Книга Шестая книга судьбы - Олег Курылев

Наконец сутулая фигура достигла подножия лестницы, ведущей только до площадки второго этажа. На верхние этажи этого некогда четырехэтажного дома пути не было. Да и самих этажей тоже. Лестничный марш, до середины засыпанный обломками, далее был почти свободен. Вероятно, его расчистили спасатели две недели назад, когда еще искали уцелевших.

Старик отдышался и стал медленно подниматься наверх, протискиваясь между стеной и скрученными в замысловатую загогулину железными прутьями перил. Конечно, здесь уже могли побывать и другие — не он один бродил нынче по развалинам, — тогда шансы на добычу резко уменьшались. Вот если бы ему еще раз повезло, как полтора месяца назад в январе, на Бременштрассе! Он нашел золотые карманные часы с цепочкой. На их крышке был выштампован девиз королевского дома Саксонии: «PROVIDENTIA E MEMOR»[1]— а на внутренней стороне выгравировано имя некоего фон Рюделя. И что самое удивительное — часы шли! Старик хотел было сразу продать их, но потом решил оставить на черный день. А может, что-то другое, высшее и трудно облекаемое в привычные слова, остановило его. Этот брегет наверняка принадлежал какому-нибудь старому аристократу или его потомку. Их владелец, вероятно, погиб под обломками своего дома, и часы, которые чудом уцелели и были живы, возможно, единственное, что осталось от целой семьи. Нет, отдавать их в руки старьевщика или перекупщика черного рынка он подождет. Уж не так плохи его дела.

В другой раз ему удалось обнаружить зажатый между обломками стен кухонный комод. Два дня, а точнее, две ночи он провозился с этим кладом, пока смог добраться до него и взломать боковую стенку. Еще два дня он перетаскивал содержимое ящиков, стараясь не попасться на глаза полицейскому патрулю или какому-нибудь рьяному внештатному сотруднику противопожарной или противовоздушной службы. Среди этих последних, кто сам не брезговал прикарманить что-нибудь ценное, попадались на редкость неприятные типы. Они могли запросто обвинить старика в мародерстве и отвести в участок. А это грозило ему, помимо прочего, потерей места на почте, где он подрабатывал по нескольку часов через день сортировщиком писем. Но все обошлось. Два десятка банок консервов, несколько мешочков с крупами, соль и кое-какая столовая утварь перекочевали в комнату старика в квартире на углу Карлштрассе и Майзерштрассе возле Бенедиктинского монастыря.

Увы, больше удач, подобных этим двум, не было. Приходилось довольствоваться гораздо более скромными находками, среди которых особенно ценились консервы и лекарства. Попадались книги, чаще всего испорченные если не огнем, то водой. Однажды он нашел бронзовый бюстик фюрера. Несколько раз натыкался на его фотографии в сломанных рамках с разбитыми стеклами. На них, впрочем, он не обращал никакого внимания, бесцеремонно отшвыривая тростью.

Достигнув верхней ступени, старик опасливо ступил на лестничную площадку и, убедившись, что опора тверда, направил луч фонарика в дверной проем в стене направо. То, что он увидел, можно было предположить заранее: хотя пол и не провалился, но все помещение было завалено обгорелыми остатками верхних перекрытий и крыши. Уходившие вверх стены местами обрушились наружу, но все остальное упало именно сюда, так что не могло быть и речи о том, чтобы пройти дальше. Правда, наметанный взгляд старика отметил в неверном свете фонарика, что обои на стенах не обгорели. Стало быть, здесь пожара не было. Скорее всего обрушение произошло уже после того, как пожарные погасили пламя на двух верхних этажах. В этом случае содержимое комнат второго этажа могло сохраниться. Вот только как до него добраться?

Заметив небольшой свободный промежуток возле стены, старик решил рискнуть. Он протиснулся немного вперед. Потом еще. Уперевшись в большой кусок кирпичной кладки, отвалившийся от внутренней стены, он уже собирался было повернуть обратно, как вдруг заметил, что под ним есть свободное пространство. По опыту старик знал, что именно в таких пещерах могли сохраниться не тронутые людьми и непогодой предметы. Он посветил в щель фонариком, затем взял трость за нижний конец и стал шарить ее загнутой рукояткой в узком пространстве между полом и упавшей стеной.

Первым, что ему удалось вытащить, были обломки венского стула, битые стекла и какие-то бумаги. Но вот появился краешек книги. Старик нагнулся и поднял небольшой томик в темно-синем переплете. Он осветил его слабеющим лучом фонарика и отер ладонью. Не считая цементной пыли, которая, впрочем, легко счищалась с гладкой обложки, книга была в превосходном состоянии. Старик прочел название и некоторое время о чем-то размышлял. Потом хмыкнул, отложил ее в сторону и продолжил шурудить палкой, хрустя битым стеклом. Через несколько минут ему удалось вытащить еще несколько точно таких же книг. В каждой насчитывалось не более трехсот страниц, и, несмотря на дожди, от которых все вокруг было мокрым, они даже не отсырели. Бумага не пошла волнами. Только несколько царапин на обложках.

Старик пристегнул к верхним пуговицам пальто свой фонарик, передвинул сумку на живот, вытащил оттуда что-то вроде носового платка и обтер им все томики. Затем он положил их в сумку, взял трость и стал выбираться назад. Минут через пятнадцать он вышел на расчищенную тропу и скоро оказался у искореженного остова трамвая. Здесь он остановился и прислушался.

Трамвай служил старику одним из ориентиров в этом районе. До поры до времени он был его базовым лагерем, из которого старик, словно альпинист, отправлялся на восхождения и куда он возвращался с добычей или без. До поры до времени потому, что в конце концов его уберут, расширив проезд и утилизировав несколько тонн так необходимого сейчас железа.

Почему старик ходил в развалины, он не мог бы объяснить. Небольшая пенсия и работа на почте по нечетным дням давали ему достаточно средств к скромному существованию. По нынешним временам он жил даже сносно. Таких теперь были миллионы. И тем не менее он раз или два в неделю отправлялся поздним вечером, невзирая на непогоду, в развалины и радовался каждой, даже никчемной находке так, словно от нее зависела жизнь.

Прислонив к трамваю свою трость, старик отстегнул от пуговиц пальто фонарик и спрятал его в сумку. Этот фонарик он тоже нашел несколько месяцев назад, но в другом месте. Возможно, его потерял кто-то из спасателей или из команды ТЕНО.[2]Оливково-зеленая краска облупилась во многих местах, но все остальное было невредимо. Три ползунка для перемещения светофильтров, стекло рассеивателя, выключатель и даже кожаный хлястик с прорезями для пристегивания фонарика к пуговицам кителя или шинели.

Он снова огляделся и прислушался. Предстояло пройти еще метров двести, чтобы выйти из запретной зоны в город. В город, потому что такие места, где в ночное небо вздымались остатки стен с просвечивающими насквозь проемами окон, городу уже не принадлежали. Их обносили запрещающими надписями и вычеркивали из муниципальной инфраструктуры. Речь о каких-либо восстановительных работах давно уже не шла. Словно пораженный гангреной, город постепенно отмирал, покрываясь трупными пятнами. Они расползались все шире, захватывая все новые участки живой городской ткани. Когда выветривался едкий дым зажигательных смесей, оставался неприятный запах горелого дерева, мокрого тряпья и гниющего мусора. Казалось, сама земля умирала в этих местах и разлагалась, источая тлетворный запах неживой плоти. И только через многие месяцы выросшая на руинах трава снова возвращала изуродованную землю к некоему подобию жизни, но уже без людей.