Книга Ярость богов - Елена Чалова

– Эй, cochon[1], иди, глянь на эти стулья! Говорят, на них сиживала мадам Помпадур!

Антуан, не обижаясь на прозвище, шел на зов и внимательно оглядывал стулья. Поправлял очки и серьезно изрекал:

– Сделано в Германии лет тридцать назад.

– Но-но, – кипятился барыга. – Какие тридцать? Взгляни на вензеля!

Антуан пожимал плечами и очень серьезно говорил:

– Я же не предлагаю вам повторять это клиентам. Кстати, вон тот ломберный столик кажется мне симпатичным… Не как антиквариат, конечно, но моя тетушка любит такие стилизованные вещи. Я его сам подправлю, почищу, подмажу кое-где… Сколько вы за него хотите?

Следовал ожесточенный торг, и Антуан уносил столик, негромко поясняя Мири:

– Его привезли из Англии. Эпоха королевы Виктории… просто чудо, что он сохранился в таком прекрасном состоянии.

Мири знала, что, несмотря на свой добропорядочный брак и двух дочек, Антуан по-прежнему к ней неровно дышит. Надо бы позвонить, спросить, как там он поживает, поболтать. Но это потом. А сейчас нужно сосредоточиться и взглянуть на эту ширму глазами Антуана. Вопросы, конечно, есть: почему она такая маленькая? Ага, вот место слома, значит, одной створки не хватает. И шелк, возможно, даже не меняли. Узор трудно разобрать под слоем пыли и грязи… кажется, птицы и цветы. И все же это явно Китай, девятнадцатый век, будем надеяться, что начало.

Она быстро перебрала другие вещи, но не нашла больше ничего интересного. Фермеру было скучно, и торг занял немало времени, но в конце концов они ударили по рукам. Мири расплатилась и бережно отнесла ширму к себе в машину. Купила в автолавке рядом со стоянкой стаканчик горячего какао. Взглянула на часы. Пожалуй, можно побродить еще немного.

И Мири опять углубилась в ряды продавцов, разложивших свой товар на столиках, картоне, а то и просто на земле.

Такие ярмарки-барахолки проходят по всей Англии довольно регулярно. В каком-нибудь городке заранее печатаются и развешиваются объявления, информация размещается в прессе и в Интернете. И вот в назначенный день масса людей съезжается со всего графства (а то и из других концов страны) на какое-нибудь поле, площадь, стадион или другое назначенное властями место. Каждый волен продать то, что ему не нужно: мебель, украшения, игрушки, посуду, старые фотографии, пластинки, коллекционные карточки, зажигалки, каминные щипцы, сумки… Любую вещь вы найдете ее на одном из таких рынков. Правда, зонтик может оказаться дырявым или вовсе сломанным, а чашки и блюдца – немного оббитыми и с щербинками. Но если вы коллекционер, то именно в таких местах вы чувствуете, что живете не зря, что сокровище может поджидать вас буквально у следующего лотка. Азарт гонит людей от одного продавца к другому, и всегда есть надежда, есть шанс найти, ухватить, выкопать в груде барахла что-то интересное.

Само собой профессиональные перекупщики тоже посещают такие торжища и вылавливают все более-менее ценное, чтобы потом продать за совершенно другие деньги. Но когда ярмарка только начинается, все – и профессионалы и любители – находятся в равных условиях.

А ведь есть еще и настоящие аукционы. Все знают про Сотбис или Кристи, но это для очень и очень богатых людей и эксклюзивных предметов искусства. Существует совершенно другой масштаб предприятий и цен. Аукционы также проводятся в разных уголках страны и порой там за небольшие деньги можно купить весьма интересные вещи, и здесь меньше шансов нарваться на подделку, чем на рынке: все выставленные на торги предметы предварительно оцениваются экспертами.

Мири пила какао, грела ладони о стаканчик и думала о бабушке. Если удастся отреставрировать ширму, то получится прекрасный подарок на Рождество. Старая Мириам любила внучку и всегда баловала ее. И девушка платила бабушке заботой и искренней привязанностью. Как ни странно, но отношения с савта[2]Мириам у нее сложились близкие и дружественные… гораздо более близкие, чем с матерью.

Собственно, и геммологом[3]Мири стала лишь благодаря бабушке Мириам. Бабушка тогда еще жила во Франции и вела семейные дела, потому что была весьма ловким и преуспевающим адвокатом. Кроме того, старая Мириам обладала железной волей и сильным характером. Многие члены семьи не просто уважали ее, но и откровенно побаивались. И вот однажды она привела внучку, которой было тогда лет шесть, в магазин к своему племяннику Давиду, известному парижскому ювелиру. Пока Мири бродила меж прилавков, разглядывая сверкающие кольца, броши и браслеты, бабушка загнала Давида в угол и что-то негромко ему внушала. Родственник вяло отнекивался, но противоречить бабушке не посмел, и через некоторое время все втроем они оказались в комнатке, куда приглашались только самые солидные клиенты. Здесь имелся большой стол красного дерева на львиных лапах и бархатные портьеры, удобные кресла и неяркий свет.

Малышку Мири усадили в кресло, и дядя Давид принес небольшой поднос, на котором насыпаны были камни; обработанные, но без оправ. Мири с интересом разглядывала зеленые кристаллы. Даже не прикасаясь к ним, девочка видела, что они разные, но без разрешения дяди трогать их опасалась. Бабушка придвинула к ней поднос и попросила:

– Отбери те камушки, что тебе нравятся.

Девочка с удовольствием запустила пальчики в скопление зеленого блеска. Сколько себя помнила, она всегда любила драгоценности. Если малышку нужно было отвлечь от больного зуба или успокоить, ей давали кольцо или подвеску с камнем.

Мать пользовалась этой странной особенностью ребенка исключительно с практическими целями, но бабушка стала наблюдать за девочкой внимательно. Ей пришло в голову, что малышка могла унаследовать талант своих предков. В их роду было много ювелиров, но старая Мириам еще помнила Йозефа – старика, о котором ходили легенды. Он просто брал драгоценный камень, крутил его в пальцах, иной раз даже глаза закрывал – и на ощупь мог совершенно точно определить название самоцвета, из какой он страны, его чистоту и вес.

Бабушка с интересом смотрела, как девочка наряжает куклу в ожерелье из искусственных опалов, а себе в качестве украшения выбирает не очень заметный, но зато природный и довольно чистый александрит. Старая Мириам понадеялась, что это дар, как у Йозефа, и решила проверить свои догадки. И вот они сидят в жаркой комнате, Давид сопит, он слишком толстый и одышливый, но ведь это не ее, Мириам забота, пусть жена думает о его здоровье. Пару раз ювелир осмелился тихонько фыркнуть, но Мириам, сидевшая в кресле, как на троне – с абсолютно прямой спиной – бросила на него холодный взгляд, и Давид притих.

Мири, перебрав зеленые осколочки, поделила их на три кучки.

– Это какие? – спросил дядя. Видно было, что происходящее ему не нравится, но даже против воли он все же с любопытством следил за девочкой.