка его, генерал Жихарев, когда был ещё зелёным лейтенантом, поступал с карточной колодой, отобрав её у своих солдатиков. Личный состав это очень впечатляло.

Ну да и Воликов с Журовым рты разинули.

Они, конечно, слышали про Костю, но ведь выпускники – народ высокомерный. Снобы, проще сказать. Они жили мимо Кости Жихарева, а Костя жил мимо них – вот и не приходилось пересекаться.

– Отвечать долларами будешь, – сказал наконец Журов. – Планшет знаешь сколько стоит? Тебе двушечка грозит, причём с конфискацией…

А Воликов ничего не сказал. Он только представил, что Костя поступает с ним так же, как с планшетом. И никакой папа-прокурор не поможет. Хрустят косточки, хлещет кровушка из тельца из белого… Летят в стороны рученьки-ноженьки…

Впечатлительный был прокурорский сын. Даже чересчур.

– Пойдёмте отсюдова, Константин, – сказал наконец Джульверн. – А то эта лужа сейчас до наших кроссовок доползёт.

– Твоя правда, Нилушко, братец мой названый, – сказал Жихарев.

Ботан вопросительно уставился на него.

– У кого враги крутые, тот и сам немал человек, – пояснил Костя и дал ботану лёгкий подзатыльник, чтобы запомнил исторический момент и своё место в нём.