Книга Черная тропа - Оса Ларссон

Я ненавижу его за то, что он не заставляет меня остаться здесь навсегда. За то, что он не Господь Бог.

Потом я сижу в поезде, который едет на север. Пейзаж проносится мимо быстро сменяющимися картинами. Поначалу — большие лиственные деревья в красных и желтых тонах. Осеннее солнце, множество домов. В каждом из них живут люди. Худо-бедно выживают.

После озера Бастютреск — только снег. И наконец — лес, лес, лес. Я еду домой. Березы съежились от холода, стоят на фоне белого снега тоненькие и черные.

Я прижимаюсь лбом и носом к оконному стеклу.

«Я хорошо себя чувствую, — говорю я сама себе. — Просто вот это и называется „хорошо себя чувствовать“».

* * *

15 марта 2005 года, суббота

Вечер на грани зимы и весны. Лед еще толстый, больше метра. Везде по поверхности семимильного озера Турнетреск рассеяны крошечные, два на два метра, домики на полозьях — это жители Кируны, почувствовав весну, дружно отправились на рыбалку. Такой домик-будку привозят на место, прицепив сзади к скутеру, и ставят над лункой. В полу домика есть люк, а от него к полынье идет широкая пластмассовая труба — чтобы снизу не задувал ветер. Сидишь внутри, удишь рыбу, и никакой мороз тебе не страшен.

Лейф Пудас сидел в своей будке в одних кальсонах и рыбачил. Часы показывали половину девятого вечера. По случаю субботы он уже успел откупорить несколько банок пива. Керосинка шипела и посвистывала. Домик прогрелся, градусник показывал больше двадцати пяти градусов. Рыбка тоже хорошо клевала — Лейфу удалось наловить пятнадцать небольших гольцов. Кроме того, он отложил несколько налимов для сестры, вернее, для ее кошки.

Когда настало время выйти помочиться, Лейф воспринял это с облегчением — перегрелся, сидя в помещении, порадовался поводу выйти наружу и немного охладиться. Надев ботинки, он в одних кальсонах выскочил в темноту на мороз. Едва Лейф приоткрыл дверь, как ветер рванул и распахнул ее.

Днем было солнечно и безветренно. Однако погода в горах предательски переменчива. Сейчас шторм завывал и тянул дверь, как сбесившийся пес. Поначалу ветер вроде бы не ощущался, словно залег, тихо ворча и собираясь с силами, а затем задул во всю мочь. Казалось, петли вот-вот не выдержат. Лейф Пудас вынужден был ухватить дверь обеими руками, чтобы закрыть ее за собой. Наверное, все же надо было одеться. Да ладно, пустить струю — дело недолгое. Штормовые тучи принесли с собой снег: не мягкие снежинки, а острые колючие кристаллики. Они неслись по земле и хлестали его по коже, как кнутом.

Лейф Пудас обежал вокруг домика, ища укрытия от ветра, и пристроился, чтобы сделать свое дело. Здесь ветер почти не ощущался, но мороз пощипывал изрядно. Мошонка сжалась в маленький твердый шарик. Но струя все же выстрелила. Он ожидал, что она замерзнет на лету, превратится в желтую ледяную дугу.

Едва закончив свое дело, Лейф вдруг услышал за спиной сквозь порывы ветра нечто похожее на мычание, и в следующую секунду будка ударила его в спину. Он чуть не упал ничком, а домик покатился прочь.

Прошло несколько секунд, прежде чем Лейф понял, что произошло. Шторм унес его будку. Он еще видел окно — теплый светящийся квадрат, на всех парах уносящийся от него. Лейф пустился было в погоню в темноте, но теперь, когда крепление больше не держало, будка на полозьях с бешеной скоростью покатилась прочь. Шансы догнать ее равнялись нулю.

Первая мысль Лейфа была о потере будки. Он сам построил ее из фанеры, сделал теплоизоляцию, обшил снаружи алюминием. Завтра, когда он разыщет ее при свете дня, она будет годиться разве что на дрова. Оставалось только надеяться, что домик на полозьях ни во что не врежется и не вызовет никаких разрушений, иначе у его хозяина будут неприятности.

Тут налетел мощный порыв шторма, почти сбивший Лейфа с ног. Внезапно он осознал, что сам находится в смертельной опасности. После стольких банок пива кровеносные сосуды проходили, казалось, под самой кожей. Если ему не удастся сейчас же где-нибудь спрятаться, он мгновенно замерзнет насмерть.

Лейф огляделся. До туристической станции в Абиску не меньше километра, туда ему ни за что не дойти, счет идет на минуты. Где ближайшая будка? Из-за метели и шторма он не видел ни одного огонька.

«Думай! — велел он себе. — Ни шагу больше, пока не раскинешь мозгами. В какую сторону ты сейчас стоишь лицом?»

Лейф раскидывал мозгами секунды три, почувствовал, как руки стали замерзать, засунул их под мышки. Сделал четыре шага от того места, где стоял, и наткнулся на свой скутер. Ключ лежал в сбежавшей будке, но под сиденьем у него был спрятан маленький ящичек с инструментами, и он поскорее вытащил его.

Затем Лейф мысленно попросил кого-то там наверху, чтобы тот повел его в правильном направлении — к ближайшему соседу Перссону. Их отделяло друг от друга расстояние метров в двадцать, но сейчас Лейф на каждом шагу готов был разрыдаться — из страха, что пропустит соседскую будку. Потому что тогда — верная смерть.

Щурясь от острых снежинок, бьющих в глаза, он вглядывался в темноту, пытаясь разглядеть очертания домика Перссона из стекловолокнистой плиты. На лице образовывалось снежное месиво, которое ему все время приходилось оттирать. В темноте разглядеть что бы то ни было сквозь метель было невозможно. Лейф успел подумать о своей сестре. И о своей бывшей — что им было не так уж и плохо вместе.

На домик Перссона он наткнулся еще до того, как увидел его. В окнах черно — никого нет. Вытащив молоток из ящичка с инструментами, стал орудовать левой рукой — правая полностью онемела от того, что он держался ею за стальную ручку ящика. На ощупь пробравшись к маленькому заделанному пластиком окну, Лейф выбил его.

Страх придал сил — несмотря на свой вес почти в сто килограмм, он одним рывком ввалился в окно. Ругнулся, оцарапав живот об острый металлический край. Но это все пустяки. Никогда еще ему не доводилось так близко ощущать затылком дыхание смерти.

Оказавшись внутри, надо было первым делом согреться. Здесь была защита от ветра, однако в пустом домике царил ледяной холод.

Порывшись в ящиках, Лейф нашел спички. Как можно удержать такой крошечный предмет, когда руки совершенно окоченели? Он засунул пальцы в рот и отогревал их до тех пор, пока они не начали мало-мальски слушаться. В конце концов, ему удалось разжечь керосиновую лампу и печь. Все тело сотрясалось, как в лихорадке. Так замерзать рыбаку еще не приходилось. Холод пробрал буквально до костей.

— Ну и чертов мороз! Вот ведь проклятая холодина! — несколько раз произнес Лейф вслух. Он говорил громко, пытаясь таким образом отогнать чувство паники, словно составлял сам себе компанию в беде.

Ветер завывал за окном, как разъяренный бог. Лейф схватил диванную подушку, прислоненную к стене, и укрепил ее, как мог, закрыв ею окно, — загнал между карнизом и стеной. Поискал еще и обнаружил красный пуховик, принадлежавший, видимо, госпоже Перссон. Затем нашел коробку с бельем, вытащил две пары кальсон и надел на себя — одни на ноги, другие на голову.