Книга Loveушка для мужчин и женщин - Катерина Шпиллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Важное замечание: всё вышесказанное отнюдь не означает, что абсолютно все их советы плохие и неправильные. Журналистки часто умны, образованны и теоретически неплохо знают предмет, так что иной раз к их рекомендациям вполне можно прислушаться, но только не возводя сих дам в ранг гуру! Можно иметь в виду их советы — не более того. Но делать публикации в женских журналах руководством к действию — ни-ни! В этом смысле лучше почитать хорошую классическую литературу — она больше научит жизни, ей-богу.
Конечно, всем нужно зарабатывать на свой хлеб, одни дамы пусть пишут, другие — читают, если интересно, но только не следует, читая, представлять себя ученицами роскошных женщин с навсегда решенными проблемами, удачливых, счастливых любимиц судьбы с голливудской улыбкой, жизнь которых, как в конце любого романа Даниэлы Стил, — праздник. Мягко говоря, это не так.
Я написала, что не грешила… Пожалуй, грешила, изображая из себя счастливую, поэтому имеющую право, нацепив на нос очки, мудро рассуждать на темы любви и брака. И сейчас, видимо, согрешу, потому что книгу, которую вы держите в руках, тоже можно назвать «психологической». но это психология домашнего приготовления, ни на что не претендующая, не наука, не более, чем мой личный опыт и собственные размышления. Любой может их прочитать, а потом выбросить. А можно просто подумать — вместе со мной. И если где-то в прошлом я слукавила, выставляя себя мудрецом и знатоком жизни, то теперь покаюсь и расскажу, как обстояло дело в действительности. И никаких обобщений!
В 1995-м году, еще до моего «романа» с женским глянцем, я на свою голову накатала продолжение книги «Вам и не снилось», написанной моей матерью, куда вывалила все свои комплексы и женские проблемы. В общем, собрала в пучок собственный жизненный опыт и приправила его тараканами из своей головы. Вспоминать неловко — честно говорю, хотя издательства почему-то все эти годы книгу переиздавали под разными названиями (совсем недавно она вышла под названием «Рома, прости»).
Мать сама призналась, что кто-то умный (возможно, даже не один) как-то сказал ей: а вы разве не понимаете, что все, написанное Катериной, — это отражение ее внутреннего кошмара? «Разве?» — удивленно вскинула брови мать. Я ей не верю. Не верю ее удивлению.
Галина Щербакова сама всю жизнь в своих книгах писала исключительно о себе. Будучи признанным писателем, она никогда не могла отстраниться, «отрешиться» и «воспарить», чтобы творить художественное произведение. Потому ее книги давно превратились в склад ее собственных разрешенных и неразрешенных проблем, противоречий и страданий. Но только своих, ни чьих более. Оттого и бесконечные повторы, а также похожие друг на друга, как близкие родственники, персонажи, кочующие из книги в книгу… Даже сюжеты часто перекликаются. Сколь бы ни был человек разносторонен, его собственный мир конечен, поэтому писатель должен уметь подниматься над самим собой, дабы увидеть нечто выше шляпы собственного мужа. Подчеркну: что очень приемлемо для журналистики (собственный опыт, собственная жизнь, извлеченный опыт, которым хочется поделиться), редко годится для писательского труда. Писатель Галина Щербакова не могла подняться над собой и собственными комплексами, чтобы сказать миру нечто новое и свежее. Прекрасно зная это, как же она могла не догадаться, что со мной, отнюдь не профессиональным писателем, случилось то же самое? Думаю, догадалась. Но ее это не тронуло и ни чуточки не заинтересовало.
Почему я об этом пишу сейчас? Да потому, что тогда в глубине души я рассчитывала именно на интерес со стороны самых близких мне людей, в первую очередь, матери. Вот прочтут они и обязательно спросят меня: а все ли у тебя в жизни ладно? Наивная… Чтобы не сказать — дура.
Но я снова отвлеклась…
Примерно с середины 90-х я стала постоянным автором женских журналов, а в некоторых даже поработала редактором. Материалы на любовные, «отношенческие» темы нужно было выдавать в промышленных количествах. Надо так надо. Я выдавала. Всегда писала, так сказать, «с себя». Объект, в буквальном смысле, всегда под рукой. Только порой переворачивала все с ног на голову. Хотя чаще рассказывала читателю о собственных мучающих меня проблемах. Зато с видом знатока.
Начну, пожалуй, с темы мезальянса. Итак, году эдак в 99-м в журнале, где я работала, появилась моя статья…
В нашей редакции раздался телефонный звонок. «Это вы пишете про всякие интересные истории? — спросил бойкий женский голос. — Но с моей не сравнить… хотите, расскажу? Это такой ах! Только не по телефону…»
В конце того же дня распахнулась дверь и на пороге появилась… если вы видели в модном журнале фотографию брюнетки в коротенькой собольей шубке, в кожаных брючках и на высоченных каблуках, то описание явившейся к нам гостьи излишне.
— Я разговаривала по телефону с Катериной, — сообщила она сотрудникам редакции. — Она меня ждет. Кто здесь Катерина?
— Это я… — призналась я, робея от неземной красоты нашей гостьи.
— А я — Зоя.
Пять минут спустя Зоя сидела напротив меня, элегантно закинув ногу на ногу, курила через длинный золотистый мундштук крепкие сигареты и рассказывала.
— Когда у нас это началось, у Митиной мамы случился сердечный приступ, а его папа заработал язву желудка. Представьте: единственный сын, «краснодипломник», почти аспирант, женится на лимитчице с ЗИЛа, крановщице, то есть на мне. Почти двадцать лет назад я приехала в Москву из Верхней Пышмы — есть такой маленький городок на Урале. Я была такой мечтательницей! Все детство, как многие провинциальные девчонки, грезила какой-то другой жизнью, лишь бы не жить, как мои бедные родители, скучные служащие, господа Никто! Вас шокирует, что я так о них? Да люблю я их, они хорошие, дай им бог здоровья еще на много лет, но их унылое существование… Сразу после окончания школы я уехала в столицу. Другого пути, как устроиться на ЗИЛ, не было. Об институте со своим троечным аттестатом и не думала. А у родителей совершенно не было денег ни на репетиторов, ни на взятки. Вы представляете, что такое работа на заводе и жизнь в общежитии? Откуда вам знать… Несмотря на этот кошмар, я влюбилась в Москву, даже в ее жуткий шум, в толпы таких разных людей на улицах.
А общительная я была до ужаса! Мне везло: чаще я попадала в компании к приличным людям — к каким-то студентам, молодым инженерам… Наверное, судьба. На зависть своим соседкам по общежитию я подцепила Митю, будущего аспиранта. Девчонки говорили: теперь у тебя будет прописка в шикарной московской квартире, ведь его родители — ученые. Я плакала от обиды: как можно так принижать мое чувство? Я ведь люблю! Почему влюбился он? А я тогда была хорошенькой: толстая коса до попы и вообще… Я ведь незлая, не смотрите, что сейчас такая резкая — это уже намного позже появилось. Митя же… Уж как его все пугали опасностью брака с лимитчицей… Без толку. Так-то вот.
Несмотря на истерики его родителей, мы поженились. Я, конечно, помню кислые физиономии некоторых его родственников и друзей на свадьбе. Между прочим, многие из этих друзей сразу отвернулись от Мити. Считали, что он ненормальный. Обзывали «народовольцем». В смысле, что я — простой народ, а они, видимо, дворяне… Те, кто остались в друзьях, долгие годы смотрели на меня, как на какое-то экзотическое существо, хотя и любопытное. Цирк!
