Книга Екатерина Медичи - Владимир Москалев

Эта политика и привела к борьбе нидерландского народа против испанского владычества. Первый всплеск произошел в 1565 году, когда стало известно, что в стране будет введена испанская инквизиция и что король отказался отменить «плакаты».

Дворяне, возглавляемые Вильгельмом Оранским, будущим вождем революции, человеком, не признающим никакой религии, тоже примкнули к восставшей буржуазии и в апреле 1566 года двинулись в Брюссель с петицией о смягчении «плакатов» и созыве Генеральных штатов, угрожая в противном случае восстанием. Именно тогда, увидя их в потрепанной одежде, их и прозвали «гёзами».

Маргарита обещала смягчить «плакаты», но король не дал согласия. Узнав об этом, кальвинисты, явно провоцируя революционные настроения, теперь уже в открытую устраивали собрания и носили при себе оружие на тот случай, если бы им вздумалось помешать.

Этот союз дворян, называемый «союзом фламандского дворянства против испанской инквизиции», в ноябре 1565 года был переименован в «Компромисс». Его появление было вызвано еще и опасением восстания городских низов, недовольных религиозной политикой и испанским гнетом, которые, выступив, начнут, прежде всего, с дворян.

С каждым днем возмущение против «плакатов» и стремление к автономии усиливались и, в конце концов, в августе привели к разгрому церквей, монастырей и иконоборчеству.

Движение стало нешуточным и охватило всю страну. Однако дворянство, обманутое Маргаритой, пообещавшей выполнить все требования, пошло на попятную и распустило свой союз. Часть его примкнула к Маргарите, а к осени практически большинство перешло в католичество. Вскоре прибыли деньги, наместница наняла войска и тут же отказалась от всех уступок. Кальвинисты были разбиты, один Оранский остался верен делу и покинул страну.

Окрыленный победой, Филипп выдвинул новую программу покорения Нидерландов и, зная, что осуществить ее без военного вмешательства чрезвычайно трудно, послал туда в мае 1567 года десятитысячное войско с герцогом Альбой во главе, предварительно объяснив конечную цель: в будущем они должны помочь Екатерине Медичи, втянув Нидерланды в происходящую во Франции борьбу между католиками и гугенотами.

Но Альба только еще собирался выступить в поход, как маршрут его был уже известен Екатерине. Что был ее «Летучий эскадрон» по сравнению с целой сетью шпионов, которых она разослала во все концы страны и которые мгновенно отправляли ей донесения, едва удавалось узнать что-либо, представляющее для нее интерес? И когда герцог одолел половину пути из Милана в Савойю, королева, желая защитить страну от такого вздорного сумасброда, каким считала Альбу, предприняла свои меры. Войска, высланные ею в южные области, уже расположились многочисленными гарнизонами в Пьемонте и Трех Епископствах. На юге оборону держал Монлюк со своей ратью. На востоке границу охраняли герцоги де Немур и Монпансье. Оставалось послать войска в Пикардию под командой Д'Андело, брата Колиньи.

Так берегла Екатерина границы государства, доверенного ей Богом и ее детям.

Предпринятые меры предосторожности были совсем не лишними: как знать, не ринется ли, сочтя момент удобным, император Максимилиан на ее восточные границы, договорившись при этом с Альбой, а Елизавета в это время высадится в Кале?

В конце августа 1567 года Альба вошел в Брюссель и приступил к постройке цитаделей в важнейших городах. Затем арестовал вождей: графа Эгмонта и адмирала Горна. Еще раньше Альба советовал своему королю подождать «когда можно будет отрубить головы всем, кто этого заслуживает», что и было исполнено весной 1568 года. А пока свои цели и способы их достижения «кровавый герцог» изложил в письме своему королю:

«Предстоит сделать еще очень много: наказать города за бунтовщичество и сопротивление новому порядку, выжать как можно большие суммы из частных лиц, получить согласие Генеральных и местных штатов страны на взимание постоянного налога. Необходимо заставить каждого жить в постоянном страхе, что на его голову может обрушиться собственная крыша».

Слова и дело у герцога не расходились — десятипроцентный налог был введен. Реакция населения последовала вполне ожидаемая. «Объявление о налоге возмутило и взбудоражило весь город, — писал современник. — С воплями о том, что они не позволят довести себя до нищеты и разорения, хозяева трактиров, содержатели булочных, галантерейных, бакалейных, башмачных и других лавок закрывали свои заведения. И поскольку в городе уже негде и не у кого и нечего было купить, жители города собирались у ворот дворца герцога Альбы и кричали, что введение такого налога равносильно тому, как если бы их послали на эшафот или галеры».

Но справедливости ради следует признать, что нет оправдания чрезмерной подозрительности, или, говоря проще, глупости, которую допустили вожди гугенотов в августе 1567 года, когда Альба вошел в Брюссель. Конде, Колиньи и Д'Андело в это время были в Париже. Едва до них дошла весть, что король содержит в Пикардии армию в шесть тысяч швейцарцев, как Д'Андело сразу заволновался.

— Это она для нас приготовила! — возгласил он, переводя взгляд с Конде на Колиньи, Ларошфуко и Ла Ну.

— Вы думаете? — недоверчиво спросил Ларошфуко. — А что, если это необходимая мера обороны?

— Обороны? От кого?

— От испанцев. Как знать, не вздумается ли Альбе, подавив восстание в Нидерландах, повернуть свою армию на Францию, чтобы разделаться с протестантами? Чего ради без толку ходить туда-сюда, тем более что планы эти они со своим королем вынашивают уже давно.

— Герцогу больше делать нечего, как разворачивать свое войско на Пикардию! По-моему, у него и в Нидерландах забот хватает.

— Они давно в сговоре: Медичи и Филипп! — воскликнул Ла Ну. — Вся их политика направлена против нас. А теперь призадумайтесь, для чего, в самом деле, стоят на границе эти швейцарцы? Для защиты? Бред. Альба не сунет сюда носа. Д'Андело прав: ворон ворону глаз не выклюет. Это она держит для нас! Защита границ Пикардии от внезапного нападения испанцев — лишь маска, притворство.

Конде властно поднял руку. Все замолчали.

— Все вы правы и неправы, — объявил он. — Швейцарцы действительно служат защитой, но от испанцев ли? Беру это под сомнение. От кого же? Вопрос. Но если подумать хорошенько, то и нападать-то на Францию некому со стороны Пикардии. Остается одно: старая лиса хочет объединить силы и сообща броситься на нас. Армия в шестнадцать тысяч человек! Как вам это нравится? И к черту тогда все эти липовые ордонансы, что составил Л'Опиталь и подписал король в Мулене.

— Не говоря уже еще об одном, — вставил рассудительный Ларошфуко. — Не исключено, что, гонимые Альбой, фламандские протестанты побегут искать спасения в ближайшей к ним стране — Франции, и вот тут-то их и встретят швейцарцы. Однако все это только мои домыслы, но у меня есть еще одно предположение, которое, думаю, надо будет обсудить.

— Какое? — спросил Конде.

— Что, если Екатерина боится высадки англичан в Кале?

— Вздор! — воскликнул Д'Андело. — Какого черта англичане полезут в Кале? Или вы предполагаете сговор Елизаветы с Филиппом Испанским?