Книга Выстрел - Аллен Апворд

Вдруг послышался странный шум. Лестонна поскользнулся посреди залы и тяжело упал, увлекая за собой Сюзанну. Ее подняли и посадили в кресло, в которое она с трудом опустилась. Лестонна с потом на лбу, с красными, как мак, щеками, испуганный и пристыженный, запыхавшись, поспешно спрятался среди перешептывавшихся людей. Ему сделалось дурно от удушливой жары и яркого света люстр, но он не смел выйти из залы.

Прерванный вальс не начинался. Со всех сторон слышался шепот, исполненный замешательства. Молодые особы, закрывшись веером, бросали на Сюзанну злорадные и торжествующие взгляды. Вдруг дочь генерала встала, подошла к Лестонна, одутловатое лицо которого побледнело, как его манишка, и протянула ему руку. Наступила зловещая тишина.

— Надо закончить вальс, — сказала девушка с доброй улыбкой. — Я не устала, а вы?

Музыканты заиграли вальс, и танцоры вышли на середину. Сюзанна своей маленькой ручкой руководила толстяком, а тот бормотал с нерешительностью в голосе:

— Мадемуазель Горме, вы безмерно добры. Я ваш должник. Теперь вся моя преданность отдана вам. Может быть, мои слова покажутся вам смешными. Если так, простите меня и примите во внимание только мое намерение…

В эту минуту генерал Горме, стоявший у окна, вздохнул с облегчением:

— Наконец-то, вот и мой сын!

Высокий молодой человек лет тридцати, с широкими плечами, с полным лицом и большими рыжеватыми усами вошел и, увидев отца, направился к нему с протянутой рукой.

— Я беспокоился, — сказал старик. — Уже одиннадцать часов, и я боялся, не случилось ли чего…

Он замолк, пораженный необыкновенной бледностью молодого человека. Франсуа Горме обладал крепкой статью, что свойственно людям, проживающим в гористой местности. Его суровость и мужественность составляли резкий контраст с кротким и очаровательным лицом его сестры. Он явно прикладывал все усилия, чтобы справиться с волнением, но, несмотря на это, продолжал с ужасом смотреть на отца.

Генерал спросил:

— Что такое? Что случилось?

Франсуа опустился на стул. Услышав вопрос отца, он вновь поднялся и произнес:

— Гонсолена убили. Лесничий Гиде, которого я встретил по дороге, идет в суд, чтобы известить об этом.

В первую минуту генерал не мог найти слов. Франсуа, по-видимому, был не в состоянии пересказывать подробности. Он то делал несколько шагов, то останавливался, на лице его читалось неподдельное страдание.

— Убит! — воскликнул Горме. — Кем? При каких обстоятельствах? Почему? Говори же, что ты знаешь?

Франсуа пожал плечами:

— Я ничего не знаю. Я возвращался из Мусьера и встретил лесничего Гиде. По его испуганному виду я догадался, что случилось нечто чрезвычайное, и расспросил его. «Господин Гонсолен убит выстрелом из пистолета в голову! Госпожа Гонсолен без чувств, — сказал он мне, — за мной прибежали. Я пошел». Больше ничего не знаю.

— Твое присутствие наверняка могло быть полезно в Бушу. Почему ты не отправился туда?

— Я не занимаюсь лечением этой семьи. Мой коллега, Маньяба, как вам известно, не выносит меня, он видит во мне соперника и наверняка рассердится, если я вмешаюсь не в свое дело. Притом значительно важнее было сообщить властям о случившейся трагедии.

— Судебный следователь здесь, а вот лесничего я не видел.

— Гиде, вероятно, отправился в дом к Дампьеру, потом пошел в здание суда. Не застав его там, он, наверно, придет сюда. Я советовал ему предупредить Маньяба. Может быть, доктора тоже нет дома. Поэтому все и происходит медленнее, чем следовало бы.

Франсуа простился с отцом.

— Я оставляю вас, — сказал он. — Мне нужно отдохнуть. Завтра рано утром я должен быть опять в Мусьере.

Он вышел из залы, отыскал в других комнатах своих друзей, вкратце сообщил им о случившемся, а затем вышел из дома на улицу Пре. Луна все еще освещала кровли домов. Снег, выпавший вечером, придавал печальное однообразие всему городку, глубоко спавшему в этот час. Франсуа подошел к площади, украшенной фонтаном из сидящих на тритонах амуров, который перестал работать еще в начале осени. Он остановился возле одного из домов и прислонился к стене, почувствовав слабость. Правой рукой он оперся о стену, а вот левая рука висела бессильно: у Франсуа Горме было вывихнуто плечо. Вероятно, очень важная причина заставила его скрыть это обстоятельство, потому что в доме отца он не произнес ни малейшей жалобы. Лицо его было бледно, но отец и все, с кем общался Франсуа, объяснили это недомогание убийством Гонсолена, старого друга их семьи.

Франсуа неподвижно стоял на месте, ожидая, когда пройдет головокружение. Холодный ветер с гор пронизывал его насквозь, вызывая дрожь. Лишь стук колес экипажа по снежной мостовой заставил его опомниться. Он испугался, что его увидят, и бросился в узкий переулок. Кабриолет с зажженными фонарями проехал мимо переулка. Франсуа прошептал:

— Это доктор Маньяба, видимо, спешит в Бушу.

Франсуа быстрым шагом вышел из переулка, дошел до улицы Пойя и два раза стукнул молотком в ворота одного из тех домов, которые чудом избежали пожара в 1799 году. Здесь жили генерал Горме с дочерью и сыном.

Франсуа поднялся на первый этаж, в свою комнату, поспешно запер дверь и тяжело опустился в кресло. Потом с большим трудом снял пальто, сюртук, разделся и, не дав себе времени отдохнуть, принялся за странное занятие. Один за другим он отпирал все ящики своего письменного стола, вынимал оттуда безделушки и письма и бросал на стол. Потом придвинул стул, сел и принялся их рассматривать.

Франсуа действовал лихорадочно, спеша закончить. Тут были такие письма, которые он, похоже, перечитывал очень часто, и многие из них еще хранили легкое и тонкое благоухание. Он подносил их к губам, страстно целовал, прежде чем бросить в огонь, затем вынул фотографию женщины, очень высокой, с черными огненными глазами, потом прядь волос, потом перчатку, кусочек кружева, ленту, увядшие цветы, множество безделушек, из которых каждая дарила воспоминание о минутах наслаждения и нежности. Все это: цветы, ленты, кружева, перчатки, пряди волос и письма — летело в камин, чтобы сгореть.

Франсуа отворил окно и выглянул на улицу. Внизу текла река Такон, чуть дальше сливаясь с Вьенной. Луна освещала висячий мост, соединяющий площадь Сен-Пьер с Этапской горой. Вокруг не было ни души. Франсуа вынул из кармана револьвер, посмотрел на него с отвращением, смешанным с испугом, поколебался секунду, потом, снова наклонившись, осмотрелся, определяя, могут ли увидеть его с моста. Протянув руку, он с силой бросил револьвер в быстрые воды реки Такон. Только тогда Франсуа свободно перевел дух.

— Теперь мне нечего опасаться, — прошептал он и затворил окно.

В эту минуту раздался звук молотка в парадную дверь. Она отворилась. На лестнице послышались шаги. Это генерал и Сюзанна вернулись с бала. Девушка постучалась в комнату брата и спросила:

— Ты спишь, Франсуа?