Книга Дорогой широкой - Святослав Логинов

Экстрасенса Вера Максимовна нашла по объявлению в бесплатной газетёнке, которую кто-то, минуя разбитый почтовый ящик, регулярно подсовывал Неумалихиным под дверь. Зарядка бутылки обошлась в изрядную сумму, но если прикинуть, сколько суженый пропивает, должна была окупить себя при первом же запое. Возникал вопрос: как муж отнесётся к неожиданному подарку, не заподозрит ли недоброго, но многолетний опыт подсказывал, что недоброе суженый, быть может, и заподозрит, но от выпивки не откажется. А уж как объяснить странную доброту, подскажет ситуация. Поэтому Верка просто поставила мерзавчик на стол, подальше от края, поколебавшись минуту, выставила рядом гранёный стакан, ломоть чёрного хлеба и старенькую солонку с крупной солью. Теперь никто не скажет, что она плохая жена, даже сейчас всё сделала как следует, не упрекнёшь.

Верка вздохнула и отправилась в комнату, где ждала холодная супружеская постель.

Софья Михайловна давно была недовольна зятем, можно сказать, с тех времён, когда он ещё и зятем не был. Но то, что Юрка начал вытворять в последнее время, не лезло уже ни в какие ворота. Прежде он так не пил. Впрочем, прежде и пить особо не на что было, а последние годы Юрка начал неплохо зарабатывать. Но всё равно — являться домой в сапогах и рабочей спецовке и по-свински валиться на диван!.. Не такую судьбу прочила Софья Михайловна единственной дочери. И раз так, то судьбу эту следовало исправить.

Оглядев сервированный стол, Софья Михайловна недовольно поджала губы, скопировав недавнюю гримасу дочери, и проворчала:

— Сама спаивает мужика, а потом удивляется, чего это он из стакана не вылазит. Вот ведь дурёха непутёвая! А и ладно, сегодня кстати…

Из настенной полки, из самой её глуби, из-за банок с вареньем и полотняных мешочков с фасолью и сухими бобами Софья Михайловна извлекла стограммовый мерзавчик «Столичной» водки и аптечный пузырёк, в котором бултыхалось несколько капель подозрительной жидкости. Бабка-шептунья, продавшая Софье Михайловне это зелье, клятвенно уверяла, что никакого вреда здоровью от него не приключится, а вот на винище окормленный человек и глянуть не захочет.

Адрес шептуньи Софья Михайловна отыскала в бесплатной газетёнке, чуть ли не той самой, из которой непутёвая дочка вырезала координаты экстрасенса.

Поколебавшись мгновение, Софья Михайловна спрятала свою бутылочку до лучших времён, а мерзавчик, стоящий на столе, ловко вскрыла и опрокинула туда мутный отвар, изготовленный ворожеей.

— Так-то будет лучше, пусть молодые промеж себя разбираются. А я тут и вовсе ни при чём.

Окончив благое дело, добрая старушка скрылась в своей комнатёнке, самой маленькой из трёх, но зато отданной ей в безраздельное пользование, куда даже Любанька сунуться не осмеливалась.

Однако храповитое спокойствие недолго царило на кухне. Скрипнула дверь Надькиной комнаты.

Юрина дочь была в том скверном возрасте, когда девчонка начинает воображать о себе многое, но по сути ещё дитя дитём. Быть взрослой дочери отцом куда как проще, нежели вожжаться с тринадцатилетней девчонкой. Недаром число тринадцать называют чёртовой дюжиной; это самый бесовский возраст, от которого можно ждать чего угодно.

Оглядевшись на кухне, Надька фамильным движением поджала губы, решительно спрятала добытый было из кармана джинсиков мерзавчик «Столичной», а в открытую бутылочку всыпала порошок, полученный в Академии здоровья, чья беззастенчивая реклама украшала страницы бесплатной газетёнки. Газетёнка была изрезана маникюрными ножницами едва ли не до лохмотьев, но нужное объявление, по счастью, уцелело. Порошок обошёлся Надьке в двухнедельную сумму карманных денег, но о деньгах Надька не жалела — вечно пьяный предок достал круче.

— Спокойной ночи, папочка, — прошептала Надька и канула во тьме коридора.

Больше никакие двери в ночи не скрипели, и даже Юра перестал храпеть, лишь Любанька, традиционно ночевавшая на кухне, чуть слышно, по-комариному повизгивала порой. Конечно, она не осуждала хозяина и готова была и впредь уступать ему свой диванчик, но всё-таки жёсткий линолеум вещь не слишком уютная. Как следствие, комариный звук оказывался горестным воем, задушенным в самом зародыше и потому обладавшим особо сильным воздействием. Он заряжал коварный напиток сильнее, чем могли бы все экстрасенсы, шептуньи и гомеопаты вместе взятые. Четырежды заряженный мерзавчик опалово светился на столе, напоминая обитателя марианских глубин.

* * *

Вставать на работу Юре приходилось в полшестого. Жёсткий распорядок дня не знает выходных и не считается с запоями. Едва на электронных часах вызеленело пять тридцать, Юра открыл глаза. Конечно, во рту и голове было скверно, но не настолько, чтобы оплакивать погибшую жизнь. Хотя похмелиться бы очень не мешало.

И тут Юрий Неумалихин обнаружил расставленную на столе ловушку. Крошечный бутылёк для мужика не доза, но именно то, что требуется в похмельную минуту. Смущало лишь таинственное появление водки; Юрий совершенно точно знал, что никакого мерзавчика он домой не приносил. Значит, Верка… Сдурела, что ли? Или мириться хочет? Или просто боится, что он, как когда-то, не добежит до унитаза и облюёт всю кухню? Вопрос требовал осмысления, а организм требовал опохмелки. И, кажется, оба эти дела можно было удачно совместить. Юра, презрев подготовленный стакан, опростал чекушку из горла, занюхал корочкой, бросил на язык щепотку соли и, нащупывая в кармане помятую пачку сигарет, двинулся на лестничную площадку. В доме курить не дозволялось, с этим запретом Юра давно и навсегда смирился, не пытаясь нарушать его, даже когда пребывал в одиночестве.

Что-то непонятное творилось в отравленном организме, бродило, перетряхивалось, укладываясь по-новому, перестраивались ферментные системы, рвались прежние связи между аксонами и объявлялись новые, о каких Юрий Неумалихин и помыслить не мог. Слишком мощный антиалкогольный заряд несла четырёхкратно заряженная чекушка. Это всё равно, что картечью садануть по беспечному воробью, а потом удивляться, что это бумкнуло, почему серенький не чирикает и откуда взялись эти перышки,

Юра притворил за собой дверь, выудил из пачки сломанную сигарету. В голове было пусто, гулко, просторно. Никогда не думал, что там столько места. Блуждающий взгляд опустился на пачку, в глаза кольнула тысячу раз виданная, но не осознаваемая прежде фраза: «Минздрав предупреждает: курение вредит вашему здоровью». Первая истина легла в сияющую пустоту промытого мозга. Юра смял в кулаке и без того мятую пачку, кинул её в консервную банку, присобаченную к перилам, неуверенно помахал руками, словно гимнастикой заняться вздумал, но вместо того вернулся домой и прошёл в ванную. Включил воду, вытащил из стаканчика зубную щётку. Каждое движение казалось новым, словно в первый раз. Пасты в тюбике, как нарочно, не оказалось, и Юра достал из шкафчика новую коробочку. Прежде, бывало, вскрывал упаковки не глядя, а тут остановился и прочитал набранный без единого знака препинания слоган: «Новый жемчуг предупреждает развитие кариеса восстанавливает и укрепляет эмаль зубов»…

Струнно дзенькнуло в новорождённом разуме, первая самостоятельная мысль подсказала: «Новый жемчуг предупреждает: развитие кариеса восстанавливает и укрепляет эмаль зубов». Стальные пальцы сомкнулись на коробочке, так что паста из раздавленного тюбика выступила наружу неопрятной белой массой. Любанька сквозь приоткрытую дверь с ужасом наблюдала за хозяином.