Книга Паприка - Ясутака Цуцуи

– Может, и нет. Во всяком случае, будь осторожна. Вон как на Цумуру подействовал бред отношения пациента, а ведь он просто мониторил через рефлектор. Слышала?

– Да.

Пациент в боксе – мужчина лет шестидесяти – видел во сне оживленный квартал, возможно, центр города, в годы своей молодости. Хотя кто его знает, что это было за место? Квартал из сна казался вульгарным, тоскливым и запущенным. Однако стоит проникнуться чувствами пациента через коллектор, и, вполне вероятно, квартал окажется весьма приятным и желанным местом. Пожалуй, дело скорее в наивности юношеского чувственного восприятия. Или же в пейзаже сокрыто стремление вернуть утраченную связь с миром, обращаясь к прошлому, когда пациент еще был полноценным членом общества.

Ацуко собиралась попросить Нобуэ Какимото позвать Цумуру, но тут вошел молодой сотрудник – Морио Осанай. Симпатичный холостяк с докторской степенью – о нем в коллективе сплетничали все женщины, однако репутацией он не блистал – из-за своей расчетливости, часто вредившей исследованиям. Похоже, Нобуэ тоже его недолюбливала.

– Тиба-сэнсэй, кстати, о Цумуре… мне кажется, проблема не в нем, а в рефлекторе,- начал Осанай.

– Разумеется. Я просто уверена: не прикасайся он к этому рефлектору, подобного бы не случилось.

– Иными словами, на некоторых психотерапевтов бред отношения не действует даже через рефлектор? – Осанай улыбнулся с таким видом, будто знал, чем она будет крыть.

– Нечего болтать, раз понимаете,- одернула его Нобуэ. Она-то почитала Ацуко божеством.

– Только не забывайте, чем сейчас занимается институт,- процедила Ацуко. Пускаться в дебаты ей не хотелось.

– Разработкой психотерапевтической установки. Это я помню очень хорошо. Просто я имею в виду тот реальный эффект, который возникает, если наблюдать бессознательное параноика как реальный образ,- совершенно не замечая Нобуэ, намеренно протяжно, как бы передразнивая Ацуко, ответил Осанай.- Параноик же не симулирует бессознательное, как это пытается делать невротик. Он заявляет о нем во весь голос, он живет в этой роли. Поэтому не вижу смысла заглядывать в это бессознательное.

– Но это бессознательное – параноика. И поэтому необходимо выяснить особенную связь между означающим и означаемым. Вы правы, больной выбалтывает свое бессознательное прямо так, как есть, но именно поэтому, пока не заглянешь в него, не поймешь смысла его лепета.

Ацуко почувствовала себя идиоткой. Осанай высказался и теперь, ухмыляясь, смотрел в окно, всем своим видом показывая, будто совершенно ее не слушает. Под окном простирался огромный газон, за которым в ряд стояли деревья, за ними – институтская ограда, а еще дальше высились небоскребы мегаполиса.

– Ну… это ваша теория,- сказал Осанай, словно подобные теории ему были нипочем.

– Нет, постой,- сдерживая злость, ответила Ацуко. Способность сдерживаться она воспитала в себе сама. Психотерапевту нельзя иначе.- Это не просто теория, а основа теорий. Доказанная и общепринятая. Не понимаю, почему я должна тебе все это объяснять. Ладно, хватит. Приведи Цумуру, я сама возьмусь за его лечение.

Лицо Осаная стало серьезным. Похоже, он вспомнил, что вряд ли кто мог тягаться с Ацуко в искусстве пикировки.

– Ну что вы, что вы. Не так все сложно, вам совершенно не стоит беспокоиться. Цумуру можем подлечить и мы с Хасимото. Как-никак приятели.

Осанай торопливо ретировался. "Вне сомнений, всяческие слухи о заразности шизофрении распространял именно он",- подумала Ацуко. Она только не понимала, ради чего Осанай, зная, что скрытой в рефлекторе опасности можно избежать, пришел к ней и молол всю эту чушь.

– Без тщательного обследования одного лечения мало,- пробормотала она.

– Он… он, видимо, опасается, что стоит вам обследовать Цумуру, и вы запросто его вылечите,- сказала Нобуэ Какимото.

2

Торатаро Сима поднялся из-за стола, усадил Ацуко Тибу в кресло, а сам расположился справа – откинулся на спинку дивана так, что едва не лег. Стоило приподнять голову, и он мог при желании рассматривать в полупрофиль красивое лицо Ацуко. Торатаро Сима считал себя ее поклонником и не пытался этого скрывать.

– А к тебе заходил Осанай?

– Хотите сказать, он и здесь побывал? – спросила Ацуко и продолжила про себя: «Перед тем, как наведаться ко мне».

– Сокрушался, что коллеги не обязаны придерживаться твоей теории и способствовать получению Нобелевки,- продолжал Сима.

– Да, он заходил насчет Цумуры – давно не катил бочку на психотерапевтическую установку.

– Как бы он ни протестовал, кому-то установка помогла, и против этого не возразишь.- Сима нахмурился.- Добрая половина пациентов пошла на поправку. Разве могли мы представить, что добьемся у всех ремиссии? Так ведь, Тиба-сэнсэй? А это лишний раз доказывает правильность вашей теории.

– Ну это все благодаря разработкам Токиды: он создал установку, я лишь ее использовала… Кстати, господин директор, порог ремиссии преодолела даже не половина, а две трети стационарных больных.

– А-а. Да-да. Весьма похвально, однако…- Сима скривился.- Среди этих наших больных кое-кто отождествляет себя с директором больницы. Причем некоторые подражают мне крайне гротескно и плоско. Признаться, даже видеть все это противно, Тиба-сэнсэй.

– Ну это у них период мягкой восприимчивости. Они как глина,- хмыкнула Ацуко.- Добиваются трансцендентальной самостоятельности. Почти все врачи и медсестры видят, как больные им подражают.

Сима обеспокоенно поинтересовался:

– Вероятно, Осанай наговорил тебе всяких гадостей? – Его рассеянности как не бывало.

– Да нет,- невозмутимо соврала Ацуко.

– А то он здесь сложно изъяснялся насчет воздействия установки на больных. Я ему посоветовал обратиться к тебе напрямую. Дескать, хватит смелости – скажи ей об этом в глаза. А он вспылил, мол, ну и скажу,- и вышел. Вот я и подумал, что свалил с больной головы на здоровую. Но как бы там ни было, я психотерапевт старой закваски, за современными теориями не поспеваю. Что я еще мог ему сказать?

– Ладно, ничего страшного,- успокоила его Ацуко, окидывая взором кабинет.

Просторная комната, обставленная массивной мебелью, соответствовала директорскому уровню, но для института с мировым именем выглядела заурядно. На стенах с трех сторон под потолок громоздились книжные стеллажи, заставленные классической литературой по психиатрии. Преобладали первые издания трудов психиатров прошлого, вплоть до Крепелина, однако современные имена практически не встречались. "Пожалуй, часть книг пора бы заменить. А то бог знает, что посетители могут подумать об институте«,- промелькнуло в голове Ацуко, но вслух она произнесла:

– Сдается мне, этот Осанай что-то замышляет. Будьте осторожны. Разумеется, сам он пешка, но кто-то за его спиной, похоже, пытается вынудить вас совершить ошибку.