Книга Комфлота Бахирев - Борис Царегородцев

Это тот самый Маньковский, о котором в нашем времени ходили морские байки – как в 1910 году он отстоял честь Андреевского флага и честь России в австро-венгерском порту Фиуме.

Все произошло из-за того, что ни крепость, ни австро-венгерские корабли не ответили на его салют наций, когда он на броненосце «Цесаревич» и с крейсерами «Рюрик» и «Богатырь» зашел в этот порт. А это было тяжелым оскорблением российского Андреевского флага и вообще России. И Маньковский был готов с тремя своими кораблями сразиться с их флотом. Тем более на борту «Цесаревича» находился великий князь. К нему и отправился за консультациями адмирал. Однако Николай Николаевич повел себя в этой ситуации в высшей степени своеобразно. Оскорбление, нанесенное России, его не задело. Великий князь сказал Маньковскому, что после выхода из черногорского порта Антивари «Цесаревич» идет уже не под его флагом, а под флагом адмирала, следовательно, тому и разбираться в том, что произошло, и решать, как действовать. А сам Николай Николаевич сейчас просто частное лицо, которому пора на поезд. И отбыл на берег. Тогда Маньковский стал действовать самостоятельно, потребовал от австрийцев официальных объяснений по поводу того, почему ни крепость Фиуме, ни австрийская эскадра не отдали русским кораблям положенный салют наций. Те стали ссылаться на некие технические и служебные проблемы и оплошности, ясно давая понять, что очень хотели бы замять дело. Тогда Маньковский передал австрийцам категорическое требование: завтра в 8 утра, в момент подъема флага на русских кораблях, и крепость, и эскадра должны дать салют наций, а если до этого времени какой-либо боевой корабль австрийцев надумает выйти с рейда, он откроет огонь. Австрияки в 8 утра, как только русские корабли подняли свои флаги, дали положенный салют и сразу же ушли в море. А вот как было на самом деле, надо будет у самого Маньковского спросить.

Помимо упомянутых персон государя встречали и другие военные и гражданские чины, а также депутация городских обывателей. Приняв рапорт командующего флотом и хлеб-соль горожан, государь на катере отправился на внутренний рейд. Обойдя застывшие на рейде корабли эскадры, он посетил линкор «Ростислав» и крейсер «Кагул».

Григорович специально приехал раньше начала высочайшего визита, чтобы потолковать по душам с командующим Черноморским флотом. Он пригласил адмирала Эбергарда к себе в великокняжеский дворец, где остановился, и сообщил ему, что в Ставке Верховного главнокомандующего и в столичных кабинетах недовольны делами на флоте и его начальником штаба флота, контр-адмиралом Плансоном. Особенно это касалось начальника оперативной части капитана первого ранга Кетлинского. Последнего сам Григорович крыл, не стесняясь в выражениях, не хуже старого боцмана или портового докера. Министр посоветовал адмиралу поменять своих помощников. Однако такое предложение не понравилось адмиралу, так как он считал себя джентльменом, а также знал кое-чего о служебной этике. Адмирал категорически отказался последовать этому совету, сказав, что всю ответственность за положение дел на флоте несет только он. Министр тем не менее порекомендовал обдумать, что было сказано в этом приватном разговоре, и ничего не говорить об этой встрече государю. Но адмирал все же рассказал императору об этом разговоре, за что Николай слегка пожурил Григоровича, но успокоил Эбергарда, сказав ему: «Я вполне вам доверяю и доволен вами и деятельностью флота, о чем можете объявить в приказе».

Вопрос был исчерпан, а флот на следующий день снова вышел в море, «показаться» у берегов Турции. Но по возвращении в Ставку Григорович уговорил императора сменить командующего Черноморским флотом. Выполнить это было, конечно, нелегко, так как тот пользовался непререкаемым авторитетом среди подчиненных офицеров; есть основания полагать, что и сам император ценил адмирала Эбергарда. Тем не менее он согласился на эту замену. Именно поэтому я здесь, в Царском Селе, хотя пока о причинах своего здесь пребывания не догадываюсь.

Это случилось во второй половине января, а точнее, двадцать третьего числа. Ко мне на квартиру прибыл гвардейский ротмистр и передал приглашение на следующий день прибыть в Царское Село на аудиенцию к императору. В назначенное время я прибыл в резиденцию царя, и вместо того, чтобы проводить меня в Александровский дворец, мне сказали, что государь ожидает меня в парке. В сопровождении одного из офицеров я направился на главную аллею, где Николай II прогуливался с Григоровичем, которого я никак не ожидал здесь увидеть. У меня возникли смутные подозрения, что этот вызов неспроста и предстоит серьезный разговор.

Как только я увидел эту парочку, у меня промелькнула мысль: «Неужели Григорович растрезвонил Николаю, кто я и откуда? А ведь сам предупреждал, чтобы я держал язык за зубами».

Я подошел и отрапортовал о своем прибытии, потом поздоровался с Григоровичем, который с какой-то легкой загадочной улыбкой посмотрел на меня.

«Так, сейчас Николай Александрович объявит мне что-то такое, чего я от него просто не ожидаю, – подумал я. – Точно Константиныч не удержался и все рассказал про меня царю. Ишь как они загадочно переглядываются. Ладненько, послушаем, что такое для меня приготовили».

Но Николай II начал издалека. Вначале справился о моем здоровье, потом пошел разговор типа «как я провел лето».

«Со здоровьем у меня все было более или менее в порядке, да и отпуск пролетел на ура. Как-никак я женился на прехорошенькой молодой женщине», – подумалось мне.

Оказывается, государь уже знал о моей женитьбе и даже навел справки о моей жене и одобрил выбор. Короче, поздравил меня с окончанием холостяцкой жизни.

«Интересно, а с чего это он о моей женитьбе заговорил? Пожурил, что на свадьбу не позвал. При чем тут – женат я или нет», – недоумевал я.

Николай II между тем стал расспрашивать, как мы с женой обустроились на новом месте, сожалея, что с войной столица переполнена и очень трудно найти приличное жилье.

«Да у меня и старого-то жилья не было. Зачем мне, в то время холостяку, нужен был дом, когда моим домом был корабль. А теперь мне удалось снять квартиру в четыре комнаты, вполне приличную даже по современным меркам. Если удастся изменить ход истории, то после войны построим себе домик с садиком где-нибудь на побережье Финского залива. А то подадимся на юга и поселимся, например, в районе Сочи. Отгрохаем с Настюхой особнячок с видом на море. Глядишь, в будущем потомки курортникам будут жилплощадь сдавать и на этом бабки зарабатывать».

Отвечал я на вопросы царя кратко, не рассусоливая, а сам все думал, к чему эта вступительная речь. «И чего он не переходит к главной теме, из-за которой меня сюда вызвали. Нет, все же, похоже, Григорович посвятил царя в мою тайну. Ишь как он тянет, поди, не знает, с чего начать».

– Адмирал, я осведомлен о том, что вы, вернувшись в Петроград со своей молодой супругой, не успев обустроить надлежащим образом свою квартиру, уже на третий день посетили три петроградских завода.

– Ваше императорское величество, не на третий, а на четвертый день. Я уже не раз говорил что…

– Я все прекрасно знаю, – перебил меня государь, – не в этом суть. Вы опять начнете тут говорить, что радеете за государство и Россию и всеми силами стараетесь упрочить ее в военном плане. Мне многое о вас известно….