Книга Андрей Беспамятный. Кастинг Ивана Грозного - Александр Прозоров

— Вот и хорошо. — Ратников потянулся было за картой, но спохватился: — В общем, склон нижнего Гонта ты знаешь. Он как раз напротив тропы через Бараев уступ. Займешь там позицию со Смирновым, Новиковым и Харитоновым. Еще с вами пойдет штабной лейтенант. Но ты за старшего. Он в качестве проверяющего отправится. Наблюдать за уровнем вашей боевой подготовки и оказывать огневую поддержку из своего автомата. А может, и еще какое задание у него есть, но помалкивает. Старший лейтенант Измалков со своим взводом и двумя АТС развернется перед расселиной слева от уступа. Боевая задача твоя такова: если услышишь со стороны расселины стрельбу, выдвигаешься со своей группой к снежнику и перекрываешь бандитам пути отхода. Только к ним за спину не высовывайся, чтобы на линии огня не оказаться. Дави фланговым обстрелом.

— Сам знаю, не маленький, — обиделся Матях.

— Если пойдут по тропе, — спокойно продолжил капитан, — пропускаешь всю группу и открываешь огонь по замыкающим. Тогда, соответственно, Измалков поворачивает взвод к Угольной щели и встречает «чехов» на выходе. А ты опять же перекрываешь путь отхода. Под огнем по скальному карнизу особо не побегаешь.

— А если в болото сунутся?

— Тогда можешь корчить им сверху рожи и забрасывать гранатами, — разрешил начальник заставы. — Пусть эти уроды между растяжек побегают, коли в Грузии не сидится. Задача ясна?

— Так точно, товарищ капитан! — Матях щелкнул каблуками и отдал честь.

— Выполняйте, сержант, — поднялся офицер из-за стола и тоже вскинул руку к виску.

— Есть! — Матях развернулся, но выйти строевым шагом у него не получилось — сразу перед ботинками начинались ступеньки.

— Береги себя, Андрей, — бросил ему в спину Ратников и, не удержавшись, добавил: — Стране нужны толковые прапорщики.

После темной землянки яркий свет на улице резанул по глазам. Андрей Матях несколько секунд постоял, привыкая к ослепительному солнцу, потом, поежившись, пошел к обложенной камнями палатке второго взвода.

Несмотря на июль, трава на каменистых склонах высокогорья так и не выросла. Заставу продолжали окружать серые базальтовые россыпи, по которым до ближайшего лужка топать по узким тропам километров десять. Ветер тоже дул постоянно в одном направлении — от близких снежных шапок вниз, к Дай-Килойскому ущелью. Туда же регулярно пытались прорваться и небольшие бандитские группки отдохнувших в Грузии чеченцев. Обычно после истребления такой шайки на две-три недели воцарялось спокойствие — убедившись в прочности границы, боевики и их арабские хозяева выжидали, пока русские ослабят бдительность. Но потом, так и не поняв, что в России незваные гости не нужны, разбойники лезли снова. Длительный перерыв наступал только зимой, когда перевалы утопали под многометровым слоем снега, а узкие тропинки обледеневали и по ним не рискнул бы пробраться и снежный барс. Именно поэтому здесь, на заставе, на которой и летом температура не поднималась больше плюс пяти градусов, а зимой начинался настоящий морозильник, холодные месяцы любили все-таки больше, чем теплые.

— Харитонов! — войдя в палатку, окликнул солдата Матях. — Дуй в столовую, скажи прапору, чтобы обед на пятерых сделал, и «корочки» — с собой. Потом найди Смирнова и Новикова. Через час выступаем, пусть готовятся.

— Они дрова для столовой колют.

— Я тебя не спрашиваю, что они делают! — повысил голос Андрей. — Я говорю, чтобы бросали все и собирались на выход. Давай, бегом!

Щуплый и черноволосый Коля Харитонов был земляком Матяха. Они в Питере, оказывается, жили на одной улице. Именно поэтому распоряжения сержанта солдат всегда выполнял с некоторой ленцой, как бы проявляя снисхождение. Хотя те же Витя Новиков и Коля Смирнов, призванные из Мордовии, за подобные пререкания немедленно получали в лоб.

— Ты еще здесь?

— Иду, иду, — буркнул земляк, застегивая ремень, и вышел за полог палатки.

Матях уселся на койку, расшнуровал ботинки, снял носки и вместо них намотал толстые байковые портянки. Когда-то, будучи только пришедшим на службу салабоном, он считал, что в нынешнем, двадцать первом, веке носить портянки вместо носков — верх идиотизма, и упросил мать прислать ему носки. Однако, пару раз промочив ноги, быстро усвоил, что не все новомодные изобретения делают жизнь человека лучше. Когда ты ступаешь в лужу с носками на ногах, будешь потом весь день с мокрыми пятками ходить. А портянку снял, перевернул, другой стороной намотал — и опять сухо. Поэтому теперь, к концу службы, отправляясь в наряд, Андрей всегда менял выпендрежные носки на старые добрые портянки.

Вторым важным моментом был «ствол». В зависимости от места, в котором предстояло нести службу, сержанту постоянно требовалось менять его цвет. Вот и сейчас, распотрошив аптечку первой помощи, Матях принялся старательно обматывать автомат бинтом.

— Товарищ сержант, рядовые по вашему приказанию прибыли! — забрались в палатку вызванные Харитоновым бойцы. Оба голубоглазые, примерно на голову ниже командира, но крепкие, жилистые, на турнике «солнышко» без труда крутят. У обоих нос картошкой, широкие скулы, толстые короткие пальцы. Просто близнецы, да и только.

— Готовьтесь к выходу, — кратко сообщил Андрей. — Белые маскхалаты возьмите, оденьтесь теплее, чтобы не обморозиться. Может быть, до завтра сидеть придется.

— Прапор говорит, хоть сейчас жрать можно, — появился Харитонов, неся в руках стопку сложенных попарно бутербродов из больших ломтей хлеба и засунутых между ними кусочков мяса. Или, как их называли на заставе — «корки». — А это паек.

— В вещмешок засунь, — распорядился, поднимаясь, сержант. — Будешь сегодня нашим кормильцем. Воды прихватить не забудь. А то придется, как на прошлой неделе, снег жрать. Все, пошли в столовую. На сытый желудок и собираться проще.

Подкрепившись рассыпчатым пловом с бараниной и вдоволь напившись кисловатого компота, пограничники вернулись в палатку и обнаружили там незнакомого лейтенанта, уже в стандартной полевой жилетке, из карманов которой выглядывало шесть гранат и десять магазинов к «Калашникову». Автомат лежал у него на коленях — приклад, ствол, цевье плотно перебинтованы, словно после тяжелого ранения.

— Ты, значит, сержант Матях? Лейтенант Любченко. Я пойду с вами.

Офицер выпрямился во весь рост, и Андрей впервые за всю службу обнаружил человека, ничуть не уступающего ему по габаритам. Матях будто увидел себя в зеркале: широкие плечи, карие глаза, слегка повернутый боком передний зуб на верхней челюсти. Разница заключалась лишь в глубоком шраме, который тянулся от левого глаза до самого уха, и гладко выбритой голове, поблескивающей первозданным глянцем.

— За старшего остаешься ты, — протянул лейтенант ладонь для рукопожатия. — Меня можно считать наблюдателем, как на учениях. Или одним из автоматчиков. Вы готовы?

— Взять оружие! — сухо приказал сержант и подобрал с постели свою жилетку с запасными магазинами, тремя гранатами и закрепленным у плеча штык-ножом. — Выступаем.