Книга Вуаль лжи - Джери Уэстерсон

Вслед за хозяином вошел слуга, встретивший Криспина на пороге, и встал у двери, ожидая указаний.

Богач вновь остановил взгляд на Криспине.

— Криспин Гест? — спросил он.

— К вашим услугам, милорд, — ответил тот с поклоном.

Мужчина коротко кивнул, после чего обратился к слуге:

— Адам, ты можешь идти. Мы тут сами справимся.

Адам бросил подозрительный взгляд на Криспина и чуть помедлил. Впрочем, возражать хозяину он не смел, а посему неохотно склонил голову и вышел, неслышно прикрыв за собой дверь. Торговец протянул руку к чугунному засову и задвинул его поплотнее.

Криспин отметил это, но ничего не сказал.

Мужчина повернулся к нему и поспешил улыбнуться:

— Как видите, я предпочитаю уединение.

Криспин опять промолчал.

— Прошу! — Мужчина показал на стул с мягким сиденьем. — Присаживайтесь. Хотите вина?

— Благодарю.

Торговец наполнил серебряную чашу, передал ее Криспину, и тот уселся, наслаждаясь приятной тяжестью в руке. От сладкого фруктового аромата великолепного гасконского вина он чуть не зажмурился. Мужчина устроился в кресле напротив. Криспин позволил себе сделать один-единственный глоток и с сожалением расстался с чашей, отставив ее на столешницу.

— Мне рассказывали о вашем умении подходить к щекотливым делам, мастер Гест, — наконец сказал мужчина. — И на сей раз подобная осмотрительность была бы как нельзя кстати.

— Да, милорд. Осмотрительность уместна почти всегда.

— Ваша репутация хорошей ищейки… имеет под собой основания?

— Пятый год за мной водится прозвище Следопыт. Жалоб на мои услуги слышать еще не доводилось. Все заказчики были вполне удовлетворены.

— Да-да…

Торговец сопроводил улыбку понимающим кивком, но в следующий миг лицо его застыло подобно маске, и он замолчал. Некоторое время комнату наполняла тягостная тишина. Собеседники мерили друг друга взглядом, пока наконец мужчина не вскочил на ноги и не принялся нервно греть ладони возле очага.

— Пожалуй, — предложил Криспин, выждав еще с пару минут, — вам следовало бы рассказать все с самого начала, и тогда мы, наверное, сможем выяснить, чего вы от меня хотите.

Мужчина тяжко вздохнул и в который раз бросил взгляд на запертую дверь.

— Меня зовут Николас Уолкот.

Криспин кивнул. Имя он знал прекрасно. Богатейший торговец тканями в Лондоне, не исключено, что и во всей Англии. Нелюдим. Чудаковат. Ходили слухи, что он не заглядывал в собственную гильдию с юношеских лет, однако успех в делах позволил ему сохранить репутацию. Возникало впечатление, что он всегда на шаг опережал моду, безошибочно начинал закупать иноземный товар в самое удачное время, и покупатели приходили в восторг от очередного заморского стиля. Мало кто мог потягаться с этим человеком по части деловой хватки. Для Криспина торговля тканями всегда была тайной за семью печатями. Да, в свое время и он следовал моде, однако сейчас ему не требовалось гнаться за утонченной аристократией, даже если бы он мог себе это позволить.

На эту мысль живот отозвался неприятным спазмом, как происходило почти всякий раз, стоило только вспомнить о дворе короля Ричарда.[5]Игральные кости истории легли так, что люди вроде Уолкота вознеслись над Криспином, которому остались одни лишь обноски. Но ничего, это ненадолго. Криспин научился определять, с каким количеством золота готов расстаться человек. И если внешний вид не обманывал, Николас Уолкот мог позволить себе расстаться с весьма круглой суммой…

Подавшись на стуле слегка вбок, Криспин придал лицу строгое выражение и заодно попытался полой котарди прикрыть прореху на левом чулке.

— И в чем же состоит ваше щекотливое дело, мастер Уолкот?

Когда торговец встретился взглядом с Криспином, его лицо стало жестким.

— Дело в моей супруге. Боюсь… боюсь, что она мне не верна.

Его глаза наполнились влагой. Он закрыл лицо руками и всхлипнул.

Криспин откинулся на спинку стула и принялся изучать ногти, поджидая, когда смолкнут рыдания. Ждать пришлось довольно долго.

Наконец Уолкот успокоился и обтер щеки широкой, мясистой ладонью.

— Простите… — Он шмыгнул и почесал кончик носа. — Это меня очень беспокоит… Разумеется, я не уверен. И потому пригласил вас.

Криспин отлично понял, куда дует ветер, и испытал приступ жестокого разочарования.

— Итак, что вы от меня хотите?

— Вы, конечно же, обладаете опытом в делах подобного рода…

Криспин прищурился:

— Я должен буду следить за вашей супругой?

Уолкот пересек комнату и встал над нетронутой чашей с вином. Сквозь подернутые изморозью окна на вощеные половицы лился блекло-серый свет. Противоположная часть комнаты терялась в тени, где едва проглядывали огоньки свеч.

— Я уже с ума схожу! — прошипел он. — Мне надо знать! У меня торговля, поместья! Наследники… я должен быть уверен, что все они от моей плоти и крови. Наш брак был заключен недавно, а я вынужден часто и подолгу отлучаться из дому по делам…

Одно дело любовь и ревность, и совсем иное — вопросы наследования.

— Вы совершенно правы. Но в чем будут состоять ваши намерения, если вскроется малоприятная правда?

Розовые щеки Уолкота побагровели.

— А вот это, мастер Гест, уже мое дело.

— Полагаю, вы заблуждаетесь. Меня не прельщает мысль стать причиной насилия, пусть и небеспричинного.

Уолкот бросил на него пристальный взгляд, и внезапно кулаки торговца разжались. Он виновато улыбнулся:

— Это сугубо личное, и потому нелегко сохранять спокойствие. Разговор, конечно, состоится, да и наказание, пожалуй, будет. Но вот насилие? Нет. Видите ли, я люблю свою жену.

Криспин поднялся, подошел к очагу, желая согреться. С промокшего плаща капало на пол.

— У меня нет склонности к подобным делам, мастер Уолкот. Я занимаюсь поиском пропавших драгоценностей, похищенных документов и тому подобное. Супружеская неверность? Эти вопросы я оставляю на откуп духовенству.

Криспин покачал головой и двинулся к выходу, однако Уолкот торопливо загородил ему дорогу и даже распростер руки в стороны, блокируя дверь.

В торговце было добрых шестнадцать стоунов,[6]однако такая дородность объяснялась лишь безоблачной жизнью и тяжелой пищей. Подтянутый же и физически развитый Криспин не сомневался, что даже при всем желании Уолкот не сможет его задержать.