Книга Игра на разных барабанах - Ольга Токарчук

Она не знала, чего хочет. Не знала, что ищет на полках в районной библиотеке и в книжных магазинах. Если бы ее попросили объяснить поточнее, она бы, наверное, подняла глаза, выпятила губы, будто для поцелуя, и беспомощно развела руками. Она искала живых людей, преступников из плоти и крови. Хитросплетения мотиваций — и улики, которых не заметит ни один сыщик. Нет, не кровь и мясо, не бойня, не кошмары. Этого и так достаточно по телевизору. Она жаждала чего-то нестандартного, схемы, понятной не до конца, лишь изредка проявляющейся, чтобы о себе напомнить. И еще она хотела чего-то такого, что зацепило бы, схватило за руку, лишило сна. Это было трудно объяснить библиотекарше или продавщице.

— Сама не знаю, — говорила она, с сомнением вертя книгу, но в конце концов ее брала.

Читать детективы было приятно во всех отношениях. Это как уборка: разбираешь ящик, и хаос постепенно сменяется порядком. Но порой возникает ощущение, что порядком уже сыт по горло.

Итак, она приносила из библиотеки целые сумки книг. Читала запоем: в кухне, в метро. Две, три книги в неделю. Брала и детективы менее известных авторов; среди них бывали хорошие, бывали и совсем никуда не годные. Попробовала те, что претендуют на серьезную литературу, с двойным дном, не всегда понятные; освоилась с детективами, причудливыми, как растения-мутанты, отведала детективы-головоломки, детективы-поэмы; раздевала детективы-матрешки, где каждая следующая глава предлагала иной поворот, иную историю, не связанную, на первый взгляд, с сюжетом; продиралась сквозь детективы-трактаты, блистающие эрудицией, полные ассоциаций, которые она должна была бы понимать, но не понимала; сражалась с теми, что притворялись, будто они и не детективы вовсе, а рассуждения о познании или морали. Среди них попадались прямо-таки преступные книги, на глазах читателя расчленяющие законы жанра, превращающие их в некий омерзительный ромштекс, хуже того: раскрывающие убийцу, опуская весь священный ритуал расследования. Или такие, что, смакуя каждую фразу, любуясь, точно красотка перед зеркалом, собственным эстетизмом, отодвигают преступление на задний план. Или, к примеру, такие — при одной только мысли о них скулы сводило от злости и возмущения, — где преступление описывалось в мельчайших подробностях, а убийца так и оставался нераскрытым! Извращение! В магазинах появлялось все больше разного рода детективов-полукровок — техно-детективов, научно-фантастических, детективов-мелодрам. Она читала всё, по крайней мере — оставалась лояльной. Ей не случалось начать книгу и бросить. Прочитать первую фразу было для нее как подписать контракт, что она выстоит до конца, принести обет: покуда разоблачение убийцы не разлучит нас.

В тот раз она прочла первые страницы в метро, по дороге домой, и с удовлетворением отметила, что повествование начинается в общем неплохо. Там было все, что она любила, — место действия изображено обстоятельно и реалистично, предметы описаны во всех подробностях, персонажи убедительны. Хорошо, что автор упомянул о чьей-то лысине и мятых вельветовых брюках. Уже через несколько абзацев она могла видеть всё в темных стеклах вагона, среди мерцающих огоньков.

В некоем небольшом, но весьма живописном особняке во Фландрии происходила встреча писателей-детективщиков. Хозяйкой поместья и инициатором этого необычного сборища была королева жанра — очень старая, уже за восемьдесят — по имени Ульрика.

Всего лишь несколько фраз, довольно подробно описывающих персонаж, — и С. увидела высохшую, худую как щепка старуху с длинными костлявыми пальцами. Она была похожа на Барбару Картленд, может, потому, что, как и та, написала за свою жизнь десятки книг, которые принесли ей славу. Голубой шелк платьев Ульрики назойливо ассоциировался с обилием золотых украшений. С. почему-то подумала, что от такой женщины, наверное, пахнет сеном — нет нежнее аромата на свете.

Ульрика была фламандкой, особняк принадлежал ее семье испокон веков, но после бойни под Ипром утратил свое обаяние. Якобы земля там смердела трупами.

С. посмотрела на своего соседа, который вез на коленях — в корзинке — котенка, и подумала, что должна точно выяснить, о какой бойне идет речь. О Первой мировой войне и иприте? Судя по всему — да.

Прославленная Ульрика написала в завещании, что после ее смерти особняк, окруженный каштанами, станет этаким домом творчества, убежищем для авторов детективов. Внизу, у входа, одна комната будет посвящена самой Ульрике — ее книгам и жизни. Фотографии, витрина с рукописями, коллекция изданий на разных языках. В распоряжение гостей она предоставит библиотеку, парк, роскошный «рено» и свою лучшую кухарку-фламандку (долгих ей лет жизни!). Комнаты на втором этаже, маленькие и темные, расположенные одна за другой вдоль узкого коридора, как ячейки в ульях, послужат новым поколениям авторов во славу жанра.

Увы, С. пришлось прерваться как раз в тот момент, когда на ближайшем вокзале в Байенне должны были встретить первого гостя. Ей понравилось, что за ним прислали машину из особняка. Как раз темно-синий «рено». Первым приехал тот самый — с лысиной, в мятых вельветовых брюках.

С. поднялась с сумками на четвертый этаж, вошла в квартиру. Открыла окно, впустив еще слабый, неуверенный запах весны. Краем глаза заметила несколько мелких мошек на листьях кротона, который без особого ущерба пережил зиму. Потом накормила кота, поставила воду для макарон и в ожидании, пока вода закипит, присела в кухне на табуретку и стала читать дальше.

Итак, фамилия первого гостя — Лонгфелло, он известный английский писатель, автор детективных романов. Измученный дальней дорогой, он думал только о том, как бы немного вздремнуть перед ужином. Однако, невзирая на усталость, с любопытством разглядывал печальные туманные пейзажи северной Франции, которые, по его мнению, особо благоприятствовали написанию сентиментальных ужастиков.

— А правда, что тут где-то поблизости английское военное кладбище? — спросил Лонгфелло у дюжего водителя, который на станции помог ему засунуть в багажник два больших чемодана, а теперь проникновенно поддакивал, всем телом повернувшись к пассажиру.

Машину занесло вправо, колеса проехали по обочине. Лонгфелло вскрикнул.

Водитель извинился и дальше всю дорогу молчал. По-прежнему ни слова не говоря, отнес чемоданы гостя наверх и показал отведенную ему комнату.

Когда Лонгфелло добрался до своей комнаты, закипела вода для макарон, и С. пришлось заняться обедом. И всё — о чтении теперь не могло быть и речи; дети вернулись из школы, зажгли свет, включили телевизор, потом появился муж — как всегда смурной и несчастный. С. вымыла посуду, достала гладильную доску и провела весь вечер за самым нудным на свете занятием. К книге она вернулась уже за полночь, когда муж заснул и жалобно посапывал, как маленький мальчик, которому взвалили на плечи весь мир.

Лонгфелло попросил принести чаю, распаковал вещи и внимательно обследовал комнату. Она была обставлена с какой-то северной аскетичностью: большая двуспальная кровать, рабочий стол, красивый старинный шкаф. Окно выходило в парк, залитый голубоватым сумеречным светом. Оранжево сияли осенние листья каштанов. Писатель был неприятно удивлен тем, что в комнате нет ванной — надо идти в самый конец длинного коридора. К чаю подали масляное печенье, аккуратно разложенное на фарфоровом блюде.