Книга Счастливое событие - Эльетт Абекассис

Я была самой влюбленной, наслаждалась рассветом, бронзово-золотой вуалью перед глазами, ощущала вкус дня, видела глубину небесной лазури в глубоком летнем сне. Когда я выходила из комнаты, он провожал меня взглядом.

Приняв ванну, я растирала свое тело ароматическим маслом и опрыскивала духами, красилась. Потом с бьющимся сердцем ждала. Разговор по телефону, звонок в дверь, звук его шагов, легкое смятение при виде того, как он приближается, волнующая дрожь первых прикосновений.

3

Я прочитала «Красавицу повелителя» и запомнила наизусть отрывки из этой книги: тот момент, когда Солаль приезжает соблазнять Ариану; купание Арианы; сцена, где они любят друг друга как безумные, или та, в которой он оставляет ее среди ночи, чтобы она снова захотела его. Виноградные гроздья, наряды, поцелуи. Речи соблазнителя, великий поход любви, вся любовная мифология. Потом отъезд в Ниццу, угасание, а затем полное крушение страсти. Конец любви.

На самом деле финал выглядит иначе: таишься, ничего не говоришь, цепляешь игрушечных голозадых херувимчиков в коротких розовых хитонах на рулон туалетной бумаги, делаешь вид, что все замечательно.

Книги обманывают нас, и даже Альбер Коэн вводит в заблуждение, не осмеливаясь взглянуть в лицо реальности: любовь — это не первый взмах ресниц, не каникулы под небом Италии, не скука, подстерегающая обитателей виллы в Ницце. Любовь — это то, что приходит после.

Мы любили друг друга и были словно одни во всем мире. Потом появился ребенок. И именно тогда начались настоящие приключения. До того существовали лишь первые опыты и мечты.

Мы были молоды, счастливы, влюблены и не думали заводить детей. В этом не ощущалось необходимости. Все произошло случайно. Появление ребенка не являлось результатом естественного развития наших отношений, оно не входило в составленный заранее план, никто не давил на нас со стороны.

Что же случилось в тот день? Была ли тому причиной встреча с ребенком где-то на затерянных улочках Гаваны? Или это проявление абсурдности всей жизни? Откуда приходит одержимость, заставляющая людей обзаводиться детьми, как они отваживаются на подобное безрассудство? Ради чего? Понимают ли они, что делают, отдают ли себе в этом отчет?

Нет, по сути, никто ничего не понимает. Подобно мещанину во дворянстве, все занимаются метафизикой, сами о том не подозревая. Люди делают самое заурядное и вместе с тем самое необычное: воспроизводят человеческий род, заботясь о маленьком существе. Они возлагают на себя ответственность за него, тогда как не ответственны сами за себя. Банально до головокружения. Они ставят себя на место бога, не подозревая об этом.

После серьезных размышлений я перечислила в своей записной книжке главные причины, по которым заводят детей.

Причина № 1: родители любят друг друга.

Причина № 2: они объехали почти весь свет. (Эта причина приводит к тому, что называется «угрозой скуки».)

Причина № 3: женщине миновало тридцать лет, и по мере приближения к сорока она стала бояться состариться. Это финишная прямая; (Здесь действует страх смерти.)

Резюмируем: почему заводят детей? Из любви, от скуки или из-за страха смерти — три наиболее значимые причины. Сделать ребенка во власти каждого, однако очень немногие будущие родители знают правду: это означает конец жизни.

4

До. Мне тридцать три года. У меня длинные ухоженные волосы, я накрашена, надушена, хорошо одета, уверена в себе, романтична, умна, сексуальна.

После. Я выгляжу как женщина без возраста. Волосы поредели, глаза словно смотрят в пустоту. Ничего не вижу, потому что мои очки — любимая игрушка ребенка. Хожу босиком, ношу засаленные футболки и хочу только одного — спать. Я цинична, разочарована, глупа, часто зла. Домохозяйка, жена и мать.

У меня есть сестра Катя, которая на пять лет старше меня (мы с ней не очень ладим); отец, с которым я почти не вижусь с тех пор, как он ушел от матери; мать, которая изводит меня по телефону, когда я все же снимаю трубку, несмотря на то что вижу ее номер на определителе. Родители развелись, когда мне было четыре года, и с тех пор я и сестра жили только с матерью. С отцом мы виделись лишь дважды в месяц по выходным или на каникулах, а потом все реже и реже. Соблазнитель с пленяющим взглядом, он проводил почти все время на юге Франции в обществе своих любовниц, которые становились все моложе по мере того, как он старел.

У моего друга была художественная галерея в Марэ. В противоположность многим однокашникам из галереи Дофин, деньги его не слишком интересовали. Он жил согласно собственным принципам. Решив, что жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на нелюбимые дела, он открыл свою галерею на улице Франк-Буржуа. Потом мой друг расширил ее и в данный момент владеет более просторным салоном на той же улице, но ближе к Площади Вогезов. Именно там ему хотелось когда-нибудь иметь собственную галерею.

Благодаря своей учебе он разбирается во всех финансовых механизмах, но не хочет посвящать этому жизнь. Его галерея называется «Артима» — в честь картины, и еще потому, что «Ima» на иврите означает «мама». Его мама не ленилась каждый день приходить на улицу Франк-Буржуа и приносить ему фаршированного карпа и домашний яблочный штрудель.

Мой друг был из типичной ашкеназской семьи. Его отец Жан-Клод Рейнаш происходил из еврейского рода, проживавшего в Эльзасе. Мать Эдит — польская еврейка по матери и немка по отцу. В гостиной у его родителей висели портреты убитых бабушки и дедушки. Мальчиком он не мог на них смотреть и каждый раз вздрагивал, наткнувшись взглядом на их изображение.

У них дома ели латки[2], селедку и фаршированного карпа. Его родители почти никогда не отмечали еврейские праздники, за исключением Йом-Киппур, когда все отправлялись в синагогу на улице Виктуар. По уик-эндам семья ездила на побережье, где имела небольшой дом в Трувилле. Они слушали записи клейзмеров[3]и читали книги о Бунде[4]. Члены семьи одевались сдержанно и элегантно и презирали сефардских евреев, у которых были дома в Довилле. Время от времени родители приглашали в гости своих ашкеназских друзей, с которыми пили сливовую настойку стакан за стаканом и рассказывали анекдоты на идиш. Порой они путешествовали — всегда в Восточную Европу: в Литву, Польшу, Венгрию, Чехословакию. Любимым городом была Прага, которую мать моего друга знала наизусть, потому что когда-то работала там гидом. Во всех этих странах его родители не посещали никаких мест, кроме еврейских кладбищ и старых синагог, к которым отец семейства питал настоящую страсть. Кроме того, именно благодаря этому он и познакомился со своей женой во время поездки в Литву — та устраивала экскурсии по еврейским кладбищам. Ее огромная эрудиция не могла не покорить.