Книга Живая сила. Дневник ликвидатора - Сергей Мирный

Ой, опять!..

Медпункт! Я ж знаю, где палатка батальонного медпункта! Над ней белый флаг с жирным красным крестом развевается…

Только б она была открыта… Пару таблеток активированного угля — и все будет в норме. С кем не бывает…

Вход в палатку застегнут на пуговицы — продолговатые беленькие деревяшки. Вертикальный ряд до пола. Расстегиваю… Прохожу темный тамбур — на полусвет из шатра палатки. Пустота, чистота… Сбоку от окошка столик, прикрытый марлей. Приподнимаю… Скляночки, баночки, таблеточки… Роюсь… Активированного угля нет.

А больше тут и искать негде: топчан, покрытый клеенкой, и больше вообще ничего нет. Проклятье! Медпункт батальона радиационной разведки…

До завтрака — 6.30 — еще несколько посещений сортира…

Да что ж это такое?!

Есть побоялся (хоть хотелось так, что еле-еле сдержался), выпил чая, пожевал корку хлеба.

Подлавливаю начмеда — начальника медицинской службы батальона, тоже лейтенант из запаса, только старший: с достоинством шествует на завтрак, на гордо расправленных плечах погоны со змеями несет. Спрашиваю. И… Оказывается, в медпункте батальона вообще нет активированного угля. Ни одной таблетки. На 500 человек!

Шиплю ругательства сквозь сжатые зубы…

Черт побери! В сортир опять хочется…

А НАДО — на разведку: колонна бронированных машин роты вытянулась, ждет.

Ну, поехали…

Ощущение — как гранату проглотил, круглую оборонительную Ф-1, «лимонку», с радиусом разлета осколков 200 метров…

В Чернобыль приехали на стоянку, вроде полегчало… Но чувствую — опять поджимает… Едем на разведку — маршрут Рыжий Лес-2 — КА-РА-УЛ!! Что счас будет?!.

По трассе машины одна за одной, как на центральной улице… Да и ребят просить остановить… Неудобно… Выехал, называется, на разведку!.. Ну — потерплю, пока свернем… Если смогу… Терплю… Еле терплю…

Свернули с трассы… Ну счас остановимся — и тогда!!!

Ну — еще миг! Сначала сделаем работу, замеряем уровень, потом я вроде невзначай, типа в порядке отдыха: «Пожалуй, схожу-ка я за кустики», как бы резвлюсь…

Дозиметрист спрыгивает, на ходу перехватывая поудобней дюралевый держак с зондом, делает несколько шагов от машины к кустам. Ну! не тяни ж ты…

Спрыгнуть с броника, сказать «подождите», зайти за куст, спустить штаны до колен — и - о!

«29 миллирентген в час».

…Спрыгнуть с броника, зайти за куст, спустить штаны и присесть — свесив яйца на 29 миллирентген в час…

Это, в общем-то, и немного… (черт побери! что значит немного?!! Это 2000 (две тысячи) нормальных уровней!) — немного…

Но сесть на корточки…

Я только зубами заскрипел: «Поехали».

…а если с броника? Рукой за скобу, а задницу свесить за броник — полтора метра высоты… Я представил себе «броник, вид сзади»: вертикальный кормовой лист брони — расписанный веером разлетающихся «осколков»…

— ПОЕХАЛИ.

2-й замер — в селе без людей, и следующий, и все последующие: дозиметрист меряет — цифра, соотносишь ее — с чем?! — с чем ты ее, к черту, можешь соотнести??!!..

…присесть на эту землю, опустив яйца, все «приданное имущество», потроха — к земле…

И так и ездил я до конца маршрута, желая, изнемогая и не смея. И терзаясь! — о, как терзаясь… Что — муки неразделенной любви?! — утонченное наслаждение жизнью — в сравнении с ЭТИМ!..

Кидаемый из жара в холод, и из стороны в сторону на ухабах и кочках, и из холода в жар, покрываясь испариной от невероятных усилий, протрясся я в нутре броника весь этот маршрут.

И все время, когда мы уже ехали по дороге — по трассе мимо АЭС и на Чернобыль, — все время лихорадочно прикидывал, глядя на обочину — то на левую, то на правую: «Здесь? А какой там уровень? А вон там?… Уже проехали… А тут — голяк, ни кусточка! Ладно… Там? Людей много… Машин по трассе до черта!» В голове ватная каша… Сцепленные зубы… только слюну сглатываешь — когда можешь…

Наконец дорываешься до сортира.

Встаешь — обновленный, легкий… Минут на 15.

И все начинается опять.

…Кто-то из советских фигуристов… ну, не то чтоб жаловался, а так — обращал внимание: когда штангист толкает штангу, ему позволительна любая гримаса (а также рык, грр и пр.), а фигурист, толкая вверх свою партнершу — тоже отнюдь не невесомую — и которую, в отличие от штанги, уронить не моги! — да еще на скорости, на льду!! — должен мило улыбаться, как бы от счастья млея. Вот так и я, тратя 105 % имеющихся сил, чтоб не усраться, чтоб мышцами живота, брюшины давить, ежемгновенно держать — эту клятущую периодически взрывающуюся «лимонку» в животе, — давя, мня, жмя внутри этот взрыв, — одновременно ходил, залезал в броник, спрыгивал с него, получал приказания, отдавал приказания, улыбался где надо — чувствуя себя как фигурист, завидующий штангисту — и еще как завидуя фигуристу! И желая каждую минуту — миг каждый!!! — одного — одного-единственного!!! — спустить штаны и сидеть в любом скрытом от людского взора месте, пусть даже сортире наизагаженнейшем — счастливо… Где тут поблизости?!!!

…Хорошо хоть отдание чести старшим в Чернобыле было похерено в те дни всеми, а то, боюсь, с честью у меня в эти дни получилось бы неважно…

И я ж никуда не могу от этого деться! Не могу ж я отказаться ехать в разведку — «Извините у меня расстройство» — ржачка будет на весь лагерь: «А новый лейтенант не успел съездить, а уже усрался по колено!» А если я этой напасти — вообразить страшно! — где-то на разведке не сдюжу, так я до конца своей чернобыльской карьеры, что б я ни делал, буду — «А-а, это тот лейтенант, который…»

На третий день сил моих на поддержание положенного по уставу «молодцеватого вида» уже не хватало; по-моему, у меня температура поднялась, лихорадило, я уже ничего из себя не изображал и сконцентрировался вокруг одной, основной, главной, основополагающей цели:

НЕ УСРАТЬСЯ.

И на маршруте разведки Пруд-охладитель так меня скрутило, что я забился в глубь броника, как куль, будто додремываю…

…В этот день я в первый раз был допущен в штаб. Показал часовому — обтерханному и апатичному «партизану»[6]— свой пропуск — прямоугольник плотной бумаги с моей фамилией и инициалами, с пустой круглой печатью, внутри нее «№ 16» (и все, больше никаких опознавательных знаков! — чтоб враг повесился от любопытства, но так и не узнал, куда ж он по этому пропуску может проникнуть…) — я первым делом устремился на поиски сортира. Сортир в штабе, в здании бывшего Чернобыльского райкома партии[7]и райисполкома, обеспечивал интимность: кабинки были разгорожены, и даже створки спереди прикрывались. Мечта… Я уединился.