Книга Блюз черной собаки - Дмитрий Скирюк

Игнат был классический бэбигот. Высокий, волосатый, похожий на швабру; в любое время года — чёрный кожаный плащ, «гриндера», раскрашенная морда и чёрный балахончик с Тарьей Турунен в малиновом корсете. Я никак не мог решить, выглядит он смешно или внушительно. Скорее первое, хотя бывало и второе. Образ нытика ему никак не подходил, маньяка тем паче: Игнат здоровый, крепкий парень, не дурак, к тому же прекрасно играет на гитаре. Я и сам немного тренькаю («Как здорово, что все мы здесь…» и что-нибудь подобное), но тут я пасовал — Игнату я в подмётки не гожусь. К тому же у них группа. Не скажу «у него», поскольку верховодил там не он, но большую часть музыки определённо мастерил Игнат. Я слышал его заготовки и законченные песни, поэтому знаю, что говорю. Вкусы у него были странноватые для готика: он обожал «The Cult» и «Led Zeppelin», боготворил Джимми Пейджа и часами мог слушать старые негритянские блюзы. Небесталанный тип, определённо, правда склонный к меланхолии, но то уже издержки возраста.

Естественно, играть в группе с покушением на культ и зваться «Игнат Капустин» неприемлемо категорически: засмеют. Пришлось выдумывать кликуху. Банальное «Капуста» отпало сразу, после парочки разбитых морд. Игнат хотел назваться Вороном, но Ворон и Воронов в готической тусовке и так пруд пруди, спасибо Брендану Ли…

Как-то Игнату попал в руки постер группы «Lacrimosa», он впечатлился обликом солиста Вольфа, высветлил виски и тут же обзавёлся прозвищем «Сорока-белобока». Через пару недель «белобока» отпало, осталось только «Сорока», и спустя ещё некоторое время его так звали даже домашние. Наверняка это и имела в виду Инга в своём послании, а я и не сообразил: привык, что Игнат — это Игнат…

Кляня себя за тупость, я принялся давить на кнопки. Безрезультатно: сотовый Инги по-прежнему молчал. Что-то стряслось. Домашнего телефона у неё нет, мне ничего не оставалось, кроме как забить на всё и ехать к Инге. Но где она: дома, на работе, у подруг? Я не знал.

Я наскоро запихнул в себя бутерброд, сунул камеру в кофр и почти выбежал на улицу. Холодок меня успокоил и взбодрил — на Урале в июне ранним утром ещё прохладно. Уже дойдя до остановки, я сообразил зайти на пункт оплаты и сбросить Инге на трубу две сотни, после чего опять набрал номер.

— Жан? — после пары звонков отозвался удивлённый Ингин голос. — Ты чего так рано?

— Привет, Ин, — несколько растерянно начал я.

— Привет… Ты где? Ты чего звонишь?

Голос был совершенно спокойным, разве что немного сонным. Она совсем не походила на человека, который провёл ночь в тревоге и волнениях. Я уже понял, что попал пальцем в небо, но всё же поинтересовался:

— Ты мне слала SMS?

— Я? Какую SMS? Когда?

— Сегодня утром.

— Нет… А с чего я должна её слать? Что-то случилось?

— А разве Игнат…

— А что — Игнат? — насторожилась та.

Теперь настал мой черёд насторожиться: вся гипотеза насчёт утреннего послания летела к чертям.

— Ничего, — быстро отозвался я. — Просто хотел его услышать. Он дома?

— Так ты ЕГО хотел услышать? — голос Инги резко похолодел.

— Нет, но…

— Он отдыхает. Уехал на выходные. Куда-то с друзьями на дачу. А что?

— Уже понедельник.

— У него каникулы, — отчеканила Инга. — Слушай, знаешь что? Если тебе охота с ним трепаться, у него есть свой сотовый. А я тебе не секретарша, понял?

— Но я…

— И не звони мне больше!

Запищали гудки отбоя.

Я остановился. Опустил трубу. Подошёл троллейбус, я в него не сел, тупо стоял и глядел перед собой. Чёрт, я даже не успел сказать Инге, что это может быть важным. С другой стороны, в сущности, я сам ничего не понимал. Чем я располагал? Сомнительным посланием без обратного адреса и информацией, что Игнат с друзьями на даче. Негусто. Бесполезно говорить, что и номера Сороки я тоже не знал… Тьфу, пропасть — я уже сам зову его этим дурацким прозвищем!

Да кто он мне, в конце концов? Чего я паникую? Я и сам не понимал чего. Но к тридцати годам у человека развивается какое-то чутьё. В жизни часто происходят важные события, которые сперва не выделяешь из потока обыденных дел. Отмахиваешься и сразу забываешь — так удивительно ловко жизнь маскирует их под ерунду, а может, это мы такие слепые. Только потом приходит запоздалое прозрение, которое, как правило, уже не спасает.

День шёл насмарку. Не переставая думать о случившемся, я направился в студию. На моё несчастье, сегодня было назначено Вике, а она девочка красивая, с задатками модели, но при этом совершенно лишена воображения, того природного артистизма, который выделяет человека из толпы. Бывают певицы — голос о-го-го, а образ на сцене создать — фиг-два. Так и Вика. Ей всегда нужно указывать, как встать, куда прогнуться, когда ротик приоткрыть или глазки закатить, а у меня сегодня голова не работала — мысли были где-то далеко. Без толку проторчав в студии часа четыре, я напрочь запорол всю сессию, сказался больным и ушёл.

А в восемь вечера мне позвонила Инга.

— Женя! Женечка! — Даже по телефону я слышал, как она встревожена. — Игнат не вернулся, у него телефон не отвечает! Ты мне звонил, ты что-нибудь знаешь?

— Только то, что ты сказала: он где-то за городом…

— Не ври! Ты же звонил мне утром!

— Мне пришла SMS.

— От кого?

— Я не знаю.

Инга глубоко вздохнула и начала молчать. Ещё одна дурацкая привычка, которую я терпеть не могу, — звонить по телефону и молчать. Мне, между прочим, приходится платить за каждую секунду такого молчания.

— Нам надо встретиться, — сказала наконец она. — Где ты сейчас?

Я опустил трубу: этого-то я и боялся.

* * *

Я дурак. Непроходимый. Когда тебе звонит женщина, с которой ты давно расстался, и просит зайти, а ты, как собачонка, бежишь к ней по первому зову, кто ты, если не дурак? Он самый. Полный и клинический. Но что делать, коль такие обстоятельства? Напомнить, что между нами всё давно кончено? После того, как она попросила о помощи? Увольте.

На миг мной овладело сомнение — может, она нарочно всё подстроила? Нет, вряд ли — на Ингу это не похоже…

Инга с братом жили на Парковом, у родителей. Район только называется Парковым, потому что находится за Балатовским лесом, а на деле он довольно отдалённый и пустынный. Добраться туда мне удалось только часам к девяти. Трясясь в душном троллейбусе, я тешил себя мыслью, что, пока я еду, всё образуется. Но тщетно: во всей квартире горел свет, Инга была на взводе, а от Игната по-прежнему не было вестей. Ладно хоть родители у них в отъезде — паника не успела пустить корни достаточно глубоко.

— Что тебе известно? — без приветствия, с порога выпалила Инга.

Я молча показал сообщение на телефоне. Инга вздрогнула и прищурилась: