Книга Смутное время. Марина Мнишек - Нина Молева

Рангони, представитель папской курии в Польше, нунций.

Заруцкий Иван, казачий атаман.

Хворостинин Иван Дмитриевич, князь, стольник.

Шереметев Федор Иванович, боярин.

И многие другие.

Вместо предисловия

— Господи! Господи Иисусе! Да что же это? Младенчика вешать! Махонького! Младенчи-и-и-ка!

— Окстись, соседка! Какого еще младенчика?

— Бирюч кликал — всем к заставе Серпуховской бежать. Там, надобыть, виселицу сколотили.

— Виселицу-то чего сколачивать? Испокон веков там стоит. Подправить разве что — для мальца.

— А младенчик-то чем завинился?

— От-те бабы! Николи ничего толком не уразумеют. Какой вам младенчик — Ивашка-воренок, вот кто!

— Сразу уж и воренок! Сколько мальчоночке-то?

— Сотник сказывал: на ноги встал, за подол мамки держится.

— Года три, значит!

— Все едино: иродово семя. Маринки-еретицы отродье. Государь наш Михаил Федорович приговорил: чтоб ему не быть.

— Чего брешешь, дядя! Царь наш молод в дела входить. Не иначе Великая Старица, родительница царская, решила. Ее нынче власть — ее и приказ.

— Нишкни, парень! А то как бы к тебе места обок Воренка не сыскалось. У палача петельки конопляные всегда про запас есть.

— Типун тебе на язык, стрелец! Дела вам иного нет — православный народ вешать. Мужиков мало, до деток добрались.

— А нам, милок, без разницы. Каждый приказ государев исполним. На то и служба царская. Чего тут лясы точить!

— Стрелец, а стрелец, сказывали и Маринку привезут — глядеть, как сынка вздергивать станут.

— Ну и что? Чтобы знала.

— Это родная-то мать? Креста на вас нет, ироды!

— И впрямь не по-людски: чтоб одна мать другую так казнила. Обе бабы, так и помилосердствовать бы можно.

— Это где, дед, милосердствовать? В нашем-то царстве? У тебя своя правда, у них своя — лишь бы власть не упустить. А у власти — у нее николи ни правды, ни совести не бывает. Злоба да хитрость одна. Чего уж!

Часть первая

Над Вислой и Горынью

Чужак! И в этом все дело…

Сколько лет за плечами, а только вчера понял. До конца понял.

В собственном замке сандомирском. На своем берегу реки Вислы. За собственным застольем. Среди своих гостей — сколько их здесь перебывало, на гостинце замковом толпилось, кланялось.

Как всегда — вино рекой. Да какое вино! Никто еще Ежи-Юрия Мнишка в скупости да и расчетливости — что греха таить! — не винил. Повара — лучшие на польских землях. Провиант — королю мрачному, ненавистному, всем всегда недовольному позавидовать. Винный погреб — со всей Европы собранный.

А у них один разговор — походзенье! Происхождение, видите ли! Кто кого знатнее. Кто какими предками, бабками, тетками в седьмом колене похвастать может. Кто с каким королем в родстве состоял. Такие родословные деревья выписывают, на таких высоких их ветках мостятся — голова закружится.

И Ядвига его туда же. Не мужнино имя поминает. Не род Мнишков хвалит. Их делами хвастает. Где там! У супруги достопочтенной свой счет. Тарловы они. Тарло — слыхал ли кто имя такое? Ты, ясновельможный пан Ежи, может, и не слыхал, а вот гости твои ахают. И каноник Бернат Мачиевский — родным дядюшкой Ядзе приходится. Сегодня — каноник, а завтра, Бог даст, и кардинальскую шапку от святейшего Папы Римского получит. Так-то!

Раскраснелась вся. Голосок тоненький, да куда какой пронзительный — всем слышно. На сестрицу родную и смотреть не думает.

Пусть сестрица Урсула своего Константы Острожского расхваливает. Пусть его родню перебирает. Ее право — княгиня! А ей, Ядвиге из дома Тарлов, одно остается — предков перебирать. Хорошо бы на поле боя прославились. Сражались. Переговоры государственные успешно вели. Жили! Просто жили. Размножались. Чтобы дерево родословное кустилось!

Сколько раз почтенной супруге рассказывать принимался, чем род Мнишков гордиться может. Глаза отводила. Губы в нитку сжимала. Времени, мол, совсем нет, прости: хозяйство, дети. Вон их сколько. Раз проговорилась: так это же не на польских землях. На чужбине. Мало ли что там происходит. Так и сказала: «мало ли». Пришлось вам, Мнишкам, из родных мест бежать, значит, Господь покарал.

Как только сдержался! Бежать — слово какое выдумала. Что ж, и впрямь они, Мнишки, из Богемии родом. Не немцы — чехи. Отец, Миколай Мнишек, самому Фердинанду Первому, императору римско-германскому, королю Чехии и Венгрии служил.

Если вспомнить, это от Фердинанда, владетеля наследственных австрийских земель, немецкая линия дома Габсбургов пошла. Католик. Поборник чистой веры, недаром в Испании родился. Испанцы в нем души не чаяли, потому старший его брат Карл как вступил на престол, так и отправил Фердинанда со свитой весной 1518 года в Нидерланды.

Тремя годами позже породнился Фердинанд с Людовиком, королем Чехии и Моравии, — женился на его сестре Анне, а Людовик, в свою очередь, на сестре Фердинанда — Марии.

Отец рассказывал, все в те поры Фердинанду благоволили. Людовик передал в его правление две Австрии, Штирию, Каринтию и Крайну, иначе — пять нижне-австрийских герцогств. А брат, император Карл V, еще и Тироль, Швабские и Эльзасские земли, Вюртемберг. Кто бы тогда не позавидовал двору Фердинанда. Да и семейному его благополучию. Мало кто из монархов так своих жен любил: пятнадцать детей принесла ему Анна. Пятнадцать! А он на нее как перед первой брачной ночью не переставал смотреть.

Да только в 1526 году, в битве при Могаче, погиб король Людовик. Вот когда перед Фердинандом открылась дорога к престолу через любимую жену. Фердинанд заявил, что по бездетности Людовика наследовать ему должна сестра с мужем. Но венгры и чехи не признали наследственности, королевского достоинства. Зато Богемский сейм в 1526 году избрал Фердинанда королем, чины же Моравии, Силезии и Лузации признали Анну и ее мужа законными своими государями по праву наследования.

Отец без слезы не мог вспоминать, с каким торжеством состоялось коронование Фердинанда Первого в Праге. Что гостей, что приемов, что королевских милостей — не счесть, не описать!

А вот с Венгрией не вышло. Выбрали венгры королем и тут же короновали своего, местного вельможу Иоанна Заполью, воеводу Седмиградского. Другая же их часть предпочла Фердинанда.

Так или иначе, но против турок приходилось воевать — они-то при любом замешательстве давали о себе знать. О подробностях отец не говорил. Верно одно — в 1533 году предпочел выехать в польские земли.

Чужак! А должность занял великого подкомория коронного. Многим ли такая снилась. Вженился в семью Каменецких — взял дочь каштеляна Саноцкого Анну. Будто и похвастать матушке было нечем! Николай Каменецкий, пошли ему, Господи, честь и успокоение, — гетман великий коронный, победитель волошского господаря Богдана и татар. Когда Зигмунт I в Вену отправился, вице-королем Польши состоял. Мало?