Книга + тот, кто считает - Алекс Форэн

– Друг моего друга – поклонник моих картин, – ответил Эдуардо на очень неплохом английском и, засмеявшись, добавил: – Вырвалось, не принимайте всерьез! Однако… не хотите составить нам компанию?

Артур улыбнулся, коротко взглянул на часы, на секунду задумался и решительно ответил:

– Охотно!

Они вышли на улицу под накрапывающий сентябрьский дождь и расселись по машинам. Эдуардо, сложившись вдвое, нырнул в спортивную «Ауди», казавшуюся несуразно маленькой для него, а Сэнди Артур предложил воспользоваться его лимузином. Водитель, будто только что наугад извлеченный из подарочной коробки с гигантскими оловянными солдатиками, уже распахивал заднюю дверцу машины.

Мимо проплывал Берлин, и разноцветные зонтики сновали туда-сюда, а редкие прохожие, которых дождь застал врасплох, смешно разбегались под крыши. Сэнди вдруг поймала себя на том, что впервые за этот серый день улыбается.

В мастерской Эдуардо она почувствовала себя в своей стихии, и столь непосредственно выражала эмоции, что даже Артур забыл о привычной сдержанности, приобрел картину, изображающую мужчину и женщину, выходящих в неясном свете факелов из древнего каменного строения. Силуэт женщины чем-то неуловимо напоминал Сэнди...

– Чувства иногда мешают бизнесу, но зато всегда помогают художникам, – Эдуардо многозначительно подмигнут Артуру, будучи явно довольным его выбором.

Через минуту, однако, он обратил внимание на время, сразу сделался серьезным и сказал:

– Друзья, я обещал присоединиться к одной компании... Но совсем не хотел бы расставаться с вами. Предлагаю продолжить вечер за ужином и, заодно, познакомить вас с моими приятелями. Поверьте на слово, это весьма необычные люди, и я уверен, что вам будет интересно.

* * *

Пока они были в мастерской, декорации поменялись – дождь прекратился, небо посветлело, а вскоре вместо помпезных улиц их глазам предстал почти пасторальный пейзаж Грюнвальда – старого района города, в котором массивные фамильные особняки, чудом незатронутые событиями двадцатого века, чередовались с небольшими кирпичными домами под черепичными крышами. Мимо подстриженных с немецкой аккуратностью лужаек по вылизанной мощеной улице они подъехали к «Шлёссотелю», напоминавшему то ли несколько фривольный замок, то ли весьма строгий дворец.

Выходя из лимузина, Сэнди думала о том, как неожиданно складывался день. Непонятно, в какой связи вспомнились вдруг слова ее отца, которыми он отреагировал на ее желание попробовать пожить самостоятельно: «Жизнь предлагает варианты. Ты выбираешь. Что берешь – то и получаешь». Они так и не стали ее девизом, но странным образом поддерживали в решающие моменты.

Внутри отель еще больше походил на старинный замок. Высоченные расписанные потолки не подавляли, а создавали атмосферу торжественности; огонь в камине и приглушенная игра пианиста дарили ощущение домашнего уюта и то сочетание европейской расслабленности и изысканности, которое почти не встречается в Америке.

– Необъяснимо, почему мы, как заведенные все селимся в таких монстрах, как «Адлон» или парижский «Ритц», – сказал Артур, с явным удовольствием оглядываясь вокруг. – Есть же, оказывается, люди, которые относятся к себе с симпатией и выбирают такие места.

Эдуардо уверенно направился вверх по массивной дубовой лестнице, и Артур с Сэнди последовали за ним.

– Вы увидите, они немножко странные… Впрочем, как и все увлеченные своим делом люди, – предупредил художник.

Они поднялись на второй этаж и еще издали услышали возбужденные голоса, с азартом что-то обсуждавшие. Эхо разносило и усиливало звуки так, что казалось, будто здесь собралось многочисленное общество, но за массивной дверью было всего три человека, настолько поглощенных спором, что поначалу они не обратили внимания на вошедших.

Двое мужчин и молодая женщина сидели в библиотеке, отделанной темным деревом, за массивным столом, заваленным в беспорядке книгами, картами, работающими ноутбуками, чашками с кофе и пепельницами. Девушка с великолепной копной вьющихся темных волос не отрывала глаз от светящегося монитора, а ее руки, жившие, казалось, отдельно от тела, что-то искали в ворохе бумаг. Крупный мужчина в очках, сидящий рядом, рассматривал толстенный каталог с изображением золотых предметов, периодически сверяясь с компьютером и одновременно ведя оживленную дискуссию на французском языке с обоими собеседниками. Третий – мужчина с седеющей шевелюрой, откинувшись в кресле, с наслаждением курил. Он-то первый и поприветствовал гостей, помахав рукой Эдуардо и кивнув головой Артуру и Сэнди.

– Эдуардо, мы, кажется, нашли золотую иголку в этом стогу! – сообщил он.

– Подожди, Лео, я представлю вас друзьям, а потом вы нам все расскажете.

Эдуардо взмахнул руками, как фокусник, который вот-вот достанет из шляпы белого кролика:

– Артур Кемерон – человек, который сегодня поддержал современное искусство…

– Не без выгоды для себя самого, – улыбнулся Артур.

– Не буду скромничать – это была выгодная инвестиция! – согласился художник, приобнимая Сэнди и выдвигая ее слегка вперед: – Мой хороший друг, спасший от безвестности множество непризнанных гениев, владелица самой перспективной художественной галереи в Америке –Сэнди.

Потом Эдуардо подошел к столу и развел руками:

– А это мои самые необычные знакомые – они занимаются непостижимыми в наш прозаический век вещами. Но об этом они расскажут сами.

Те, о ком шла речь, переглянулись между собой.

– Мрачный тип, что важно смотрит на вас из-под очков – профессор археологии Саймон Дикселль, из Брюсселя. Самый уравновешенный в этой компании. Если вдруг голова пойдет кругом – обратитесь к нему, и он мигом поставит ее на место.

– Только на себе не показывай, Эдуардо, – посоветовал профессор.

– Очаровательная Николь, – продолжал, не обратив на это внимания, художник, – обладает уникальным даром видеть новое и чудесное буквально во всем. И, наконец, бонвиван, развалившийся в кресле, – Леонард Гратовски, историк, культуролог и космополит. Можете называть его Лео, он не обидится.

– Нет, – произнес мужчина, гася окурок в пепельнице, – не обижусь. Как мы все-таки тебя выносим, Эдуардо?

– Лео курит столько, что непонятно, как он при этом умудряется еще больше всех разговаривать.

– Это и есть самая загадочная для всех нас тайна в истории человечества, – заметил, складывая бумаги, тот, кого представили археологом. – Объяснение в том, что время от времени он передвигается к чистым пепельницам, как Кролик на безумном чаепитии. Поэтому кажется, что мы все тут заядлые курильщики.

В качестве доказательства он сдвинул все пепельницы в центр стола и мгновенно опроверг собственное замечание, достав из-под компьютера пачку с табаком, и с крайне довольным видом начав сворачивать самокрутку.

Сэнди невольно улыбнулась, почувствовав симпатию к этим незнакомым людям, подтрунивающим друг над другом. Они, видимо, знали причуды каждого и прощали ему их, как это делают в счастливых семьях. Ей нравилось иногда, познакомившись с новым человеком или посмотрев начало фильма, попытаться додумать продолжение или просто угадать характер. Это было таким забавным развлечением, что она не могла отказаться от своей привычки. Вот и теперь она сразу же представила, что Лео и Саймон давно и тайно влюблены в Николь, а она испытывает ответные чувства лишь к одному из них, но их всех связывает нерушимая дружба, которая делает роман невозможным.