Книга Танец с хаосом - Андрей Мартьянов

– Тебе на сегодня не хватит? – я так и не сумел понять, откуда доносится голос. Наверное, динамик где-то в стене рядом, но его не видно. Проклятущая электронная игрушка следит за мной, куда бы я ни пошел. Такое впечатление, что не мы присматриваем за компьютерной системой Комплекса, а она за нами. Этакий добрый папочка, стремящийся воспитать детей джентльменами.

– Пошел в жопу, – это уже я сказал.

– Вот заблокирую замки холодильника, останешься без пива, – пригрозил Зануда. Мы с Дастином, кстати, так его и называем. Очень подходит. Компьютер обижается, требуя, чтобы мы именовали Его светлость в соответствии с названием системы: «Рамзес-3М», или просто «Рамзес». 3М – это аббревиатура слов «Третья модель». Имя древнего фараона он любил безумно, полагая, что в этом созвучии есть нечто особенное. Что именно – не объяснял.

– А я отрублю тебе периферийные биосинапсы, – пришлось не остаться в долгу. Электронное чудовище, как я знаю, тешит себя надеждой максимально приблизить свои ощущения к человеческим и просто тащится, когда на поверхности изменяется температура, ветер начинает дуть с юга, а не с юго-востока, повышается или понижается влажность… Он, зараза, все это улавливает и терзает нас долгими разговорами о погоде. Будто почтенная английская бабушка, впавшая в маразм. – И тогда о состоянии окружающей среды будешь судить только по показаниям метеорологического спутника. Съел?

– Жестокость – не лучшая черта, – обиженно пробубнил динамик. – Напомню, что когда под действием этанола у тебя растормаживается кора головного мозга, значительную часть функций берет на себя подкорка. И ты превращаешься в животное, следующее только основным рефлексам.

Он мне будет читать лекции о вреде алкоголя! Паршивец!

Я вытащил из ледяного брюха холодильника три синие баночки, одну вскрыл сразу, две засунул в карманы. Пусть немного прогреются. Настоящий ценитель пива не будет употреблять этот напиток ледяным. Еще одна упаковка из десяти банок под мышку – отнести наверх.

– Рамзес, – окликнул я.

Молчание.

– Я к тебе обращаюсь!

Не хочет отвечать. Ну и хрен с ним.

Я двинулся к лифту, попутно отправляя в глотку тоненький ручеек пахнущего хмелем напитка. Посверкивающая серебристым металлом кабина была в трех шагах, как вдруг створки начали сдвигаться. И захлопнулись перед моим носом.

– Рамзес, это уже перебор! – Я возмутился настолько искренне, что даже умудрился расплескать пиво. – Открывай!

Тишина. Тишина в течение секунды-двух. И вдруг грянул обеспокоенный голос Зануды (речевой модулятор у него передает эмоции не хуже, чем голос актера-трагика). Да на фоне взвывшей сирены – мурашки прошибают.

– Нарушена запретная зона! Зафиксировано чужое несанкционированное вторжение в квадратах наблюдения 3-А, 5-А, 12-А… Ситуация неподконтрольна! Предлагается… У-в-в-в-ф…

Рамзес издал звук, похожий на тяжкий вздох, и затих.

– Чего? – Я остолбенел. Зоны наблюдения, обозначавшиеся грифом «А», означали атмосферу. Значит, в охраняемое воздушное пространство вокруг Комплекса вторгся один или несколько летательных аппаратов, чего не может быть априори. И что значит «ситуация неподконтрольна»? Это с возможностями-то «Рамзеса-3М»? Лучшей системы безопасности, когда либо придуманной человеком?

– Рамзес! – рявкнул я, напуганный исчезновением голоса компа и моргнувшим светом – фонари потускнели и на миг погасли. – Отвечай немедленно!

Тихо. У меня на языке вертелась пара хороших словечек, какие не во всякой казарме услышишь, но они застряли меж зубов.

…Потому как над головой грянуло. Грянуло с такой силой, что меня сбило с ног, освещение вырубилось окончательно, а сорвавшаяся с креплений штанга рельсового транспортера с размаху вошла в соприкосновение с моим правым виском.

Словно я и не находился в отлично защищенном подземелье, на огромной глубине.

Плохо помню, как ударился о стену и чем конкретно меня придавило, но перед тем, как сознание погасло, успел подумать: «Чертовщина… Ядерный заряд? Наверняка…»

И был не прав. Однако это я понял лишь несколько часов спустя. Справедливо было только одно – на поверхности действительно творилась сущая чертовщина.

* * *

Признаться честно, я верю в Бога. И не только потому, что Он периодически спасает мою шкуру, удачно маскируясь под череду случайностей, помогающих выбираться из напрочь безнадежных ситуаций. Просто иногда, особенно после редких посещений храма (каковых в Городе построено уже с полдесятка), появляется чувство снизошедшей благодати – летишь, словно на крыльях. Кое-кто надо мной посмеивается, утверждая, что это лишь эмоциональный подъем, вызванный самовнушением, но я-то знаю, что никакой самогипноз не заменит приобщения к Святым Таинствам. Так уж воспитали. Правильную формулу придумали древние отцы Церкви: благодать. Ощущение нового рождения, чистоты и вливающегося в тебя света.

А сейчас я испытывал чувство прямо противоположное. Хотелось умереть, и как можно скорее. Губы в запекшейся крови – это я язык прикусил, во рту металлический привкус, голова болит с такой силой, что ее следовало бы ампутировать. Раньше я слышал, будто от сильного удара в голову можно потерять зрение – под черепом разрывается сосудик, образуется гематома, придавливает зрительный центр… Тут уже никакие операции и протезы не помогут. Слепота на всю жизнь. Похоже, именно это со мной и произошло. Пытаюсь моргнуть, на ощупь протереть глаза кулаком, но все одно: кромешная темнота. Ни единого блика, искорки или полоски света. В голове заливаются медные колокола. Любое движение настолько болезненно, что хочется прислониться к прохладной, чуть сыроватой стене и застыть навечно.

– Эй, – зачем-то позвал я в темноту. – Слышит меня кто? Рамзес?

Гробовая тишина. Да и речь звучит невнятно – язык поранен, а звук собственного голоса вызывает только новые вспышки боли в висках. Омерзительное ощущение. Плюс – непонятная тяжесть в ногах.

Хочешь не хочешь, надо что-то предпринимать. Не вечно же здесь валяться? Кстати, «здесь» – это где? Мое последнее воспоминание относится ко времени спуска на складской подземный уровень… Ну да, пиво, холодильники, короткая пикировка с занудой Рамзесом. А потом?

Я попытался зацепиться правой рукой за шершавую стену и хотя бы сесть. Получилось. Подвигал ногами, сбрасывая с голеней какие-то тяжелые коробки или небольшие пластиковые контейнеры. Вроде ничего не сломано.

– Ф-фу… – Я вздрогнул от неожиданности, но моментально вздохнул от облегчения: увидел свет. Часы на правом запястье царапнули корпусом о стену склада и случайно сработала клавиша подсветки монитора на моем хронометре. Тусклый синеватый квадратик показался мне ярче любого фонаря. Ур-ра! Значит, и с глазами все в норме.

– Рамзес, – требовательно воззвал я, – быстро включи освещение. Если повреждена основная сеть – врубай аварийку.

«Дубина, – сказал я сам себе, запнувшись на полуслове. – Компьютер и без тебя догадался бы запустить дублирующие системы. Рамзес молчит, что для него абсолютно нетипично. Мой разговорчивый электронный дружок иногда начинал трепаться о том о сем, но чаще о погодах, даже когда я сидел в сортире – по всему Комплексу установлено не меньше сотни тысяч аудиовизуальных коммуникаторов, напрямую связанных с центральным процессором Рамзеса. И, уж конечно, он отзывался по первому зову. Черт побери, да что такое произошло?»