Книга Распад - Уолтер Йон Уильямс

— Я принимала душ, милорд, — шутливо поклонилась Сула. — Вам тоже стоило бы попробовать.

Это был явный поклеп, поскольку Фути едва ли нравилось нюхать собственный пот больше, чем ей, однако сидевший неподалеку Морген, временный командир корабля, не смог скрыть усмешки.

Красивое надменное лицо лейтенанта никак не отреагировало на колкость. Он лишь слегка искривил губы в хищной кошачьей ухмылке и небрежно произнес:

— А я думал, вас задержало последнее сообщение от капитана Мартинеса…

У Сулы при этом имени сжалось сердце, но она постаралась не подать виду. Прежде чем удалось придумать ответ, в разговор вмешался командир.

— Мартинес? — переспросил он. — Тот самый, с «Короны»?

— Тот самый, — подтвердил Фути. В его ленивом аристократическом выговоре послышались ядовитые нотки, вдобавок он повысил голос — специально для соседнего стола, где сидели рекруты. — Капитан Мартинес чуть не каждый день шлет письма нашей красавице, и она отвечает страстными посланиями, раскрывая перед ним глубины своего сердца. Так трогательно, настоящий романс в стиле дериву.

Глаза Моргена заблестели. Он с интересом взглянул на девушку.

— А, так вы с Мартинесом… э-э…

Интересно, почему это вдруг она должна смущаться? В конце концов, лорд Гарет Мартинес — один из немногих героев этой войны, да ещё оставшийся в живых, а таких вообще можно пересчитать по пальцам!

Сула доела последний кусок блинчатого рагу и по примеру лейтенанта заговорила громче:

— Мы с Мартинесом просто старые друзья, но лорд лейтенант Фути вечно придумывает любовные истории с моим участием. Очевидно, так он пытается объяснить, отчего я не сплю с ним.

На сей раз удар угодил в цель: у лейтенанта дернулось веко. Командир снова усмехнулся.

— Что ж, надеюсь, о нас вы говорите только хорошее, — проговорил он, обращаясь к Суле.

Пригвоздив Фути взглядом зеленых глаз, девушка ответила, в совершенстве имитируя его манеру растягивать слова:

— О большинстве из вас. — Она не спеша отпила глоток воды. — Кстати, интересно, а откуда лорду лейтенанту Фути известно о моей переписке?

— Я цензор, — с готовностью раскрыл тайну тот, сверкнув идеально ровными зубами, — так что поневоле наблюдаю все пылкие сцены из ваших видеосюжетов.

— У нас действует цензура? — подняла брови Сула, искренне изумляясь глупости ситуации. — Неужели вам больше нечем заняться?

И в самом деле, один из горстки выживших офицеров на полуразрушенном крейсере с оплавленной и открытой вакууму носовой частью мог бы найти себе работу посерьезнее, чем совать нос в чужие письма.

Добродушное круглое лицо Моргена застыло, приняв официальное выражение.

— В настоящий момент, миледи, значение цензуры трудно переоценить. Информацию о том, что случилось на Магарии, следует скрывать.

Сула торопливо запила водой остаток очередного блина.

— Скрывать… от кого? — язвительно осведомилась она. — От врагов? Им прекрасно известно, что сорок восемь наших кораблей уничтожены и осталось только шесть, считая наш крейсер, который не более чем развалина!

— Мы должны предотвратить панику среди гражданского населения, — торопливо объяснил Морген, понизив голос и оглядываясь на соседний стол.

Ну конечно, — язвительно рассмеялась Сула, — как же можно допустить панику среди населения! Это может позволить себе далеко не каждый. — Она бросила взгляд на Фути. — Вот семья нашего уважаемого цензора наверняка уже в панике. Вся разница в том, что, в отличие от населения, паника достойных людей приносит прибыль! Их денежки сейчас так и крутятся на всех биржах, превращаясь во всякие, как их там… — она прищелкнула пальцами, — конвертируемые товары, и переправляются в самые укромные уголки империи, чтобы ждать светлого часа. Глава семейства небось лично пакует чемоданы.

— Болезнь не позволяет моему дяде покидать резиденцию на Заншаа, — с достоинством возразил лейтенант.

— Ну, значит, сборами занимается его наследник. Вся эта цензура нужна для того, чтобы пэры могли сохранить монополию на информацию и выжить, несмотря ни на что. А те, кто не принадлежит к высшему обществу, должны вкалывать, как прежде, день за днем, умножая состояния пэров, — до последней минуты, когда корабли наксидов обрушат на них аннигиляционные бомбы! Лишь тогда, возможно, населению будет разрешено заметить, что средства массовой информации не всегда придерживались истины.

— Миледи младший лейтенант, — временный капитан заговорил почти шепотом, — думаю, это не самая подходящая тема для обеденного стола.

Сула насмешливо поклонилась.

— Как милорд пожелает…

Вероятно, семейство Моргена также имело шансы пережить трудные времена без особых потерь, чего нельзя было сказать о её собственном — по той причине, что его просто-напросто не существовало. Пэр, не имеющий ни капиталов, ни влияния, — случай поистине беспрецедентный. Титул леди Сулы номинально означал главенство в клане, но никаким движимым или недвижимым имуществом она не располагала, за исключением скромного попечительского фонда, основанного друзьями покойного лорда Сулы. Будучи пэром, единственная представительница рода автоматически получала место в военной академии, однако не могла рассчитывать ни на чье покровительство ни во флоте, ни за его пределами.

Тем не менее, как ни печально было ее положение, оно предоставляло уникальную возможность взглянуть на верхушку общества изнутри. Пришельцы-шаа, покорив огнем и кровью терранцев, наксидов и другие виды, создали касту пэров в качестве посредника между собой и основной массой подданных. Теперь же, когда последний из великих господ перестал существовать, пэры оказались на самом верху — и за считанные месяцы привели империю к гражданской войне.

Удивительно, впрочем, что крах не случился раньше. Насколько Сула могла судить, действия класса, обладавшего монополией на власть и державшего в своих цепких пальцах весь хоть сколько-нибудь выгодный бизнес, оказались вполне ожидаемыми. Единственной преградой на пути неутолимой жадности пэров был легион справедливости, безжалостно уничтожавший каждого, кто в своем стремлении обогатиться выходил за установленные рамки, что, собственно, и произошло с покойными лордом и леди Сула.

Пэры руководствовались исключительно собственными интересами, в чем у Сулы не было никаких сомнений, однако говорить об этом вслух почему-то считалось неприличным.

Она выскребла из тарелки остатки сплющенной пищи и взглянула на нарукавный дисплей, прикидывая, есть ли время до вахты, чтобы просмотреть письма. Решив, что есть, девушка вернулась в свою каюту, первоначально принадлежавшую одному из погибших унтер-офицеров, где до сих пор оставались вещи покойного. Привычно щелкнув тумблером, она поморщилась и отдернула руку. Ожидая, пока монитор включится, Сула внимательно осмотрела ярко-красный рубец на подушечке большого пальца. После битвы на Магарии во время срочных ремонтных работ она сильно обожглась, коснувшись раскаленной трубы, и, хотя рана почти зажила, при каждом неосторожном движении боль пронизывала всю руку.