Книга За гранью игры - Валентин Никора

Не то чтобы я испугался, но холодок по спине все же пробежал. Сразу почему-то вспомнилась вчерашняя игра с исчезнувшим артефактом и странное поведение модема.

Я подошел к двери и посмотрел в глазок. Никого. Ну, правильно, нечисть она невидимая, только без приглашения в дом зайти не может. И, конечно же, черт меня дернул за язык:

– Входи, коли пришла!

За дверью заскулили.

Похоже, нечисть оказалась хилою: не могла она вот так просто шастать через стены, даже по приглашению.

Недолго думая, я распахнул дверь. Если это киллер, то смерти я не боюсь. Я водила, а не магнат, и за своего шефа не в ответе. А если меня «заказали», нет смысла прятаться: все равно найдут.

На пороге сидел водолаз. Нет, не человек в скафандре, а огромная черная псина с виноватым выражением на простодушной морде: «Пустите, люди добрые, погреться, а то я так проголодался, что переночевать негде».

Вот тебе и нетопырь с перепончатыми крыльями. Вот и мафиози в чулке на бритой башке...

– Ты кто? – Я присел на корточки.

Водолаз сделал шаг вперед и лизнул меня в нос, явно умоляя: «Сами мы не местные. Хозяин лежит на лавочке, умирает от плоскостопия и винопития».

– Ну, заходи, гостем будешь.

Водолаз благодарно прослезился и отправился на кухню.

«Ого! – подумал я. – Умный. Знает, что нужно держаться подальше от начальства, поближе к холодильнику».

На всякий случай я вышел на площадку, посмотрел сквозь лестничный проем: нет ли где хозяев. Уж больно пес оказался чистеньким. На пол-этажа выше, свернувшись клубком, спал пьяный Максимыч: опять его ноги до дома не донесли. Вот кто мог с собой псину провести. Не могут же собаки сами двери с домофонами открывать.

Я поднялся наверх и толкнул соседа.

Максимыч замычал.

Я толкнул его еще раз.

– Ну чего растолкались? – обиженно всхлипнул алкаш.

– Ты с собой собаку привел?

– Ну и что? – Проворчал Максимыч. – У нас свобода. Вы девок водите, я – собак подбираю. Жаль мне их. Я их кормлю и отпускаю. И вы мне все не указ! Понятно?

Максимыч даже сел и, продирая глаза, добавил:

– Что вы понимаете в широкой русской душе? Зеленые вы еще, меня судить!

– Это все ты прокурору расскажешь. Или богу. Где быстрее окажешься, – усмехнулся я.

– Злые вы, – обиделся Максимыч и всхлипнул. – Если ты такой правильный, то возьми и купи псину. Судить все горазды, а как до дела – все в кусты.

– Купить пса у тебя? – Я засмеялся. – Да легко. Только где гарантия, что ты ее не украл?

– Обижаешь, сосед, – замычал Максимыч. – Я еще память и совесть не пропил, понял? Я тебя еще шпендиком вот таким помню. Какой мне резон сбагрять тебе ворованное, если ты всегда ко мне подняться можешь?

– Тоже верно. Гм, и сколько тебе сейчас для счастья не хватает?

– Полтинника. – Максимыч оживился. У него даже глаза заблестели.

– Отлично. – Я отдал Максимычу две сотни. – Сдачи не надо. Это тебе на закусь.

Алкаш так и остался сидеть с деньгами на подоконнике, все еще не веря в привалившее счастье.

Я вернулся в квартиру, щелкнул дверью и представил, как взвыла бы Наташка: «А что, если он больной или бешеный!» Неужели так не понятно, что это интеллигентный пес. У него же это на морде большими буквами написано. Я поставил чайник и сел на стул. Водолаз подошел ко мне, положил голову на колени: есть просил.

Я погладил водолаза по загривку:

– Шарик? Бублик? Кубик?

Пес не реагировал.

– Буян? Мухтар? Жучка? Тьфу, какая ты, к черту, Жучка!

Я копался в памяти, перебирая клички домашних любимцев своих многочисленных знакомых.

– Анзор? Скиф? Бинго?

Водолаз стригнул ушами и задумался. Так, значит теплее. Что у нас есть на букву «Б»?

– Бобик?

Водолаз презрительно развесил брыли. Понятно, не из подзаборных, благородных кровей. Только вот, хоть убей, но не вспоминается мне дворянских собачьих кличек. Хотя, постой, была же у прокуратора Понтия Пилата здоровая черная псина. Как же ее звали?

– Банга?

Пес радостно сел на задние лапы и зашуршал хвостом по линолеуму.

Значит, Банга. Хорошо еще, что не Лорд Д’Ариньяк какой-нибудь или Мармулет Колбасящий Хвостом...

Я покопался в морозилке, выудил половину куриной тушки, разогрел ее в микроволновке и пожертвовал собаке.

– Извиняй, брат, «Педигри-пала» нема.

Но Банга был рад и этому. Подумав, я вылил в железную миску бутылку «Невского». Пива у меня припасено много. Целый ящик. Я его, этот ящик, в четверг выиграл в карты. Вернее, три ящика. Первые два мы там же на месте и выпили. А этот пришлось домой тащить. Как я не навернулся с ним ночью-то, ума не приложу!

Банга вылакал пиво и пошел в комнату.

«Любопытный пес, – подумал я. – Не стеснительный. Хорошо еще, что у меня жены нет. Наташка не в счет. Но скулеж бы поднялся: на фиг тебе этот теленок, он жрет больше мужика, а пользы никакой! Все женщины это говорят. И Наташка бы не утерпела. Ну да плевать! Мы с ней встречаемся два раза в неделю. Ничего, не облезет».

– Повезло тебе, Банга, что ты на меня напоролся!

Пес поднял голову и кивнул, будто что-то понял.

Папка «Temp»

Файл htm003

Я начал игру снова, с заставки, в которой рассказывалось о злобных пришельцах, высадившихся на окраинах Нью-Йорка.

Банга улегся на паласе и положил голову на передние лапы. Видимо, давненько пес ничего не ел и не пил. Разморило его.

Ну и пусть себе дрыхнет, а мне хотелось дотянуться-таки до мистического артефакта.

И я открыл дверь в сказочный, но жестокий мир.

Я уже чуть ли не наизусть знал, где меня и кто поджидает. Правда, инопланетные гости отличались коварной математической логикой и иногда начинали выбегать из других переходов, но и к этому я был готов. Не первый же день я сражаюсь со всякими злобными троллями и прочими уродами.

Первый уровень. Он же – первый этаж. Ничего особенного. Два охранника чешут языками. До меня даже долетают обрывки их замечательной речи.

– А бабы там – вот такие толстые.

– Ты лучше скажи: сало и горилка там есть?

– На кой тебе горилка, если там бабы?

Замечательная игра, реалистическая. И переведена хорошо. Противно слушать, когда все только и желают, что надрать друг другу задницы. Американская фантазия и сленг – это такое убожество. Секс, мордобой и виски. Фи! То ли дело у нас: разговоры за жизнь, плавно перетекающие в мордобой, а затем в дружбу до гроба. И любовь у нас сразу во всех видах: к одной даме – с душевными муками, к другой – с желаниями, а к третьей – на исповедь. Янки этого не понимают. Они сразу: в морду – в постель, в морду – в постель. И думают, что это и есть настоящая романтика. Наивные...