Книга Я самый красивый человек в мире - Сирил Массаротто

Домой я вернулся грустный и напуганный и, не желая больше скрывать правду, разрыдался в маминых объятиях и во всем признался. Мама обрадовалась, что я наконец одумался, хотя не преминула напомнить о своих предостережениях. И все же она согласилась больше никогда не посылать меня в школу, а чтобы я успокоился, угостила вкусной булочкой. Съев ее, я попросил еще одну, ведь мне и правда было ужасно грустно, но мама не разрешила, сказав, что от булочек дети становятся толстыми и некрасивыми. На мой вопрос, что значит «некрасивый ребенок», она ответила:

— Это ребенок, которого никто не хочет обнимать и целовать.

Ужас от этой мысли пересилил мою любовь к булочкам.

* * *

Мы снова стали заниматься дома в тишине и покое. Двух-трех часов в день хватало, чтобы я потихоньку научился читать и писать.

— Смотри, как быстро ты все схватываешь! Признайся, дома гораздо лучше, чем среди этих дикарей, которые тебя чуть не искалечили?

Надо сказать, у мамы в жизни была одна цель: обеспечить мне хорошее образование. В тот день, когда она заметила мою неземную красоту, — а это случилось, едва я появился на свет, — она решила, что даст мне все самое лучшее. Она бросила работу, чтобы посвятить себя моему воспитанию. Это действительно была большая жертва, ведь папиной скромной зарплаты еле хватало, чтобы содержать семью. Но маму это не тревожило. Когда я не проявлял должного прилежания, она повторяла:

— Внешняя красота должна соответствовать красоте внутренней! Как ты не понимаешь, что без красивой речи и хороших манер твоя внешностью ничто?

Учитывая мамино простонародное происхождение, я должен был бы услышать:

— Такой красавчик должен нормально болтать.

Но мама, убежденная, что произвела на свет редчайшее сокровище, проводила время за чтением книг по грамматике, орфографии, правилам хорошего тона и изящных манер, справочников спряжений и всевозможных словарей, чтобы потом передать мне свои знания. За несколько месяцев она научилась красиво говорить и стала считать себя образованным человеком. Когда отец недоумевал, зачем ей все это, она тут же давала ему отпор:

— Мой сын — настоящий бриллиант, но чтобы он блистал, нужна хорошая огранка!

Мама гордилась этим каламбуром, который папа не понимал. Она обзывала его невеждой и безнадежным человеком и просила не мешать растить из меня человека-легенду.

«Сделать из меня человека-легенду». Я часто слышал это выражение и однажды спросил, как ей помочь.

— Тебе не надо прилагать никаких усилий, мое сокровище. Просто учись и заботься о своем теле.

— И все? У тебя нет никакого плана?

— А зачем строить планы? Природа создала тебя не просто так, она наверняка знает, как тобой распорядиться. Надо просто подождать.

Действительно, нужно было просто подождать. То, что случилось со мной, превзошло самые смелые мамины мечты.

Папа не ждал от меня ничего особенного.

Он все время говорил, что я должен быть нормальным ребенком. Это слово выводило маму из себя.

— Нормальным? Ты говоришь, нормальным?

— Конечно! Дай мальчишке пожить спокойно!

— He смей называть его мальчишкой! Ты что, не видишь, он не такой, как все! Это идеальный ребенок!

Он был бы еще лучше, если бы возвращался домой с пятнами от травы на одежде и в грязных кроссовках, как все ребята его возраста!

— Хочешь сделать из сына замарашку? Чумазого поросенка? Только через мой труп!

Я привык видеть вокруг спокойные доброжелательные лица, поэтому, когда родители ссорились, впадал в оцепенение. Но папа сразу замечал, что мне не по себе. Он вставал на колени и осторожно зажимал пальцами мой нос, словно украл его.

Я тут же заливался смехом. Папа всегда умел рассмешить меня, он обожал игры. В те редкие дни, когда мама оставляла нас одних, я делал то, что обычно было запрещено: переодевался в привидение, катался с горки головой вперед, не думая о том, что будет, если поцарапаешь лицо. Иногда папа покупал мне конфеты. Бывало даже, что мы дрались понарошку!

Если бы только мама знала…

Сейчас я понимаю, что лучше бы она узнала об этом. Может, тогда мы прекратили бы свои тайные игры и папа был бы жив.

* * *

Незадолго до моего десятого дня рождения мама заявила, что такой прекрасный ребенок, как я, заслужил необыкновенный праздник. Я могу попросить все что угодно, любое желание будет исполнено. Мне не пришлось долго думать, я уже давно мечтал побывать за пределами дома. Причем не просто погулять по деревне, нет!

Я хотел большего.

Я хотел поехать в город.

Мама ответила категорическим «нет». «Об этом не может быть и речи», — заявила она. Я видел город издалека, когда вместе с другими деревенскими детьми ехал на грузовичке в школу. С тех пор я мечтал туда попасть. Помню, во время одной из поездок ребята обсуждали сладости, одежду и игрушки, которые там продаются. С тех пор мне не терпелось увидеть все это своими глазами. Но мама была непреклонна, на все мои просьбы она приводила свои обычные аргументы: город — опасное место, там слишком много людей, мне не следует там появляться и так далее…

Я уже было отказался от этой идеи, как вдруг после очередного материнского отказа папа подмигнул и незаметно кивнул в сторону лестницы. Мы поднялись в мою комнату, он тихонько закрыл дверь и открыл страшную тайну:

— В следующую среду, когда мама уйдет в парикмахерскую, мы с тобой отправимся в город.

— В город? Вдвоем?

— Да. Если сынишка хочет побывать в городе, почему бы папе его туда не свозить? Но смотри, не проговорись маме.

Вне себя от радости я даже не знал, что ответить, — просто замахал руками и бросился к папе на шею.

Всю неделю я то и дело подходил к холодильнику, на дверце которого висел небольшой календарь, и считал дни до среды, умирая от нетерпения.

* * *

Утром худшего дня в моей жизни я чувствовал себя самым счастливым человеком в мире.

Даже сейчас, двадцать лет спустя, я помню каждое мгновение, чувствую их звенящее напряжение. Снова и снова я переживаю этот день.

Я вижу город. Вернее, себя в городе, в самом центре. Среди шума, людских толп и разноцветных огней. Все такое большое, и этого всего невероятно много. Я опускаю стекло и втягиваю ноздрями воздух. Сначала запахи кажутся неприятными, но потом я принюхиваюсь и различаю приятные нотки духов и сильный аромат пиццы. Никогда в жизни я не вдыхал столько запахов одновременно.

Мы с папой едем, выискивая, где бы припарковать машину, от избытка впечатлений голова идет кругом. Я смотрю на прохожих, пытаюсь сосчитать их. Один, два, десять, сто — не успеваю! Их так много! Интересно, сколько всего людей на улицах города? А детей моего возраста? Так много, что и не сосчитать.