Книга Операция прикрытия - Сергей Синякин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вас понял, — сообщил Вережников, чувствуя, как в груди начинает раскручиваться тугая пружина напряжения. — Триста второй! Триста второй! Делай как я!
Спустя несколько секунд две серебристые машины уже рвали воздух, стремительно нагоняя диск, нарушивший государственную границу.
Вережников атаковал первым. Расстояние было небольшим, а по целям такого размера бывший фронтовой летчик Илья Вережников промахнуться просто не мог. Следом атаковал неизвестную машину Серов. Атаковал он грамотно, Вережников с удовлетворением отметил, что очередь трассирующих снарядов из авиационной пушки самолета ведомого пошла прямо в центр серебристого диска. Однако разрывов он не увидел. Вместо этого серебристый диск начал стремительно набирать скорость, уменьшаясь в размерах.
Скорость диска потрясала. Не мог самолет набрать такую скорость, просто не мог. Скорость неведомого лета тельного аппарата быстро превысила скорость звука, по том превысила 2М[3], аппарат наращивал скорость, одновременно набирая высоту, теперь он уже казался маленьким белым облачком, небесное пространство и расстояние скрадывали его размеры.
— Он уходит, командир, — послышался в наушниках голос Серова, — Триста первый, триста первый, противник уходит! Прошу разрешить преследование!
Вережников усмехнулся.
— Второй, второй, — дисциплинированно сообщил он на базу. — Атака нарушителя воздушного пространства СССР оказалась безуспешной. Объект набрал высоту двадцать тысяч метров, что делает преследование невозможным. Уходит на скорости, превышающей 2М. Выполнить учебную задачу в сложившихся условиях также не представляется возможным. Прошу разрешить посадку. Как меня поняли, второй?
— Триста первый, триста первый, — сказал руководитель полета подполковник Гайзер, и по его сухому тону Вережников понял, что разноса не избежать. — Посадку разрешаю. Прошу сообщить, производилась ли фотосъемка в момент атаки?
Вережников удивился нетерпению отцов-командиров, задающих подобные вопросы еще до посадки.
— Картинки при атаке отснял, — сообщил он. — Прошу освободить посадочную полосу.
Истребители по очереди нырнули в белесые сугробы облаков, но прежде, чем они пробили нижний край низкой облачности, Вережников вдруг осознал, что они встретились с чем-то необычным. Раньше, занятый атакой и отчаянно мандражирующий от привычного охотничьего азарта, он просто не успевал задать себе вопросы и удивиться, но сейчас, возвращаясь на аэродром, где разбор полета обещал быть крайне неприятным — ведь и учебно-боевую задачу не выполнили, и нарушителя упустили! — он вдруг осознал, что встретился с чем-то крайне необычным и непривычным. Не было таких самолетов на Земле! У американцев не было, у русских не было, а у других их и быть не могло!
За этими лихорадочными размышлениями Вережников даже понервничать за Серова не успел, все таки бывший курсант ОСП-48 совершал, а не опытный летчик, прошедший нелегкую фронтовую школу. И как оказалось, хорошо, что не успел, Серов посадочку совершил отменно, на три точки, даже лучше, чем в небо взлетел.
Что ж, братцы, если по совести, то этим можно было гордиться!
Взгляд сверху. Ангелы
Узнать о будущем нельзя ни от богов, ни от демонов; нельзя этого сделать и копируя настоящее путем измерений и. расчетов, О противнике же узнать можно с помощью человека.
Для этого используется пять категорий шпионов: шпионы из числа местных жителей; шпионы, находящиеся в стане противника; шпионы-маршрутники, засылаемые к противнику и возвращающиеся назад после выполнения задания; шпионы, идущие на смерть, и шпионы, приносящие жизнь.
Если будут задействованы все эти пять видов шпионов, никто не сможет узнать, каким путем получены сведения. И назовут это божественной тайной. И станет она самым ценным сокровищем властителя.
Правитель должен лично руководить работой шпионов. Возвращающиеся после выполнения задания шпионы дают ему возможность познать противника. Поэтому правитель должен быть с ними особенно щедр.
Трактат о военном искусстве Сунь-цзы
Рабочий день товарища Сталина начинался в десять часов утра и заканчивался около трех часов ночи. Этот порядок был заведен еще в напряженные предвоенные месяцы, когда Сталин почувствовал угрозу со стороны гитлеровской Германии и поставил страну на дыбы, пытаясь в кратчайшие сроки добиться ее технического перевооружения. С тех пор порядок не менялся. Под этот режим работы подстраивались и на местах — никому из областных и республиканских руководителей не хотелось, чтобы звонок из Москвы не застал их на рабочем месте. Два-три таких случая — и с руководящей должностью можно было смело прощаться. Соответственно под режим работы областных руководителей подстраивались и районные звенья.
Товарищ Сталин работал интенсивно.
Начиналась его работа со сводок по стране, которые ему приносил хмурый неразговорчивый Поскребышев. Глядя на него, Сталин не раз задумывался, не поменять ли ему заведующего особым сектором Центрального комитета партии, который после ареста жены компетентными органами все чаще и чаще отводил в сторону глаза. Но Поскребышев дело свое знал хорошо, а менять что-то в прекрасно отлаженном механизме Сталин не любил, поэтому Поскребышев оставался на месте. Товарищ Сталин любил повторять, что сын за отца не ответчик, так с чего бы человеку отвечать за бабу? Сам товарищ Сталин женщин не любил, они всегда предавали его, поэтому он и посчитал, что в отношении жены Поскребышева органы не ошибаются. Возомнила баба о себе, что является женой ответработника, вот и повела себя неправильно. Конечно, думать, что она шпионка, глупо, в шпионов вербуют других, более умных и пронырливых, например, как, скажем, Лазарь Каганович или Вячеслав… Сталин усмехнулся. Слишком Вячеслав в последнее время суетится, почувствовал, негодяй, старость товарища Сталина, задница у Молотова свербит о трон потереться. Значит, пришло время его приспустить немного с небес, подрезать крылышки.
Он придвинул к себе принесенные сводки и принялся внимательно читать их. Сводки были посвящены мало-мальски значительным событиям в стране за прошедшие сутки. Товарищ Сталин считал, что он просто обязан быть в курсе событий, из-за того и полетел царский режим, что не интересовался государь-император положением дел в стране, больше шарлатанам да министрам своим верил. А вот товарищ Сталин никому не доверял, все предпочитал делать сам. Потому он и Троцкого в свое время переиграл, разных любимцев партии в дураках оставил, войну выиграл, потому и Черчилля с Рузвельтом заставил стоять, держа руки по швам.
Сводки печатались на китайской рисовой бумаге так, как любил Сталин — крупным шрифтом, необходимым старческим глазам вождя, и с большими полями, на которых было так удобно ставить визы и замечания специальным красным карандашом, постоянно находящимся под рукой. Визы товарищ Сталин накладывал лаконичные, но ясные и не допускающие какого-либо неправильного толкования. Ведь если пишешь товарищу Абакумову «Разобраться и доложить в три дня, виновных строго наказать», то и товарищ Абакумов должен понимать, что разобраться и доложить необходимо именно через три дня, а виновные к тому времени должны быть достойно наказаны. И не надо быть торопыгой, не надо приходить раньше, иначе товарищ Сталин подумает, что ты в вопросе разобрался поверхностно, невнимательность и бездушие проявил в работе по управлению государством. Стало быть, ты или не тот винтик, что необходим, либо вкручен не туда, куда надо. Винтик заменить нетрудно, гораздо труднее найти ему необходимое место, чтобы польза была работающему механизму.
