Книга Призрачный маяк - Камилла Лэкберг

Ларссон решил больше не мешать ей звонками. Вечера с ней были для него священными. «Работай, милая, я тоже буду», — послал он пару воздушных поцелуев в трубку и завершил звонок. Потом откинулся на спинку кресла, сцепил руки на затылке и позволил помечтать себе о предстоящем вечере.

* * *

Воздух в доме был спертым. Энни открыла все окна и двери, впуская в комнаты свежий ветер. От сквозняка чуть не слетела со стола ваза, но она поймала ее в последнюю секунду. Сэм лежал в каморке рядом с кухней. Все эти годы ее называли гостевой, хотя на самом деле это была комната Энни. Родители всегда спали на втором этаже. Она проверила Сэма, поправила шаль на плечах и сняла большой ржавый ключ с гвоздя на стене. Потом вышла на берег. Ветер продувал насквозь. Она устремила взгляд к горизонту. Единственным строением на острове, помимо дома, являлся маяк. Сарайчик у пристани был таким крохотным, что не считался за постройку. Женщина подошла к маяку. Судя по всему, Гуннар смазал замок, потому что ключ повернулся неожиданно легко.

Дверь скрипнула, когда она ее толкнула. Сразу за ней начиналась узкая крутая лестница. Держась за перила, Энни поднялась по ней. От вида, открывшегося сверху, у нее перехватило дыхание. Так случалось каждый раз на маяке. С одной стороны видно было только море и линию горизонта. С другой — шхеры с островами, скалами, заливами. Маяк уже много лет не функционировал. Теперь он возвышался на острове подобно памятнику прошлому. Лампы перегорели. Железо проржавело и медленно разрушалось под воздействием соленой воды и ветра. Ребенком она обожала играть здесь, наверху. Маяк был ее домиком для игр. Места здесь хватило только на кровать, на которой смотрители спали во время смены, и стул, сидя на котором они наблюдали за фарватером.

Энни опустилась на постель. От покрывала пахло гнилью, но звуки вокруг были те же, что и в детстве: крики чаек, шум волн о скалы, скрип, дребезжание, которые издавал сам маяк. Все тогда было так просто. Родители боялись, что ей, единственному ребенку в семье, будет скучно на острове. Но боялись зря. Она обожала остров. И она никогда не была здесь одна. Это трудно объяснить.

* * *

Матс Сверин со вздохом отодвинул бумаги, лежащие перед ним на столе. Сегодня был один из тех дней, когда он просто не мог перестать о ней думать. В такие дни работа не клеилась. Но они случались все реже. Эта женщина начинала терять свое влияние над ним — по крайней мере, ему хотелось в это верить. Но расстаться с ней он не мог. Ее лицо постоянно стояло перед ним. С одной стороны, это было ему приятно, с другой — хотелось бы, чтобы картина была не такой четкой.

Матс попытался сосредоточиться на работе. В любой другой день это было бы весело. Экономика коммуны с ее постоянными колебаниями то в сторону рынка, то в сторону политики представляла сложную задачу. За месяцы работы здесь Матс много внимания уделял проекту спа-комплекса. Хорошо, что старые здания наконец-то отреставрировали. Как и большинство жителей Фьельбаки, как тех, что уехали из деревни, так и тех, кто остался, Сверин переживал, что такие красивые здания не используются. Теперь же они обрели былое великолепие. Возможно, Эрлинг прав и бизнес ожидает огромный успех. Но почему-то у Матса были в этом сомнения. Большие суммы ушли на реставрацию, а бизнес-план не предусматривал риски. Много раз Матс пытался высказать свое мнение по этому поводу, но никто его не слушал. К тому же у него было смутное ощущение, что что-то здесь не так, хотя расчеты он проверял бесчисленное количество раз, и единственное, что привлекло его внимание, — это размер расходов. Бросив взгляд на часы, Матс понял, что пора обедать. Аппетита он давно уже не испытывал, но знал, что еда нужна организму Сегодня четверг, значит, в «Челларен» дают гороховый суп с блинчиками. Поесть нужно.

* * *

Только самые близкие могли присутствовать при опускании гроба в землю. Остальные поспешили домой. Эрика крепко сжала руку Патрика в своей. Они шли прямо за гробом, и каждый шаг становился ударом прямо в сердце. Анну она пыталась уговорить не подвергать себя такой муке, но сестра настояла на том, чтобы похороны были по всем правилам. Она даже вышла из той апатии, в которой пребывала, и Эрика прекратила ее уговаривать и начала помогать с приготовлениями, чтобы Анна и Дан могли похоронить сына подобающе. Только в одном она отказала сестре. Анна хотела, чтобы все дети присутствовали на похоронах, но Эрика решила, что младшим лучше остаться дома. Только старшие дочери Дана, Белинда и Малин, были в церкви. Лисен, Адриан, Эмма и Майя остались под присмотром Кристины, матери Патрика. И, конечно, близнецы. Эрика переживала, что Кристина с ними не справится, но свекровь заверила, что на пару часов ее хватит.

Эрике было больно видеть безволосую голову Анны. Врачи сбрили ей волосы, чтобы просверлить череп и облегчить давление, которое могло нанести непоправимый ущерб мозгу. Голова только начинала обрастать темным пушком. В отличие от Анны и водителя во втором автомобиле — он погиб мгновенно — Эрике повезло. Она отделалась сотрясением мозга и парой сломанных ребер. Пришлось, правда, делать незапланированное кесарево сечение, и близнецы появились на свет совсем маленькими, но они оказались крепкими и здоровыми и были дома уже через два месяца. Эрике хотелось плакать при виде лысой сестры и белого гробика. Анна не только получила травму черепа, она еще и сломала кости таза. Ей тоже сделали экстренное кесарево, но ребенок так сильно пострадал, что надежды не было. Через неделю малыш перестал дышать. Похороны пришлось отложить до выписки Анны из больницы. Она вернулась домой только вчера. А сегодня хоронили ее ребенка, который мог бы жить, окруженный любовью и заботой. Эрика видела, как Дан положил руку на плечо Анне, сидевшей в инвалидном кресле. Но Анна стряхнула руку. Со дня трагедии всегда так делала. Видимо, ее боль была такой сильной, что она не могла делить ее с другими. Но Дану это было необходимо. И не просто с другими, а с ней, с Анной. Эрика и Патрик пытались поговорить с ним, помочь. Но ему нужна была только Анна. А та не могла. И Эрика ее понимала. Она знала свою сестру, знала, что ей пришлось пережить. Судьба и так была к ней несправедлива. И как бы потеря ребенка не стала последней каплей. Как бы Эрике хотелось, чтобы все было по-другому… Анне Дан нужен был как никогда, а Дану нужна была Анна. А теперь они вели себя как незнакомцы, пока гроб с их крошечным сыном опускали в землю. Потянувшись, Эрика положила Анне руку на плечо. Та не шевельнулась.

* * *

Не зная, куда девать энергию, Энни принялась за уборку. Проветривание помогло, но затхлый запах намертво засел в шторах и постельном белье. Она бросила все в корзину и понесла на пристань. Вооружившись мылом и старой стиральной доской, которая лежала дома, сколько Энни себя помнила, она закатала рукава и начала стирать все вручную — не самое легкое занятие. Она то и дело оборачивалась на дом, проверить, не проснулся ли Сэм. Но сын спал на удивление долго. Может, это такая своеобразная реакция и надо дать ему выспаться? Еще час, решила Энни, а потом она его разбудит и заставит поесть.

И тут она вспомнила, что еды-то у нее и нет. Энни развесила белье и пошла проверить шкафы. Все, что она нашла, это банку консервированного супа «Кэмпбелл» и банку сосисок. На срок давности она смотреть побоялась. Но ведь консервы лежат годами. На сегодня им с Сэмом хватит. В деревню плыть ей не хотелось. Только здесь она чувствовала себя в безопасности. Ей нужен был покой. Видеть людей она не хотела. Застыв с банкой в руке, Энни какое-то время думала. Есть только одно решение: придется позвонить Гуннару. Он присматривал за домом со времени смерти родителей и, конечно, поможет ей. Телефон в доме, правда, больше не работал, но мобильный принимал хорошо. Она быстро набрала номер.